Конец ноября выдался нежданно холодным, в самом начале зимы задули сильные ветра и колючая снежная крупа, подгоняемая ветром мела дороги. А в то утро появились первые пушистые снежинки, которые шептались между собой и заглядывая в мое окно, как бы позволяли любоваться ими.
Вдруг я почувствовала резкую боль где-то в середине груди и, знаете, даже какую-то тяжесть, и это состояние не прошло к вечеру, а скорее наоборот, боль подключилась к шее, перешла на плечи, спину и, когда я уже начала испытывать затруднённость с дыханием, я позвонила доктору, мужу моей верной подруги, верной – это значит проверенной временем.
Вениамин, или, как мы его все ласково называли Веничка, был по счастью кардиологом, бывшим, но, как мы знаем, чекистов бывших не бывает, думаю и кардиологов тоже.
Я подробно рассказала ему про все свои симптомы, и он добродушно, степенно, как Чеховский доктор сказал:
– Вот что Элечка, - вообще-то меня звали Элеонора, но ещё в юности я всем говорила, Элеонора – слишком длинно, Нора мне не нравилось, так что со времени института я осталась Элей, – ляг, пожалуйста, дорогуша на диван, но предварительно открой дверь, мы сейчас с Наденькой приедем, и не спорь со мной – это более серьезно, чем ты думаешь и все симптомы мне вполне позволяют уже поставить диагноз.
Ну что тут скажешь, Веничка оказался прав. Надюша собрала меня в госпиталь, где врачи подтвердили, поставленный Веничкой диагноз – инфаркт, вовремя диагностированный. И сердце в довольно короткий срок справилось, без значительных рубцов. Врачи настоятельно рекомендовали поехать в санаторий, поскольку я живу одна, а там уход, забота и определённый режим с таблетками.
Прошло где-то около месяца, зима входила в свои права. Особенное счастье было в том, что санаторий находился в Серебряном бору. Величие вековых елей было бережно покрыто белоснежными манжетами. Тщательно расчищенные дорожки заманивали своим примятым скрипучим снегом, а высокие сахарные сугробы гордо стояли по обе стороны дорожки, как сторожевые.
А небо, небо это просто песня, как оно менялось круглый день, то привлекало своей зефирной розовостью, то пастельно синело, переходя в перванш, то светилось и переливалось перламутром, а уже после обеда, устало хмурясь и потемнев, пряталось далеко за верхушки снежных ёлок.
Неожиданно, вокруг меня собралась компания, где-то моего поколения. Надо отметить, что компания на редкость весёлая, может быть от беззаботности, но скорее всего в благодарность Богу, что оставил нас ещё любоваться созданным им раем.
В санатории была маленькая часовенка, так вы не поверите, ещё до завтрака очередь стояла в эту духовную жизнь. На выбеленной фронтальной стене висела икона, размером в рост, в золочёном окладе. Юноша в красном хитоне держал в левой руке ларец, инкрустированный драгоценными камнями, а маленькую ложечку, в
правой.
Пантелеймон целитель, врач безмездный, покровитель больных и врачей, там ещё и даты жизни и смерти выгравированы были, и место захоронения. А чуть выше висела молитва, по желанию каждый мог ею воспользоваться.
Легко здесь дышится, без переживаний и забот, но ещё, конечно, выручают новые сердечные друзья. Ведь я не одна такая одинокая после инфаркта, нас много одиноких и отзывчивых, но про одного человека мне хотелось бы вам поведать более откровенно.
Нас сразу посадили рядом, за один столик на двоих, опоздавших на сутки. Столик был лучший, отдельный, возле самого высокого центрального окна, с двух сторон которого стояли две пушистые голубые ёлки, будто наши собственные, которые мы должны были сами в канун Нового года украсить.
Вдовствующий генерал обладал широкой открытой улыбкой и большим чувством юмора. И по странности, был одержим детективами, так же, как и я. По той же случайности, мы не любили гулять, но вдвоём охотно соглашались.
Видно было, что он одинок и давно разучился ухаживать за дамами, но по-особому, старательно предлагал мне жакет после завтрака и к чаю с бисквитами охотно приглашал.
А однажды, прямо перед Рождеством, преподнёс огромный букет белых хризантем и сказал:
– Элечка, будьте добры не откажите мне в Новогоднюю ночь белый вальс с Вами провальсировать, – да так сказал старомодно, и так сердечно, что у меня даже слёзы заблестели.
- А Вы Алексей Николаевич не забудьте, что нам с Вами нынче две ёлки украшать надо и игрушки на Вас.
- С радостью, - привстал Алексей Николаевич и горячо поцеловал мою руку…
Так в этот рождественский вечер, глядя на апельсиновый закат, начался наш зимний роман.
Восход. И снег искрится перламутром
На хвойных лапах горностая,
Каким счастливым было утро,
Он прошептал мне, - дорогая.
Потом был вечер, вальс Шопена,
Чуть старомодно, по-мужски
И посмотрев проникновенно,
Он попросил моей руки.
Наташа Петербужская. @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.