Ольга Александровна, вернувшись с работы, готовила ужин, накрывала на стол и звала всю большую семью ужинать. А после она любила сесть с книжкой в свое любимое кресло и почитать что-нибудь интересное. Детектив или исторический роман.
Под Новый год женщину окутывало таинство приближающегося праздника. Она вспоминала, как весело отмечали Новый год в бабушкином доме. Соседи выходили во двор после полуночи, пели песни, плясали, дядя Леня играл на гармошке, мужики, конечно, выпивали. Детям было раздолье! Ведь это была единственная ночь в году, когда разрешали гулять так поздно, почти до утра. Малыши крутились тут же, рядом с родителями, а подростки организовывали свою компанию: смеялись, шутили, играли в снежки.
Примерно за месяц до каждого праздника Олин дедушка Иван Алексеевич покупал в киоске много открыток. Оля обязательно ходила с ним, она обожала открытки. Дед непременно покупал что-нибудь новенькое и в ее коллекцию. Особенно девочка любила новогодние открытки. Они ей казались волшебно-сказочными.
Ольга Александровна улыбнулась своим воспоминаниям и достала коробку с открытками.
Самая старая и самая первая, с которой неожиданно началась коллекция — 1954 года. Оле в то время было пять лет, и дед испортил открытку, неправильно написав адрес своей сестры.
Он досадно крякнул и спросил:
— Олька, нужна тебе картинка, или выбросить?
Девочка радостно вскрикнула:
— Что ты дедушка! Нужна, конечно! А еще можно?
— Еще испорчу, — рассмеялся дед, — так будет можно.
Вот тогда Оля впервые села рядом с ним и стала наблюдать, как он аккуратным, убористым почерком подписывал карточки, как он их называл. Дед доставал толстую тетрадь в клеенчатой обложке, где было записано много адресов.
Он поздравлял своих родственников в Тамбове, Саратове, Самарканде, бабушкиных в Волгограде и Камышине. А еще его поздравлений ждали во Фрунзе, Душанбе и в Ташкенте. В этих городах жили в эвакуации. Дед вернулся с фронта через восемь месяцев после госпиталя. Как ни просил отправить снова на фронт, был жесткий отказ. Тяжелое ранение, контузия.
— Да какой из тебя вояка? — разозлился тогда врач, — по частям тебя собрали. Иди отсюда, Иван! Домой езжай.
Дед тогда почти ничего не расслышал, слух после контузии не вернулся, но понял, что ему отказали…
Еще открытки отправляли в Гомель и в Ростов. Жили вместе в одном бараке во Фрунзе. Голодно было, но хорошо жили, дружно. Все вместе, все сообща.
Да, написание открыток стало настоящей традицией!
Дед садился за стол, надевал тяжелые роговые очки с толстыми стеклами, Олька брала табурет и усаживалась рядом. Дед прерывался, чтобы рассказать какую-нибудь интересную историю, связанную с той семьей, которой подписывал открытку. Внучка слушала с интересом, иногда задавала вопросы. Как это было здорово! Просто завораживающе!
Потом дед одевался, одевал Олю, и они шли к почтовому ящику. Путь был неблизкий, и по дороге дед снова рассказывал что-нибудь интересное. Он никогда не повторялся. Все истории были разные: веселые, грустные, но одинаково увлекательные.
Иван Алексеевич опускал открытки в почтовый ящик, и они красивые, яркие, волшебные, улетали к адресатам.
Потом шли в гастроном, потому что бабушка обязательно просила что-то купить, а еще дед неизменно покупал Оле пирожное-картошку, и это была часть ритуала.
Ольга Александровна провела пальцами по новогодней пожелтевшей открытке. На ней был изображен Кремль. Эту карточку дед купил специально для Оли в 1955 году. Ох, как ей она тогда понравилась! Эта открытка стала второй в коллекции. Только тогда Оля еще не знала, что начнет их коллекционировать.
Когда девочка подросла, то стала упрашивать деда, чтобы он позволил ей самой пойти и сбросить открытки в почтовый ящик. Уж очень ей хотелось подойти к синему жестяному ящику на бетонной ноге и деловито сбросить кипу разноцветных открыток. И вот мечта сбылась, дед разрешил сходить Оле самостоятельно.
Ольга Александровна достала открытку, на которой детским неустоявшимся почерком было написано:
«Дорогие наши Наташа, Володя и Петя! Поздравляем вас с Новым годом. Желаем здоровья, счастья и долгих лет жизни.
Боярские»
Ольга Александровна закрыла глаза. Перед следующим Новым годом она снова побежала отправлять целую пачку карточек. А в то время в соседнем дворе завелся хулиган Витька. Ох и разбитной был пацан! Он быстро сколотил себе компанию таких же оболтусов и хулиганов как он сам. Летом обносили все соседние сады, а зимой слонялись по подъездам, бренчали на гитаре, озлобляя соседей. Уроки прогуливали, учились из ряда вон плохо. Витьку и двух его братьев воспитывала только мать. Соседям было жаль одинокую женщину, и только потому на обалдуя не писали заявление в детскую комнату милиции.
Только выбежала Оля из дома, прошла через двор и вышла на улицу, а тут Витька со своей бандой.
— Ты куда это собралась, малявка? — Витька грубо схватил Олю за плечо. — А что это у тебя?
Хулиган выхватил пачку открыток, из которой две тут же упали в снежное крошево. Оля ахнула и кинулась их подобрать, только не успела. Еще один хулиган из шайки оказался проворнее. А Витька уже раздавал открытки своим пацанам.
— Ну-ка, ну-ка, давай почитаем! Дорогие Люба и Василий! — хулиган отвратительно заржал.
Смех подхватили другие пацаны.
Оля кричала, она как собачонка скакала, пытаясь выхватить карточки, но это было бесполезно. Рослые, сильные пацаны лишь гоготали над Олей.
Она плакала, умоляла, угрожала, но все тщетно.
— А то деда Ваня щас придет и погрозит нам пальчиком! — издевались хулиганы.
Все открытки оказались безнадежно испорчены и испачканы. Наигравшись вволю, пацаны выкинули их за ненадобностью. Оля села на корточки и горько плача, стала собирать открытки. Буквы расплылись, тонкий картон раскис. Отправлять стало нечего. Что делать? Как сказать деду?
Оля решила не расстраивать Ивана Алексеевича и промолчать. На следующий же день, как только дед ушел за газетой, она залезла в его стол, вытащила клеенчатую тетрадь и посчитала адреса, на которые надо было отправить поздравления. Их оказалось двадцать семь.
Оля умножила в уме и поняла, что ей надо десять рублей восемьдесят копеек. Неделю не ходить в столовку на большой перемене. Это долго. Открытки дед отправлял не позднее десятого декабря. На календаре было девятое.
Решение пришло быстро. Девочка открыла секрет закадычной подруге Танюшке. Та схватилась за щеки и расплакалась.
— Что теперь делать? — спрашивала Танька сквозь слезы.
— Купим открытки и подпишем за вечер, а потом отправим, — прошептала Оля.
Таня быстро сообразила и тут же вытащила из кармана свои два рубля. Оля достала свои.
— Четыре! — радостно проговорила девочка, — надо еще шесть восемьдесят! Завтра будет еще четыре! А послезавтра наберется двенадцать.
Девочки радостно рассмеялись и обнялись. Два дня подряд Коломейцева и Лукьянова не ходили в столовую. А на третий учительница строго спросила:
— Девочки, а вы почему в столовую перестали ходить?
— Не хочется, — краснея ответила Оля.
— Тамара Григорьевна, — выпалила Танюшка, — мы деньги собираем, нам открытки надо купить!
Оля схватила ее за руку, но было уже поздно.
— Какие открытки? Что случилось? Ну-ка рассказывайте.
И Оле пришлось рассказать всю правду. Тамара Григорьевна покачала головой:
— Ну, Власов! Ну допрыгается когда-нибудь.
Учительница достала кошелек и вынула из него купюру.
— Оденьтесь и бегите в киоск, купите открытки, но не двадцать семь, а тридцать пять.
— Зачем? — Оля округлила глаза.
— Делайте, как говорю! — улыбнулась учительница. — Поймете, когда подписывать станете.
Девочки во все глаза смотрели на учительницу. Она слыла очень строгим педагогом, не терпящим опозданий и невыполненных домашних заданий.
— Тамара Григорьевна, мы не успеем, через пять минут звонок! Баба Зина не пустит, — с замиранием сердца проговорила Оля.
Учительница встала.
— Идемте! — скомандовала она.
Около входной двери не спеша прогуливалась вахтерша баба Зина. Очень строгая, но всеми безмерно любимая.
— Зинаида Прокофьевна, Оля и Таня сбегают по моему поручению. Разумеется, опоздают. Вы их пропустите, пожалуйста, — попросила Тамара Григорьевна.
Баба Зина лишь кивнула, а девчушкам сказала:
— Туда и обратно. Нигде не задерживаться. Таня, шарф надень.
Танюшка действительно забыла шарф. Она хотела протестовать, но баба Зина была непреклонна:
— Бегом! Не хватало еще заболеть.
После уроков девочки пришли к Оле. Им повезло: деда не было дома. Оля как бы невзначай спросила у бабули, куда он ушел.
— На базар уехал, — ответила она.
— Давно? — как можно более равнодушно уточнила Оля.
— А тебе зачем? — подозрительно спросила бабушка.
Оля не нашлась что ответить. Бабуля все-таки сообщила:
— Да вот только перед вами ушел.
Оля ликовала.
— У нас есть три часа, — сказала она Танюшке. — Все успеем, давай быстрее.
Она осторожно достала тетрадь, и девочки принялись за дело. Текст для всех был один и тот же.
Оля хорошо помнила, как именно дед подписывал открытки. Как же Оля была благодарна своей подруге, что она согласилась ей помочь! Никогда девочки не писали еще так много! Руки немели и отваливались. Права была Тамара Григорьевна, несколько открыток испортили. Хорошо, что купили на запас. Когда закончили, то Таня сказала:
— Наверное, я за сегодня десять упражнений написала.
Справившись с важным делом, девочки сложили открытки Танюше в портфель и убежали.
— Бабуль, я Таню провожу, — предупредила Оля.
К почтовому ящику подскочили, запыхавшись. Оля очень боялась снова наткнуться на хулиганов, но улица была пустынна. Затолкав в прорезь последнюю открытку, Оля облегчено вздохнула.
А через две недели в дом стала регулярно приходить почтальонша. Первой телеграмме бабушка и дедушка удивились безмерно. Второй еще сильнее. Текст третьей обсуждали на семейном совете. Все остальные просто повергли в недоумение. Всего пришло девятнадцать телеграмм, и все примерно одинакового содержания:
«Что Иваном?»
Телефона у бабушки не было, позвонить было нельзя. Но родная сестра деда вызвала его на переговоры. Оля ждала возвращения Ивана Алексеевича с почты ни жива, ни мертва. Он пришел как ни в чем ни бывало.
— Сашка женится, — сообщил он бабуле. — На свадьбу приглашают.
Бабушка улыбнулась и перекрестилась незаметно.
— Ну что, поедем? — спросила она.
— Да куды там! В марте свадьба. Рассаду надо сажать, не до того.
Дед махнул рукой. Пообедав, он принялся за чтение газет. И только ближе к вечеру, когда бабушка вышла к соседке, он подозвал к себе Ольку.
— Все двадцать семь открыток переписала? — спросил он незлобиво.
Оля, готовая в любой момент расплакаться, кивнула.
— Рассказывай, — коротко попросил дед.
И Оля рассказала всю правду. И про хулиганов, и про Танькину помощь, и про Тамару Григорьевну. Не забыла даже про бабу Зину, как она пустила их на урок после звонка. Дед обнял внучку и погладил по голове.
— Деда, а ты про Сашу наврал? — спросила Оля, поняв, что дед не сердится.
— Почему наврал? — удивился Иван Алексеевич. — Это баба Лиза заодно позвонила.
На следующий день он пришел в школу, одетый в праздничный костюм, а в руках у него красовались три белых гвоздики. Он о чем-то поговорил с учительницей, та зашла в класс, счастливо улыбаясь.
Олька с Танькой все время, пока они говорили, сидели, вжав головы в плечи.
Танька долго не решалась приходить к Оле в гости, а когда все-таки пришла, то дед вытащил из холодильника две плитки шоколада «Гвардейский» и протянул девочкам:
— Хорошие вы девки, — сказал он. — Настоящие подруги.