Когда он не хотел называть вещи своими именами, говорил иносказательно, например про нации, или чтоб не поняли, менял одну, две буквы в фамилии,то что можно было сказать одним, но роковым словом, заменял несколькими строчками размытых как надышанное стекло объяснений, также перед камерами слежения или наблюдения старался не светиться, и для этого тоже существовал свой собственный язык, почти как в лицемерном ф.б. где запрещали голую плоть, даже от мировых произведений искусства,также не приветствовались рассуждения о смерти, крови и нациях,а если что, то сразу выскакивала табличка, что это нарушение, поэтому он смягчал и называл всё опосредовано, например дочь рассказывала о каких то зверьках, а сама подразумевала себя, но он всё понимал.И также он говорил, что больного пса хотят усыпить, имея ввиду себя на эзоповом языке и он был необходим чтобы обманывать электронику итак называемого электронного большого брата. Слава богу дочь обладала абстрактным мышлением и могла понять, казалось бы странные рассказы отца.
И вот он смотрит в дырку в окне, или в чужое окно вечером, и что он там хочет увидеть,выбор небольшой красивую обнажённую плоть,либо клад,это основное и вот эти белые химические порошки на полу, в цеху, кипящая соляная кислота аш хлор делающая из ржавых деталей конфетку,или серная аш два с о четыре, как же так и ещё вода аш два о, больше не помнил, ну там феррум, или купрум, и всё это возможно вдыхал когда попадал в химический смог, поднимающийся от станков в соседнем рядом с мамой цехе, но затыкал нос и шёл мимо, интересуясь душевой находящейся на втором этаже,из которой иногда выходила мама после смены, чистая и распаренная и он вспоминал как когда то в детстве видел её голую и прекрасную с большой грудью и тонкими ногами.Где то в фильмах, блогбастерах, герои заходят в тёмные опасные и неосвещённые пещеры, где могло оказаться спящее чудовище , которое могло погнаться за тобой и сожрать.И вот так он смотрел в дырку и становился туманом когда нервничал,всё расплывалось и становилось острым,скользким и опасным, почти как в пещере. Раз в неделю или две, он сбривал белый снег своей седой бороды. И как не искал свою женщину, всегда получалась ищет ту фигуру мамы.
Иногда участвовал в ярмарках ремёсел. На последней никого кроме продавцов не наблюдалось, продавцы сидели грустные и ждали когда кто то зайдёт и купит их товары.Он же как всегда не на что не рассчитывал.Порой разговаривал сам с собой, и причитал, что не покатался на новогоднем трамвайчике и не заработал на новый год денег, обидно досадно, но ладно, главное пока жив.Иногда вспоминал, что со страны уехало много умников и просто неравнодушных людей.Случалось он даже у снега просил денег, словно тот был одушевлённым,особо когда его было много и он лежал обильно сугробами.На кухне стояло два холодильника обвешанные фотографиями детей и их школьных классов разных лет, а также всевозможные магнитики и телефоны экстренных служб и просто служб, вроде жилищной комиссии.Под Новый год как назло, спортивные ставки не заходили, слабые выигрывали сильных,коэффициенты не оправдывались, в результате платежей было всё больше, а доходы не росли.Она же не отставала от него со словами будь наглее,будь наглее, но видимо из интеллигента наглеца не сделаешь, делала она заключение и всё это было про спорт, про хоккей и про жизнь.И так шёл день за днём, вчера превращалось в сегодня, а сегодня в завтра, и словно медленный танец с красивой брюнеткой,а быстрый танец словно в листве, уже с блондинкой, но в чёрном платье, стволы над головами шатались, руки,кисти пальцы шевелились и снимали с неё одежду, вплоть до трусов, и она оставалась нагая,и он забывал про грусть,и упивался её уступчивостью, и он рисовал её как Кисс Ван Донген, чуть худее и красивее чем она была, но ей нужны были только деньги. Зимой иногда когда он чувствовал от себя запах пота, вспоминал мамины подмышки. По утрам когда у них всё случалось, понимал , что секс лучше всякой зарядки,даже йоги. Зимнее утро было тёмным, но тёплым,снег стаял и протекла крыша на складе и чуть не затекла на рулоны с туалетной бумагой, хорошо что она была упакована, по поводу чего ему весь вечер названивал арендатор.
Вечером на дне рождении знакомой художницы было много приятных и пьяненьких людей,среди них был поэт спортивного вида с которым он минут десять под музыку красная герань обсуждал М Горького,Шолохова, теорию генетической предрасположенности, индуистский взгляд на теорию перерождений и так далее, с девушками такое обсуждать не получалось, потому что они как правило замечали внешнюю часть, например что он очень мощный, и потом он незаметно начинал хвастаться рассказами почему он такой мощный, и в результате остаётся одно хвастовство.В колл-центре детской поликлиники, очередь двигалась медленно и всё это под музыку из мультфильма, что с голубого ручейка начинается река, ну а дружба начинается с улыбки. В последнее время он всегда тяжело выходил из дома, как из пещеры, но как выходил до вечера его уже трудно было загнать обратно, и он преодолевал белые снежные пространства города когда минус пять ощущалось как минус пятнадцать из за восточного ветра и ничего.К рождеству и другим
религиозным христианским и не только праздникам он относился скептически и не в коей мере не консервативно, хотя вот новый год всегда справлял с семьёй дома.И неизвестно чтоб его могло выманить из дома разве, что обещание встречи с ангелами, или обещание мгновенного богатства, которое он несомненно сразу же поделил бы с ней и с ними, чтобы оправдать своё занятие творчеством, которое им было по барабану, а он этим жил.
Он не замечал,что земля кружится и бешено летит в космосе, не слышал как сердце бьётся, и он живёт внутри него каким то образом ,а не наоборот, внутри этих стен красного дореволюционного кирпича,и потоков густой крови. Его уже второй раз назвали легендой города, и в этот раз он был склонен согласиться,да я не совсем такой как все, констатировал он вспоминая одну из нескольких своих непохожестей. И ты не сдашься, ты будешь идти вперёд, пока ноги ходят, несмотря на страх зайти в тёмную пещеру, ты туда зайдёшь, убеждал он себя, но есть хлеб, пирожки,сладости,мучное, сахар, не в коем случае, больше не за что и никогда, но на новый год срывался и ел и опять себя плохо чувствовал.По утрам слушал Митникова и его Кармалоджик, а кто то в ленте говорил что Памук и его потеря невинности, гениальное произведение, но ему лет 15 назад он не зашёл и после этого он его больше не читал и даже не пытался. Торговля была всё хуже, но его это сильно не угнетало, пока он мог платить по счетам.Наличные деньги передавались из рук в руки, деньги были грязные и часто пахли дерьмом, и руки видимо тоже.Основной бытовой претензией к русским от мусульман, было то что они не мыли ж. да и вообще были грязными и здесь в них прослеживалась монголо-татарская традиция страха к умыванию водой, это он где то читал. Люди на самом деле смотрели друг на друга, словно лазерами, иногда просто сглаживали углы иногда срезали и в крайнем случае сжигали всё к чёртовой матери, представляя вместо человека мохнатое чудовище, соответственно у невнимательной жертвы такого нападения, возникало необъяснимое беспокойство которое в свою очередь, могло повлечь зарождение болезни.
В магазин люди заходили с разными болячками, и часто он обсуждал с ними и тазобедренные протезы и диабет и нехватку денег и всё это он послушно выслушивал и сочувствовал.Ночью ему снилась какая то женщина, от имени которой он действовал, и всё что происходит с ней как будто происходит с ним, но просыпаясь в туалет, он как будто в последний момент стряхивал её с себя и давал приказ, чтоб она больше не снилась, а то она вот вот голая и её поставят раком, и за этим он уже наблюдает чуть со стороны,и она не в нём,и его это успокаивает, и он только начинает понимать, от чего у неё дупло стало больше, и неспроста когда её такие жеребцы жарят. Нет она не была похожа на модель Киса Ван Донгена, она была крупнее и шире в бёдрах, она словно была чья то колаборация, крупных форм с ювелирным причинным местом, по другому он не нашёл как назвать эту красоту.Также она делала уколы соседке, немолодой с красивыми пухлыми губами и большими грудями даме и не брала с неё деньги, что наводило на мысль, что она хочет, чтоб та рассчиталась натурой, он даже подумал,что это их затопил её муж, которому не нравилась их такая укольная дружба и игра в доктора.
Время съедало в итоге даже то, что казалось не съедобным, улица дома, столбы освещения, асфальт, велосипед,провода, всё куда то безвозвратно исчезало, в его памяти и в чьей то памяти, и он даже думал, что сюрреализм гнездился в нём особо под новолуние или полнолуние, ну и когда читал странные стихи.Иногда он писал странные письма тренеру сына, а потом не отправлял, так как боялся навредить сыну.В результате всё оказывалось проще, и тренер просто дал сыну отдохнуть, и что делать, приходится делать вид что верю.Дальше его мучило то что, вовремя не ложился спать, и объяснял себе тем, что не хотел отпускать прошедший день, не хотел, чтобы он заканчивался, не хотел перелистывать, впечатления и надежды, а она наоборот спешила всё перелистнуть, чтобы попасть в новый день и посмотреть что там впереди, или кто там, может кто то сексуально привлекательный.Если б его вот прям сейчас спросили по какому пути он следует, он бы не задумываясь ответил, по пути свободы, от этого он сопротивлялся тому где нет свободы,и от этого спокойно и тёк туда где нет сопротивления, а ей хотелось, чтоб он лез в гору и там бился за царя горы, забывая что один в поле не воин, а он был один, одинёшенек, его все предали и никого вокруг него не было да и пи-дануться мог там на скользкой вершине,мама не горюй.Человек топор преследовал его фантазию до трёх ночи, причём топор такой как у чингачгука типа томагавк, у него был не в руке а на голове. Ближе к новому году налоговая присылала письма счастья с налогами.От этого он всё больше чудил и рисовал всякую всячину, ноги в виде багета,глазунью похожую на мяч. На нюшке как всегда, играл джаз, и он что то болтал с художниками,вероятно все хотели помолчать, а он вот сюда приходил поболтать, иногда ему становилось страшно, за себя и своих детей, но не надолго, всего минут на пять.Он не считал себя индивидуальным проектом господа и даже если да то чрезвычайно скоропортящимся, ну что это, раз два и уже в утиль, никакой перспективы, тельце подгнило и кранты.
На следующий день солнце вышло и сверкало, на голубом небосклоне,пусть и в мороз, как награда которую уже не ждёшь после месяцев облачности. В клятвы не верил как и в слова власть предержащих, везде была разводка и желание обогатиться за счёт других.Её пренебрежение почти не трогало его, он привык к поху-зму. Он расходился с ней во мнении,по поводу того, что проклятия тёмных сил продолжали на него действовать, деньги не шли,а если и шли то сразу выходили в небытие, а она твердила,что это он сам себе внушил.Погоду лихорадило и в ноябре могли неожиданно обрушится снегопады, а в январе всё растаять.Её лицо уходящее в эту морозную дымку было помято, с её слов она проснулась сегодня в четыре утра, из за спора во сне с моим отцом- и вот он тебе сдался с ним спорить- удивлялся он.- Так он же думает, что это я тебя против них настраиваю-- Да не всё ли равно, что они думают, я же вот не думаю про твою маму, а она вот быть может тоже недовольна мной, да сто процентов недовольна, как я тебя обеспечиваю, но я же вот об этом не думаю, а то у меня тоже мозг взорвётся.Она что то прогугукала в ответ и пошла на работу.Слова деоккупация и оккупация завязли в его мозгу и перетекали как горячий воздух из пустыни.Кто то сказал, что Пурин отправился в мир иной, и он как не странно этому верил.Он завидовал её красоте и нежеланию кушать, также восхищался Мураками, его умению всё культурно без резких слов описывать, его тексты его гипнотизировали и отвлекали от долгов и повседневности. Письма тренеру он писал раз в два месяца, когда сынок начинал протирать лавку и всё меньше играть. С утра к нему прилипла песня Червону руту не шукай вечёрами, и это как то не стыковалось со снегопадом, а стыковалось с тем что укронациков так всерьёз в промышленных масштабах наши и не нашли в итоге.Придомовые территории в последние годы никто не чистил, кроме каких то еле живых мужичков, либо таджикских цыган, которые чистили в основном общие дорожки перед домом.Иногда она казалась ему тёмным ангелом и основным виновником его заболевания, иногда он даже пускал слезу ему было жаль малыша живущего в другом городе в 16 лет, в самом нуждающемся в близости возрасте, но потом гнал всё это наваждение прочь.
Иногда он становился у неё и самым тупым и самым глупым и видно было, что она говорит с чужих слов, и даже предпочла бы чтоб он стал вором и предателем но богатым, чем нормальным пацаном, и в этом конечно как он считал виноват и Пурин который поменял приоритеты.Про тьму после жизни он почти на 99 процентов был уверен, как и своему движение к банкротству. Культ денег и заработков любой ценой, подменяли собой прежний культ, культ бога и его рати небесной.Только она упорно, пять раз в день старалась задобрить своего бога, и поэтому ей не хотелось мыться после секса, а поэтому лучше продинамить, дошло до того что она назвала себя старой женщиной, только чтоб он к ней не приставал, на что назло он назвал её мечтой педофила, он говорил так специально, а может посмотреть возбудит ли это её. Снег засыпал его мир в предверии нового года,трактор ездил перед окнами и разгребал засыпанную белую землю. Он чтоб отвлечься выкладывал в сеть свои рисунки и собирал лайки. Узбекская лепёшка уже захватила местные вкусы, так что самим узбекам было легче. Где то в Мытищах малыш готовился к хоккейному матчу, но он не смотрел трансляцию, из за сильных переживаний, а смотрел только когда они выиграли или сын заработал очки , но это было редко, так как много проигрывали. Где то далеко отсюда кого то сравнивали с землёй и людей вот этих божьих созданий размазывали как масло по ржаному хлебу почвы, и не было здесь не правых не виноватых.В себе он не чувствовал никакой силы места, кроме той, что ему деваться отсюда некуда было, и всё чаще подумывал про кладбище в седьмом микрорайоне, не хотел думать,но всплывало навязчиво, что его распотрошат врачи, или она повезёт в холодильнике на родину к идолопоклонникам и язычникам строящим из себя в бога верующих, так как любой из них за огромный дом и джип, сто процентов отдаст и душу и жизнь вечную в которую они якобы верят между молитвой и хинкалом.
Тем временем бывших по юношам хороших спортсменов родина превращает в пулемётчиков и других бойцов.А за 30 лет в предпринимательстве он знал, что государство, тупо грабит всегда.Чёрный подтаявший лёд блестел в свете ночных фонарей. Киргизка на работе причитала, что русским сколько хорошего не делай они всем недовольны, на что он подумал, что они друг друга то ненавидят, а она хочет чтоб её полюбили, здесь дочь отца выгоняет из единственного жилья, и вообще катастрофа.Когда всё становилось кисло он предпочитал вспомнить панк рок или хард рок, курта кобейна, или джаз, всё лучше чем лунатить и выпрыгнуть спящим из окна или с балкона. Он уже не ненавидел кучи пустых коробок у соседей после предновогодней торговли,привык, что ты фраер сдал назад вспомнил он строчки из песни, и стукнул себя кулаком по лбу. Будучи мёртвым он наверное только бы скучал по чтению и рисованию. Предсказывать он не мог, но проклятия в свой адрес чувствовал. После выставки ему всегда было не по себе, словно из него выжали весь сок и он корил себя что много говорил и почти всё выболтал, лишнего и много улыбался своей лошадиной улыбкой, как говорила одногрупница в техникуме, лет сорок назад. А художественное выражение он представлял, примерно как из нефти делать кучу разных вещей не похожих на саму нефть, и переработка жизни в искусство продолжается всё время непрерывно в той или иной форме. Порой он так много и бесплатно работал, что однажды утром его не узнала жена, он стал похож на китайца и так и жил в его образе, ещё он ненавидел вот эту просвирочку в вине и в серебряной ложечке, которую всем прихожанам батюшка засовывал в рот, и гнилозубым старухам и чуть ли не младенцам, его же от этой процедуры всегда тошнило.
Обращаясь с воображаемой сцены он воображал себя артистом, и он рассказывал как будто о себе, но это уже был не он, и не здесь, а в других мирах, где хомо как каких нибудь индюков разводили инопланетяне, и также размножали и пускали под нож, и это было для них нормально, но не для хомо конечно, они страдали так как обладали сознанием,а про другое он рассказывал не про себя, а про другого какого то персонажа с которым всё и происходило как то не по человечески,он был словно не из этого времени и пространства, а из того допотопного без сотовых и компьютеров,где до места в тысячу км добирались месяцами.Заумь которая порой одолевала переходила в ругань с ней, она называла его не мужчиной и он зачем то спорил, оправдывался, она требовала что то придумать, чтобы достроить домик в деревне,женить детей, купить им квартиры, и что он только диван может охранять и что его деньги куда то деваются, и что его все обманули и что он побирается, то у отца то у дочери и что она в нём ошиблась и понадеялась, а он оказался глупцом, это в ответ навело его на мысль, что он должен с ней расстаться и со всей её родственной камарильей, и хуже всего было то, что она поднимала эти темы всегда на ночь. Но он её понял, ей нужны были деньги и ей всё равно где он их возьмёт, и он вспомнил как она поначалу воровала вещи с маркета и на рынке колготки, пока продавец отвернулась.Хоккей ему надоел, потому что везде нужны были кучи денег за продолжение игры.Она как всегда была с утра на работе, мороз ли жара ли было без разницы.Он просто играл в художника и поэта на самом деле являясь заскорузлым ленивым телом, которое она и ругает безбожно,и чтобы отвлечься вспоминал летние прогулки на линде, и не хотел знать ничего про смерть и садился на корточки и закрывал глаза в которых нет нет и мелькали события всей зверской человеческой истории вплоть до снятия живьём кожи и таким же отрезанием плоти.После такого страх разорения не так пугал и он допускал мысли о богатстве и процветании, но только не с ней, а с внутренним артистом, которого ещё нужно пробудить.