Психи
Супруга моего приятеля Алексея по первому образованию – бухгалтер. Диплом получила в коммерческом вузе, где оценки ставили за посещаемость и оплату семестров. По специальности кое-как отработала пару лет, потом ей наскучило и она решила переключиться на психологию. Муж не возражал. Его доходов хватало на двоих.
— Старик, нужна твоя помощь, – позвонил мне приятель. — Без тебя никак. Приходи к ужину, поболтаем.
Вечером он поведал дурацкую историю.
Соцзащита раз в квартал раздает деньги желающим начать свое дело. Для получения средств необходимо подать пакет документов: заявку, бизнес-план, договор аренды офиса или цеха, диплом и другие свои регалии. Помимо бумаг заявителю нужно хорошо выступить на комиссии. В нее входят чиновники из мэрии, регионального минфина, минэка, центра поддержки предпринимателей, налоговой и самой соцзащиты. Деньги можно тратить строго на нужды, указанные в бизнес-плане. Через год надо показать, чего добился. Иначе грант придется вернуть.
Я внимательно выслушал своего товарища и спросил, в чем именно заключается моя помощь. Ответ обескуражил:
— Моя Ленка поперлась на эту комиссию. Ее там уничтожили. Надо оспорить отказ в апелляции.
Сама отверженная почему-то в беседе участия не принимала. Она весело болтала с кем-то по телефону, не забывая пялиться на яркий экран ноутбука.
— А что хоть мы оспаривать-то будем? – задал я вполне логичный вопрос.
Приятель вытащил из ящика письменного стола вскрытый почтовый конверт. Письмо с фирменным бланком соцзащиты содержало два абзаца. В первом описывались поданные на грант документы. Во втором – сухой отказ: «нецелесообразно заключать с вами контракт». В переводе на русский это означало «идите на…».
Поразмыслив, я предложил послушать саму Елену. Все-таки она была на заседании комиссии и что-то там говорила.
Затея оказалась провальной.
— Ну, я не поняла, что они от меня хотят. Что-то спрашивали, я не помню. Я им сказала, что буду работать психологом, а на деньги от гранта куплю палас, стол, кресла и двенадцать стульев. А еще пылесос и ноутбук. И оплачу аренду на год вперед. Они мне сказали идти домой. Я и ушла.
Не густо.
Бизнес-план, заявка на грант, дипломы и сертификаты тоже особо не помогли. Никакой конкретики в могучих бумагах не было. Одна вода.
Я попробовал отказаться от лестного поручения:
— Леха, ты же знаешь, что я терпеть не могу психологию. Как я смогу чем-то помочь?
Алексей замахал руками:
— Я все понимаю. Но попытка не пытка. В апелляционной комиссии сидят почти те же люди, что и в комиссии по соцконтрактам. Если вместо моей дурынды по доверенности придешь ты, шансы удваиваются.
— При умножении нуля на два на выходе все равно будет ноль! – воскликнул я, отвлекшись от дармовых роллов.
Алексей хитро усмехнулся:
— Не забывай, дружище. Ты должен мне.
Футбольный долг платежом красен. На городском турнире я играл как «подстава» за команду госбанка. Леха мало того, что не выдал меня, так еще и убедил своих парней продуть нам всухую 0:3. Это позволило банкирам не занять общее последнее место, а Лехины друзья вышли из группы в полуфинал со второго места. С тех пор я, как Джон Уик, был должен Морфиусу. Ничего не поделаешь, вексель предъявлен.
— Ты же ходил на аукционы, как «левый» участник. Поднимал там руку для вида. Тут то же самое, – поддержал меня приятель.
Он забыл, что те аукционы проводились по всем правилам. Моей задачей было придать видимость, что есть конкурс среди участников. Победитель выигрывал чисто. Я для вида пару раз поднимал табличку для торгов, делая шаг, потом сдавался. И таких, как я, в каждом лоте было в среднем два-три человека. Кроме нас и победителей, других участников – «ча;ек» не имелось.
Футбольный бог не любит, когда кто-то из его паствы не платит свои долги. Пришлось пообещать Леше, что попробую сделать все, что смогу.
На всякий случай попросил помощницу позвонить в соцзащиту и спросить, может ли вместо апеллянта прийти его представитель. Формально такое не возбранялось.
Трубку взяла ведущий специалист.
— Алло! Это соцзащита? – милым голосом обратилась к ней моя помощница. — Скажите, пожалуйста, можно вместо меня на заседание апелляционной комиссии придет мой представитель? Я сама не смогу, приболела.
На том конце провода важно ответили:
— Ну, нежелательно, конечно. Пусть возьмет доверенность. А как зовут вашего представителя?
Помощница без зазрения совести назвала мои данные.
Трубка рявкнула:
— Этот мудак?! Чтоб я больше о нем не слышала!
Значит, можно. И меня ожидает горячий прием.
Апелляционная комиссия де-юре заседала один раз в месяц. Обычно после отказа в соцконтракте мало кто из отверженных подавал жалобу. Поэтому никто не мог вспомнить, когда в последний раз собиралась комиссия.
Ее персональный состав мы узнали заранее: почти та же кодла, срезавшая супругу Лехи. Все как на подбор мои неприятели. Неоднократно приходилось грызться с ними по основной работе.
Заседание началось с опозданием в двадцать минут. Ждали председателя комиссии. Им являлся зам мэра по социалке. Мужик в общем-то неплохой, но болтун и позёр. Часто поправлял набриолиненную челку. В мэрии ему дали кличку «Криштиану».
— Итак, начнем заседание, – мрачно пробубнила секретарь. — В повестке дня всего один вопрос: рассмотрение апелляционной жалобы на решение комиссии об отказе в заключении соцконтракта.
— А кто пожаловался? – спросил председатель. — Кто рискнул?
Секретарь назвала фамилию Лехиной супруги.
— А этот хмырь что здесь делает? – прошипела тетка с минэка.
— Он представитель по доверенности, – доложила секретарь. — Мы сами ему не рады. Ходят тут всякие, потом жалобы на нас пишут.
— В чем суть претензий? – спросил меня председатель. — Чем вас не устраивает решение комиссии?
Не так я ожидал начало заседания, совсем не так.
Мы репетировали с Лехой и его супругой всякие каверзные вопросы членов комиссии, наезды на меня, шквал критики. Вариант с нашей атакой в дебюте не рассматривался.
— Мой доверитель считает, что ему незаконно отказали в соцпомощи. Она хочет работать психологом, помогать детям и их родителям. А вы не даете ей эту возможность. Растоптали мечту.
Чиновники переглянулись. Слово взяла невзрачная тетка с соцзащиты:
— А ты знаешь, как надоели такие умники?! Приходят, начинают из себя что-то корчить! Задолбали!
Со всех сторон полетели камни:
— Вот-вот! У самих знаний ноль, а туда же – психолухи! Опыта нет, кругозор нулевой, а самомнение так и прет!
— Я бы вообще этих психологов разогнал, как собак!
— Твоя доверительница ни бэ, ни мэ! У нее спросили, кто тебе делал бизнес-план. Она не ответила.
Я был среди единомышленников. Мне хотелось пожать руки всем присутствующим. Какие мудрые люди! Жаль, что они этого не знали.
Когда накал страстей иссяк, Криштиану поправил челку и спросил:
— Зачем твоей тетке в кабинет палас, три кресла и двенадцать стульев?
Этот вопрос я ждал.
— Чтобы в кругу сидеть, как рыцари Короля Артура. А на паласе можно лежать и проходить курс терапии.
На меня посмотрели, как на придурка.
Потом хамоватая девка с мэрии выстрелила дуплетом:
— Родной, ты хоть знаешь, где училась твоя доверительница? И сколько у нас в городе развелось психологов?
Это был шах и мат.
Диплом по психологии был выдан Елене какой-то непонятной «Мастерской для семьи и жизни». Что это за контора я так и не выяснил. На телефонные звонки и обращения по электронной почте никто не отвечал. На сайте не было никаких сведений о статусе мастерской: это фирма или индивидуальный предприниматель. ОГРН, адрес и ИНН так же отсутствовали. По словам Елены, странная мастерская обучала ее дистанционно откуда-то с Кубани.
Словом, диплом жены Лехи можно было потратить на самокрутки.
В нашем маленьком городе насчитывалось около сотни разных психологов. Почти все паразитировали на детях и их родителях. Взрослых с их проблемами и невзгодами «психи» брали неохотно. Имелись бесплатные лекари душ в бюджетных учреждениях. Попасть к ним на прием означало огрести немало проблем. Тетки орали, как ненормальные. Запись в медкарте о том, что чувак был направлен на консультацию к «психам», вызывала кучу вопросов в военкомате. И наоборот, кому-то, как назло, требовались такие каракули, но у него медкарта была чистой.
— Молчишь, гаденыш? – злорадно усмехнулась бабка с налоговой. — Это тебе не налоги тырить.
С ней мы неоднократно бились в судах. Противник был дьявольски силен. Ее участие в комиссии вызывало недоумение. Из пушки по воробьям обычно не палят.
— Да что он может сказать? – подтявкнула тетка с соцзащиты. — Он же психолога от психиатра не отличит.
— Да вам самим нужна помощь, – огрызнулся я обреченно. — Вы моей доверительнице даже шанса не дали выступить. Сразу ее заткнули и съели. А может, она гений психологии.
Комиссия возмущенно загудела. Я и сам не верил в то, что сказал.
— У нее диплом психолога – филькина грамота, – пригвоздила меня девка с мэрии. — Твой гений ни дня психологом не работал. И в бизнес-плане она указала размер ежемесячного дохода в сто тысяч рублей «чистыми». У нас мэр такую зарплату не получает. Ты сам-то видел ее бизнес-план?
Я держал в руках этот странный документ. И потому начал качать права:
— Вы же сами направляете кандидатов в центр помощи бизнесу. Им там и делают такие бумажки. Еще и деньги с них за это берут. Что за дела?!
Комиссия разом завопила:
— Ты совсем нюх потерял, что ли? Где мы и где центр бизнеса? И никого мы никуда не направляем! Она могла и сама бизнес-план состряпать.
— Ты запомнил?! – орала мэрская девка. — Диплома нет! А грамоты и сертификаты можете в трубочку скатать и дальше сам знаешь, как использовать.
Подобное общение не было для меня удивительным. По работе нередко приходилось сталкиваться с идиотизмом чиновников и писать на них кляузы, побеждать в судах. Поэтому меня в коридорах власти особо не жаловали.
Криштиану тряхнул головой и стукнул ладонью по столу:
— Голосуем. Кто за то, чтобы удовлетворить жалобу на решение комиссии об отказе в предоставлении соцпомощи?
Итоги: «за» – ноль голосов, «против» – все присутствующие.
Я тоже хотел проголосовать, но мою поднятую руку проигнорировали. Моложавая мадам из минфина брезгливо показала мне жест смерти из жизни гладиаторов Колизея.
Криштиану с секретарем быстренько подмахнули заранее составленное куцее решение об отказе в жалобе. Протокол заседания комиссии пришлось ждать неделю. Получив его и узнав причины отказа, стало ясно: соцконтракт без решения суда нам не светит.
Леха прочитал протокол и поморщился:
— Мощно они тебя пропесочили. А моя-то дура напела, что ее завалили, даже выступить не дали. Короче, шансов нет. Жаль.
На всякий случай мы подали жалобу в прокуратуру. Особых надежд никто не питал.
Елена увлеклась дизайном и модой. Изучала видеокурсы стилистов и модельеров. Ее муж во всем потакал супруге. Его терпение поражало.
— Я понимаю, – говорил он на перекуре. — Ленка херней мается, себя ищет. Но пусть лучше так, зато психика в норме. Чем будет в офисе сидеть да циферки считать и весь мир ненавидеть. Люблю ее, суку.
Крыть было нечем. Муж и жена – одна сатана.
Невероятно, но прокуратура нам помогла. Ее сотрудники нашли такие недочеты в работе двух комиссий, которые мы с Лехой досадно прошляпили. К тому времени Елена полностью утратила интерес к разборкам за ее соцконтракт.
Представление прокуратуры в соцзащиту послужило основой нашего иска в суд.
Безнадежная битва продолжается…