«Рожденные в года глухие…»
З.Н. Гиппиус
Рожденные в года глухие
Пути не помнят своего.
Мы – дети страшных лет России –
Забыть не в силах ничего.
Испепеляющие годы!
Безумья ль в вас, надежды ль весть?
От дней войны, от дней свободы –
Кровавый отсвет в лицах есть.
Есть немота – то гул набата
Заставил заградить уста.
В сердцах, восторженных когда-то,
Есть роковая пустота.
И пусть над нашим смертным ложем
Взовьется с криком воронье, –
Те, кто достойней, боже, боже,
Да узрят царствие твое!
8 сентября 1914
Сейчас очень тяжело читать строки этого стихотворения.
«Испепеляющие годы», «страшные сны России»… «Глухие годы», когда родился Блок – были годами, когда экономика России, вырвавшись из крепостничества, резко пошла вперед: «С 1880-х гг. темпы экономического роста стали выше не только среднеевропейских, но и «среднезападных» — валовой национальный продукт (ВНП) увеличивался на 3,3 % ежегодно. По ключевым экономическим показателям Россия сократила разрыв с ведущими странами Запада. Из великих держав лишь в США темпы были выше — 3,5 %.».
В культуре – Толстой, Достоевский и весь Серебряный век… В науке – Менделеев, университеты – по всей Руси широкой. Высочайший уровень интеллигентности. Один только пример – “незнакомка” из ресторана, которой он посылал “черную розу” – оказалась “красивой, но очень скромной” переводчицей. Первая встречная…
Страшные времена придут после его смерти.
Зинаида Гиппиус. «Мой лунный друг»:
«
А вот Блок, в последние годы свои, уже отрекся от всего. Он совсем замолчал, не говорил почти ни с кем, ни слова. Поэму свою "12" – возненавидел, не терпел, чтоб о ней упоминали при нем. Пока были силы – уезжал из Петербурга до первой станции, там где-то проводил целый день, возвращался, молчал. Знал, что умирает. Но – говорили – он ничего не хотел принимать из рук убийц. Родные, когда он уже не вставал с постели, должны были обманывать его. Он буквально задыхался; и задохнулся.
Подробностей не коснусь. Когда-нибудь, в свое время, они будут известны. Довольно сказать здесь, что страданьем великим и смертью он искупил не только всякую свою вольную и невольную вину, но, может быть, отчасти позор и грех России.
...И пусть над нашим смертным ложем
Взовьется с криком воронье...
Те, кто достойней, Боже, Боже,
Да внидут в царствие Твое!
Радость в том, что он сумел стать одним из этих достойных. И в том радость, что он навеки наш, что мы, сегодняшние, и Россия будущая, воскресшая, – можем неомраченно любить его, живого.
1922»