1
Не было еще случая, чтобы меня не остановили. Я похожу, наверное, на ирландского террориста из семидесятых - в длинном черном пальто, с черным же кожаным баулом, носатый, русоволосый и небритый.
И каждый раз, когда на входе просвечивают мой баул, я вижу на экране мои туфли для танго, ставшие прозрачными каблуки и тонкие черные гвозди в них.
Этим вечером иду к метро через торговый центр у вокзала - через мираж из стекла, электричества и сияющего газа, воздвигнутый, кажется, совсем недавно. Возможно, воображением моим.
Тополя. Раньше здесь были тополя. Огромные, будто в три обхвата. В девяностые тополя спилили, зимой под ногами был раскисший от реагента картон - по нему двигались люди. И стояли продавцы с сигаретами, бесконечными рядами… Сигаретные ряды. А потом построили много киосков. И были цыганки. А в киосках продавали все - от шоколадок и низкопробных видеокассет до газовых баллончиков и утюгов. И играла такая же низкопробная музыка - вернее, для музыки было бы оскорблением так называться, но я не слышал ее тогда.
Гул шел по всему моему телу - и, не сознавая еще до конца произошедшее с нами, то, чему не было названия, но были лишь выхваченные сознанием, будто из сновидения, ощущения и образы – шелест многих голосов, многие зеркала, твое тело, распростертое белой морской звездой на черных простынях; вспышки камер и ты, выгибающаяся им навстречу, и я шаг за шагом медленно босиком по холодному полу – я двигался тогда, будто отгородившись от мира стеклянной преградой, не слыша их всех и повторяя строчки дневника Блока - ‘пахнущая духами кожа перчатки, цыганские песни, яд и горечь полыни… оскаленная пасть двери, захлопывающейся и выводящей на ветер и на звезды…’ Какая по счету жизнь закончилась тогда, вместе с тем действом ?
2
Это не линия жизни, прикольно, у тебя вообще нет линии жизни, это шов какой-то, дробная цепь из многих стежков - и вот, перед самой армией, мне просто стало интересно, вернусь ли я –потому и пошел тогда к вокзалу, к киоску, что торчал около огромного пня от спиленного тополя. Цыганка, молодая девица, тут же потащила меня за киоск. Нет, сказал я, подожди, мне нужна не ты, я дам сколько нужно, только приведи мне гадалку настоящую. Тогда пришла старушка - невзрачная, маленькая, совсем седая - и стала мне гадать. Сошлось потом - все. Вообще все. Но тогда я - не поверил, стал смеяться.
‘А ты не смейся… Не смейся, а то как бы плакать потом не пришлось…’
3
Расслабься, басом говорит мне двухметровый Малюта. Он спокоен и даже ласков. И страха я совсем не чувствую - это инициация, ее должны пройти все. Мы, ‘духи’, выстроены в ряд вдоль стены, босиком, в расстегнутых кителях - чтобы не вмялись пуговицы. Следует удар в грудную клетку, вышибающий из меня остатки воздуха, и я отлетаю к стене.
4
Голова моя лежит на полке в шкафчике. Там же висит на плечиках черное пальто. А на нижней полке стоят ребра, как кираса; рядом сложены руки, ноги, а сбоку в углу - диск таза. Меня не существует: только что я полностью разобрал себя и стою сейчас перед зеркалом, не отражаясь в нем. Сейчас мне надо ‘выстроиться’, собрать нового себя.
Она уже включила запись и ждёт меня в танцзале… Она перестает быть собою, как только надевает туфельки. Я узнаю музыку, это Estrella, довольно известная мелодия.
Иду на звук медленно, стараясь не смотреть на новый силуэт а зеркалах, потому что прежнего меня уже нет - есть новый я, руки мои опущены свободно, когда я делаю свой первый шаг - и шаг мой теперь другой.
Это не я иду - это тяжелый земной шар плавно и вязко движется подо мною, когда я отталкиваю его ногой — шаг, медленно отталкиваю, еще шаг, медленно отталкиваю, еще
Мы в близком объятии, тренируем ‘напряжение в паре’, я чувствую ее всю как некий контур, тонкую натянутую снасть - ее аккуратно подобранное тело, небольшую грудь через тончайший панцирь ткани; ей передается - не от головы, но от солнечного сплетения и от бедер моих - импульс, обещание движения, которое она чувствует.
Вижу ее лицо только когда, чуть отпуская, даю крутить ocho, восьмерку - тонкий профиль и падающие тенями стрелки ресниц, блеск в гладко зачесанных черных волосах—холодная и обжигающая, нервная, покорная и напряженная как струна -
5
Estrella, думаю я словами мелодии, единственная моя, ты никогда не будешь моей - и ты никогда не будешь ничьей, ты как синее пламя, звезда, и можно лететь вечность, сквозь черный космос и через бесконечные зеркала - к тебе, любовь моя, потерянная во времени, не знающая законов и не ведающая орбит -
6
Заканчиваю фигуру, очерчивая полукруг носком черной замшевой туфли; земной шар, двигавшийся под нашими ногами, останавливается вместе с нами и последним аккордом.
Она открывает глаза.
Те несколько последних фигур она двигалась с закрытыми глазами - я вел ее.
‘Хорошо. Уверенно Вы меня вели, я все чувствовала, один раз только сбились, но ничего страшного’.
Потом я смотрю на нее - на ее перевоплощение - она уже надела через голову бесформенный худи и сидит, зашнуровывая высокие ботинки. Волосы она распустила, став взъерошенной, как воробей… Куда делась та -
7
В дверях танцзала сталкиваюсь с уборщицей. Это маленькая седая старушка. Мы не поздно, спрашиваю я, мы вам здесь не помешали..? Нет, нет, - торопливо отвечает она, подхватывая ведро и будто входя в роль - не помешали, все вовремя.
Все это время она стояла у закрытой стеклянной двери и смотрела на нас.
Стою на крыльце - новый, недавно родившийся, как тогда ночью на вокзале в Абакане, где я ждал поезда на Москву - с баулом через плечо, в длинной шинели и новых, подбитых гвоздями сапогах, вдыхая вечерний, лиловый от закатного неба воздух - давно забытый запах мокрой городской пыли, снега, железнодорожной воды.
Кто-то - она ли ? - темная фигурка, худи, наушники, бесформенный тряпочный рюкзак - тенью скользит мимо и скрывается в переулке, знакомом и незнакомом.
8
Все-таки это была ты, думаю я.
Это всегда была ты - это твою ноту я слышу, когда ветер и ночь, и горят городские огни в черном ночном небе так, что уже не видно звезд –
9
‘А ты не смейся… Я ж говорила - девять жизней у тебя’ - слышу я за спиной насмешливый голос и, оборачиваясь, ту, седую - она тоже идет домой, говорит с кем-то по мобильнику. Все верно - я не вернулся тогда, вернулся - другой, а прежнего меня не стало. Смеяться-то я могу, а вот плакать разучился, вдруг думаю я. Все сошлось.
Иду домой от метро, через торговый центр, сквозь мираж, что выстроен на месте тех тополей, и тех сигаретных рядов, и тех киосков… Сейчас меня снова остановят, чтобы просветить рентгеном баул.
Два здоровенных парня обгоняют меня. Им лет по 20. И один малюточка басом говорит другому:
‘Прикинь, Димон... Я, когда маленький был, тут потерялся’.
_____
Estrella (исп.) - Звезда