(Новогодняя история)
Новый год стучится в дверь.
Не открою, что за зверь?
Он усталый и холодный,
И, наверное, голодный…
С точки зрения физики, мороз – это замедление всех процессов. Отчего же тогда этот самый мороз со скоростью света пробирается, куда только может? И ты убыстряешься подобно ему, иначе замерзнешь. И я бегу, бегу, бегу с работы домой…, быстрей, быстрей… Бр! До костей пробирает! Минус тридцать – это вам не шутки! Кто-то скрипит за мной по заснеженному тротуару, будто догоняет.
Любопытство сильнее мороза, оглядываюсь. Прямо за мной семенит… Дед Мороз. Как положено в красной атласной шубе с меховой отделкой, песцовая шапка-ушанка с красным верхом, нос тоже красный от мороза.
- Эй! – он машет красным посохом.
- Вы мне? – я немного замедляю бег.
- А то! – пыхтит он. – Больно вы прыткая, деушка… Не угонишься…
- Мне некогда! Что вы хотели?
- Я!? Да собственно ничего, - говорит он удивленно, а потом вдруг произносит строго, как будто учитель отчитывает нерадивую ученицу. - Это вы писали?
Дед Мороз снимает красную бархатную рукавицу, запускает руку за пазуху, вынимает из глубин шубы обычный почтовый конверт. Он мятый и не первой свежести. Дед машет им перед моим носом. Я, как и положено ученице, отрицательно мотаю головой и для верности бормочу: «Нет, это не я». В голове у меня броуновское движение – беспорядочные мысли.
- Ну, как же, как же, и фамилия ваша, и имя, - не сдается Дед Мороз.
- Адрес не мой! – я радостно притопываю ногами. – Я давно там не живу! И фамилия у меня давно другая! Вот!
И зачем я это сказала? На конверте и вправду мое имя, фамилия старая девичья, и адрес старый. Когда-то давно я жила там с родителями, братом и сестрой.
- Ничего не вот! Ваше письмо, не отпирайтесь!
Дед Мороз хватает меня под локоть и тащит к фонарю. Вытаскивает письмо из конверта и читает: «Дорогой Дедушка Мороз! Ага…, вот здесь!» Он тычет замерзшим пальцем в линованный листок и продолжает: «Во-первых, я хочу научиться кататься на коньках. И чтобы коньки были настоящими…». Дед Мороз сует под мышку письмо и выуживает из своего дохлого мешка пару коньков с ботинками. Ботинки высокие белые с меховой опушкой. Красивые.
- Тридцать седьмого размера, должны быть в самый раз. Ну, как? – старикан пытливо смотрит на меня.
Я задумчиво разглядываю свои ноги в черных замшевых сапогах.
- Зачем мне коньки?
- Как это зачем? Тут же написано – «кататься»! Вот и катайтесь, раз пожелали!
Он решительно сует мне в руки коньки.
- У меня только одно желание было? Это было так давно, честно, я не помню, что написала, - оправдываюсь я.
- Я один, а вас много. Не успеваю, - тоже оправдывается Дед Мороз. – Два желания было. Про коньки и про каникулы.
Он шмыгнул носом и надел варежку.
- Про какие каникулы? - я тоже попыталась шмыгнуть совершенно замерзшим носом. Не получилось, нос был синим и твердым как сосулька.
- Про вечно летние, - сказал Дед Мороз задумчиво. – Про коньки – это просто. А вот про вечно летние каникулы – это не очень понятно. Я сначала думал в Африку вас отправить, в эту… в Танзанию, или на Мадагаскар…
- Зачем? – удивилась я.
- Лето там, тепло…, даже жарко. У них там каникулы тоже летом, но не вечно. Как придумают чего! Нет, чтобы мандаринов килограмма два пожелать или шубу норковую. Одна деушка пожелала: «Хочу быть счастливой!». Это как? Что ей подарить, чтобы она осчасливилась? – он уставился на меня.
- Не знаю…, - я пожала плечами и робко спросила. – А можно я поменяю желания?
- Нет, что написано пером…, можешь снова написать мне письмо.
- Ага, и через сорок лет мое желание исполнится, - сказала я с сарказмом.
- Ага, - согласился Дед Мороз.
- Я не хочу в Африку. – твердо сказала я. – Особенно в Танзанию, и на Мадагаскар тоже. Там лемуры одичалые живут. Что я там буду делать?
- Отдыхать. В каникулы отдыхают. В любые каникулы отдыхают, на коньках, например, катаются, на лыжах …, в Зёльдене, или в Куршевеле.
- Куршевеле? А ну-ка прочтите, как я там написала.
Он снова сунул мне под нос письмо. Там моим детским корявым почерком было написано «…и сделайте, пожалуйста, чтобы всегда было лето и всегда каникулы».
- «Вечно летние каникулы!» - передразнила я Деда Мороза. – Здесь каникулы отдельно и лето отдельно.
- Не вижу разницы. – уперся Дед Мороз. – В Танзании всегда лето, на Мадагаскаре тоже. Если про лето.
- А в Куршевеле всегда каникулы, если про каникулы.
- Что же тогда делать? – спросил Дед Мороз растерянно.
Я тоже задумалась. Можно было плюнуть на Деда Мороза, не в прямом смысле, конечно, и уйти. Но нет, что-то меня удерживало от такого шага. Прямо не знаю, что! Может, мне захотелось увидеть, как он выкрутится из этой ситуации. Хотя, какая тут ситуация, глупость одна. «Вечно летние каникулы», ну и что? Так не бывает, или все же бывает? Когда нет никакого решения, что обычно предлагается? Вот это я и предложила Деду Морозу. Возможно тоже глуповатое предложение, с подтекстом, что я все-таки не отказываюсь напрочь от своего детского желания.
- А пойдемте ко мне домой, чайку горячего выпьем, подумаем…
- Вот еще…, - насупился Дед, - по домам ходи…, чай пей…. Не положено!
- Кем не положено? – удивилась я. – Начальство не разрешает?
- Я сам себе начальство! Сам себе не разрешаю! – произнес Дед Мороз торжественно.
- Глупости! Не мерзнуть же на морозе! К черту мое письмо и ваши исполнения желаний! Я домой пошла.
И я решительно зашагала домой. Дед Мороз семенил за мной и бубнил про наступающий Новый год, несговорчивых клиентов, про свою тяжелую дедморозовскую жизнь. «Ладно, ладно, если только чашечку чая… Что я зря сюда тащился…». Я поняла, что он от меня так просто не отвяжется. И уже начала лихорадочно соображать, что скажу своим домашним в оправдание. «Домашние» - это образное выражение. Из всех «домашних» у меня только муж Миша и кот Тимофей, а дети давно выросли и разъехались. Открыла дверь своим ключом, шагнула за порог, Дед Мороз ввалился следом, пропихнув меня вперед. Из дверей кухни появился мой муж в совершенно непрезентабельном виде: растянутой серой футболке и синих трениках с пузырями на коленках.
- Миша, это…, э-э-э…
Я стянула шапку и прижала ее к груди вместе с сумочкой и коньками. Никакая оправдательная мысль не появилась в моей голове. Как объяснить мужу про старикана за моей спиной?
- Это…э-э-э…, - начала я еще раз подозрительно бодрым голосом.
Оглянулась назад, Дед Мороз успел преобразиться. Вместо шубы на нем был красный лыжный костюм с белыми полосками. Он теребил в руках красную вязаную шапку с белым помпоном. Борода и усы были мокрыми от растаявшего инея, и гораздо короче, чем были вначале. Миша молчал. Дед Мороз вежливо откашлялся, снял красную варежку и протянул Мише руку. Миша машинально ее пожал. Молча.
- Ага. Здрасьте. Морозов. – сказал Дед Мороз.
- Это Морозов. – сказала я. – Это Миша.
Дед Мороз с Мишей еще раз потрясли руками.
- Михаил. – представился муж запоздало.
- Мы на кухне посидим, чайку выпьем. Морозов тут проездом. Вот заскочил в гости. Давно не виделись. – торопливо объясняла я, раздеваясь. – Мы по делу, недолго.
Я всунула Мише в руки шубу, шапку, сумочку и коньки с ботинками. Дед Мороз тоже, сняв куртку, пристроил ее сверху коньков.
На кухне я хозяйничала вовсю: кипятила чай в электрическом чайнике, доставала из холодильника варенье, из шкафчиков чашки, печенье и конфеты.
- Вам какой чай, черный или зеленый?
- Мне бы с вареньем малиновым, - попросил Дед Мороз из своего угла, куда он забился. – Люблю чай с малиновым вареньем.
- Варенье из малины из магазина, – сказала я, разливая чай по чашкам, - а вот брусника моченая своя, в смысле сама собирала и мочила. Как там жизнь в Великом Устюге?
- В Устюге? – озадаченно переспросил Дед Мороз. – Полагаю, идет чередом.
- А в Лапландии? – не сдавалась я. – Тоже чередом? Как там Санта Клаус, динь-динь-дон? Вы из какой-такой организации ко мне подосланы? Это кому же я на хвост соли насыпала, чтобы так над человеком подшучивать? Не верю я в Дедов Морозов, вот! Не обращайте внимания, это я так… с морозу, пейте чай.
Только мы с Дедом Морозом сделали по глотку чая, как в дверях нарисовался Миша, Тимофей протиснулся у него между ног. И оба уставились на нас. У Миши был скучающий вид, а в Тимофеевых желтых глазах таилось любопытство.
- Ну, что пустой чай? – сокрушенным голосом произнес Миша. – Может гость замерз, может он есть хочет? И пить?
- Я это…, - начал было отпираться Дед Мороз.
- Вы же с Верой давно не виделись! Как же можно! У нас все уже готовенькое, и грибочки, и огурчики, а пельменьки сейчас сварим. Пять минут. Сам стряпал, с горчичкой или хреном. Пальчики оближите. Ну-ка, Вера, давай, быстренько…
Миша в считанные секунды развил бурную деятельность на кухне. В результате стол был накрыт как полагалось: в центре стоял запотелый штофчик с водкой, а вокруг него разместились тарелки с закуской. Я даже не подозревала, что нутро нашего холодильника может выдать такое. И чего тут только не было! И обещанные Мишей грибочки, не какие-нибудь магазинные шампиньоны, а настоящие хрустящие грузди, каждый размером с детскую ладошку, и оранжевые рыжики, тоже настоящие из лесу. И крепенькие пупырчатые огурчики, и красные шарики помидоров. И селедочка в кольцах лука, и кусочки форели с кружками лимона. На плите кипела кастрюля с водой в ожидании обещанных пельменей. Миша слегка двинул стол, и вот Дед Мороз уже сидел не в углу, а как и положено гостю на видном месте.
- С наступающим, доживем до завтра. Эх, была, не была…
После первой рюмки как-то стало веселее. Я забыла про свою язвительность и неверие в Деда Мороза, удивленно разглядывала мужа, только сейчас заметив, что он переоделся в голубую рубашку и серые брюки. Я даже заглянула под стол, вдруг он переобулся. Нет, на ногах у него были привычные синие тапки. На правом дремал Тимофей.
После второй, и соответственно третьей рюмок стало еще веселее и оживленнее. Миша и Дед Мороз досконально обсудили зимнюю рыбалку, и теперь Миша с чувством слушал, рассказ старика о том, как надо правильно запрягать северных оленей.
Потом, после последней рюмки, мужчины дружно мыли на кухне посуду, а я стелила постель на диване. Разумеется для Деда Мороза. Где-то же ему нужно было спать.
А утром он исчез. Если бы не коньки, висящие на крючке в прихожей, можно было подумать, что никакого Деда Мороза не было.
Мы с Мишей привычно завтракали на кухне. Пили молча кофе. Я торопливо, так как спешила на работу, а муж степенно, у него выходные до самого Рождества.
- Хороший мужик, душевный. Хорошо посидели. – сказал Миша, вздохнув. – Ты черкни, чего надо подкупить к вечеру. Я в магазин сбегаю.
- Много ли нам двоим надо, если только кто нагрянет неожиданно. Кажется, у нас все есть, хватит до самого Рождества, а может, даже до двадцать третьего февраля.
Мы оба рассмеялись.
- Хотел спросить, - Миша подозрительно прищурился. – А коньки откуда? Морозов забыл, так они вроде женские...
- Купила,- бухнула я. - Буду учиться кататься, давно хотела. А как увидела их не могла устоять. Типа подарок к Новому году!
- Ясненько, - сказал Миша, удовлетворенный моим неправдоподобным объяснением.
***
Дед Мороз сидел на детских качелях, поджав ноги в расписных валенках, и раскачивался тюда-сюда. Я хотела незаметно прошмыгнуть мимо, но что-то так и потянуло перешагнуть через низкий заборчик, отгораживающий детскую площадку от тротуара. И прямо по снегу, огибая сугроб, под которым спряталась песочница, к красной атласной спине.
- Качаешься? – как можно равнодушней произнесла я.
- Ага, - голос Деда Мороза звучал уныло. – На работу?
- Ага, - сказала я.
Я ковыряла носком сапога притоптанный снег, хлопая сумкой по коленям, размышляла: «Могу я в канун Нового года тридцать первого декабря опоздать на работу или нет?»
- Влетит, - сказал Дед Мороз.
- Не влетит, я уже большая девочка. И пенсия маячит, кто будет со мной связываться. Даже директор не будет.
Дед Мороз перестал качаться.
- Что делать-то? И-эх…, - тоскливо произнес он. – Прямо не знаю.
- Чудес не бывает, - сказала я уверенно.
- Очевидное отрицаешь? – насупился Дед Мороз. – Я тута, вот он!
- Разве это чудо! Коньки тоже не чудо, их можно в магазине купить. – не хотела сдаваться я.
- Ага, - усмехнулся Дед Мороз, - чую куда клонишь, деушка! Чудеса подавай! Разбежался…
Я ужасно хотела разувериться в Дед Морозе. Ну, нет его и все! Прикидывается же, только зачем? И письмо мое… Я с усилием соображала, искала скрытый подвох. Зачем я какому-то ряженому старику? Чего он вообще привязался? Подумаешь, не исполнил давнишнее желание маленькой девчонки. Так никакие желания не исполняются, если сам себе не исполнишь.
- Не напрягайся, - сказал Дед Мороз. – Будем действовать согласно плану.
- В смысле? – не поняла я. – У меня нет никаких планов.
- Есть, - Дед Мороз был тверд как никогда. – Это ты думаешь, что нет. Давай-ка разберемся, что ты вообще имела в виду, когда писала эту фразу.
- Ну-у..., - протянула я.
- Баранки гну, - хихикнул Дед Мороз. – Я тут время на нее трачу, а меня ждут мальчики и девочки.
- Так и иди к своим мальчикам и девочкам, - огрызнулась я.
- Нетушки, мне твое письмицо вот где сидит, прямо в печенках, в самой середке. Еще не было случая, чтобы я новогоднего желания не исполнил.
- Ни разу? А как же счастье для девушки?
- Кхе, так у нее счастье-то оказалось вполне выполнимым – замуж хотела.
- Вышла?
- А как же! Прямо в Новый год! – сказал Дед Мороз гордо.
- Наверное, мне не хотелось учиться, может, мне зима не нравилась, - я пыталась переосмыслить свою же фразу. – Я забыла, понимаете, забыла, чего я именно тогда хотела, когда писала.
- Не нервничай, а вспоминай. Со мной пойдешь, пока не вспомнишь.
- Куда это? Мне же на работу надо!
- Пойдем дарить желания новогодние, может загадку с желанием как-нибудь разгадаем. А начальнику твоему я позвоню. Не боись, не про больничный, не про отгулы, а важное поручение из Министерства исполнять будешь. Не тушуйся, он после Нового года все забудет!
Он так и сделал, выудил из глубин шубы очень даже приличный мобильник и прямо тут же набрал номер нашего директора. Я ошарашено слушала его министерский голос и туго соображала, что делать. Хотела позвать Мишу на помощь, да Дед Мороз не разрешил.
- Снегурочкой будешь у меня нынче, - сказал он даже не улыбнувшись.
- Старовата я для снегурочки, - кисло улыбнулась я. – Может, мне лучше Бабой Ягой?
- Бабы Яги нет.
- Как это? Дед Мороз есть, а Бабы Яги нет?
- Что ты все какая-то..., вредная какая-то! Все ей не так, и желания какие-то! Не спорь, в сосульку превращу!
- Может у нас дров не было, чтобы печку топить! Может у меня пальтишка не было теплого! Мама, мама, что я буду делать? Как я буду жить? У меня нет теплого пальтишка…, - куражилась я с каким-то остервенением. - Может мне зима надоела! Может я вообще зиму не люблю! Не бывает Дед Морозов! Не бывает, и все!
Я со злостью топнула ногой, каблук вошел в снег, как нож в масло, я чуть не упала. Подняла глаза, Деда Мороза не было. Оглянулась, нет нигде. И я уныло потащилась на работу, совершенно не представляя, что скажу директору про звонок из Министерства и свое опоздание.
Что же это такое я думала, когда писала «вечные летние каникулы»? Конечно, я не так выразилась, но Дед Мороз прав, какая разница. Как вернуться в детство своими взрослыми мозгами, не верящими в новогодние чудеса? Да вообще ни в какие чудеса не верящими! А ведь я всего-то один раз и написала письмо Деду Морозу. И так вляпалась! Надо было мандаринов попросить килограмма два, или пять. Мандаринов тогда было – днем с огнем, не то, что сейчас на каждом углу, в смысле в любом магазине. Как сейчас помню, в подарочном кульке с конфетами всего-то одна заскорузлая мандаринка и лежала. Она даже и не пахла. Может, где-то и были настоящие мандарины, у нас были полудохлые. А конфеты были нормальные, вкусные. На Новый год в нашей семье было шесть подарков, нас же трое детей. Три подарка с маминой работы, три с – отцовской. А еще бабушка присылала посылку с конфетами, в ее городе была кондитерская фабрика. И как говорил, Кот Матроскин из Простоквашино, этих самых конфет там было – завались! И мы с братом и сестрой не прятались по углам со своими кульками, мы ссыпали все подарки в один большой тазик. Потом брали оттуда кому сколько захочется. Мама ругалась, что мы все конфеты быстро съедим. А отец, наоборот, разрешал. Нам хватало до весны. Ну, почти. Детство вспомнила, но это же зимние каникулы, а тут…
Работа была на месте, директор и сослуживцы тоже. Опоздала я всего на одну минуту, никто и не заметил. Тридцать первого рабочий день короткий. Коллеги мои, которых всего двое, оторвали головы от своих компьютеров, чтобы пробубнить мне «С наступающим, Вера Ивановна!». «С наступающим, деушки!» - буркнула я в ответ. Нет, мы не в ссоре, просто у всех в голове сейчас свой предстоящий домашний праздник. «Деушки» на самом деле чуть младше меня. У них мужья, дети и даже внуки. Соберутся семьей у праздничного стола с обилием таких закусок и блюд, что скатерти-самобранки не надо. У нас так принято, в Новый год на стол все лучшее! Весь декабрь «деушки» обсуждали новогоднее меню. Я тоже обсуждала, даже кое-что чиркнула в свою записную книжку, а кое-что мне скинули на телефон. Так на всякий случай.
Новый год и все такое…, а работа… Да, надо было работать, или хотя бы делать вид, что работаешь. Некоторое время я и работала работу. Это я так выражаюсь. Кому интересно, что я делаю на работе. Бумаги, цифры, почта…, всего понемногу. Деловая активность сегодня почти на нуле. Праздник же на носу! Потом все доделаем, что не успели, в следующем году и доделаем.
Компьютер исправно работал мою работу, руки мои тоже, а вот мысли мои были далеко. Не в смысле пространственно, а скорее временно. То есть, эта фраза из моего детского письма у меня все никак не выходила из головы. И Дед Мороз тоже. Вообще, не сама фраза меня занимала, а почему я так написала. Что было в моей голове сорок лет назад? Чего я конкретно хотела? Я отчаянно пыталась вспомнить, что предшествовало написанию этого письма. Я и письмо-то не помнила. За сорок лет столько всякого произошло, что такая мелочь, как детское желание, у меня совершенно выветрилось из головы.
Разве я так не любила учиться? Любила. Вообще мне нравилось учиться, и в школе, и потом в институте. Я не была отличницей, но всегда устойчивой хорошисткой. Как-то одна моя сокурсница сказала, что училась бы все время, если бы ей платили повышенную стипендию. Шутка. Но я с ней тогда была согласна. Сейчас нет, повышенная стипендия, это ерунда. Я и так все время учусь, почти каждый год какие-нибудь курсы, проекты… Иногда даже работать мешают. В наше время и не совершенствоваться, гуд бай профессия. За моей спиной на стене висят под стеклом разные сертификаты и дипломы, подтверждая, что я – классный специалист в своей области. Это не гордость, констатация факта. И без этих бумажек я все равно специалист. Это я отвлеклась, компьютер замер на одной странице и рука зависла над клавиатурой.
«Вера Ивановна! Чай или кофе?». «А?! - отзываюсь я невпопад. – Пожалуй чай, зеленый». У нас «второй завтрак» как в Шире, ну, или где-то там в фэнтазийных дебрях. Чай с перекусом. Перекус простой: печеньки, бутерброды или варенье, если кто из дома принес. Ничего полезного. Некоторые специалисты говорят, что даже вредно перекусывать перед полноценным обедом. У нас обед не слишком полноценный. Приносим его с собой и греем в микроволновке. Какая тут польза? И потом мы уже в таком возрасте, что фигура не на первом месте. И что странно здоровье тоже не на первом месте. На первом – привычки. А чай с перекусом почти традиция.
Чай директор не запрещает. Тем, кто за компьютерами сидит, положены перерывы. Чтобы глазки не устали, чтобы головка проветрилась. В такой перерыв мы и пьем чай. Директор тоже пьет чай, не с нами, у себя в кабинете. Мне в открытую дверь его кабинета видно. У него чай «пустой», то есть без всяких перекусов. Просто чай. Он убирает чашку на край стола и говорит: «Вера Ивановна, после чая ко мне зайдите, надо кое-что обсудить». Я киваю машинально. И вдруг холодею, неужели треклятый звонок из Министерства? И что же он так долго ждал, не вызвал меня сразу по моему приходу? И мне уже чай не в радость и бутерброд с моим любимым пошехонским тоже. Прямо в горле застревает. Хотя обычно приглашение директора меня давно не ставит в ступор. Обычно нужно что-то исправить, переделать, сделать дополнительно и тому подобное. Но сегодня утро было необычное, и вчерашний вечер. Черт побрал бы этого Деда Мороза!
Торопливо допиваю чай и плетусь в кабинет к директору. Ноги прямо ватные, я даже не помню, когда я так паршиво себя чувствовала. Оказалось ничего страшного! Он сомневался в одной фразе в документе, она показалась ему не убедительной. Вместе мы быстро переделали ее в очень убедительную. Когда на меня не давят, я могу быстро соображать.
- Вера Ивановна, вы сегодня какая-то…
- Рассеянная?
- Нет, нет, - он сдвинул очки на кончик носа и посмотрел на меня усталыми глазами. – Не такая как всегда.
А какая я всегда? Разумеется этого вслух я не произнесла.
- Павел Петрович, а вы в детстве писали письма Деду Морозу?
Даже не знаю зачем я это спросила? Директор вернул очки на место, пожевал задумчиво губами.
- А почему вы спрашиваете? – он посмотрел на меня удивленно.
- Так, - неопределенно протянула я и поспешно добавила. – Простите, это все Новый год, в голове крутятся одни подарки и…
- И желания, - подхватил он. – Да, да, желания чтобы в новом году все было гораздо лучше, и чтобы подарили что-нибудь позарез нужное. Я не писал письма Деду Морозу, сын писал, велосипед просил, красный трехколесный, а потом уже новый телефон. Купили и подарили, куда деваться, новогодние желания же! Ваши задали вам головоломку – желания расходящиеся с возможностями?
- Что-то в этом роде. Примерно. – я не знала как теперь выкрутится.
- Дети не глупые, они не будут просить то, что невозможно их родителям. – Павел Петрович снова спустил очки на кончик носа, глаза у него стали веселее.
- Дети не будут, - согласилась я. – Дети знают чего хотят, просто иногда они не могут это правильно выразить, особенно письменно. Как та фраза, которую мы с вами заменили. Всего два слова , а смысл уже немного изменился. Я справлюсь.
- С наступающим, Вера Ивановна!
- И вас тоже с наступающим!
Я вернулась к своему столу. «Деушки» на меня косились, что-то подозрительно долго я была у директора. Я бодро улыбнулась и постучала по левому запястью, где должны быть часы, которых не было. За чаем мы обсуждали что-то новогоднее, я не дослушала, так как ушла. На чем мы остановились? Не на меню и гостях, это точно. Что-то другое было, более важное.
Новый год. Почему мы так его ждем? Надеемся на какое-то чудо? Вводим в заблуждение детей дедами морозами и санта клаусами. Придумываем снежных королев, говорящих снеговиков, каких-то крампусов и других уже отечественных похитителей снегурочек и тому подобное. Наверное, это разбавляет наше серое существование. Как будто Новый год что-то изменит. Просто мы надеемся на лучшее. Загодя следим какой это год по-китайски, несмотря на то, что прекрасно знаем, когда наступает китайский Новый год. Просто это тоже стало традицией. Не знаю, встречает ли кто из китайцев Новый год по-русски. Вряд ли. А мы вот празднуем по-китайски наш русский Новый год! И дарим знакомым и близким пластиковых дракончиков, обезьян, кроликов и свиней, которых они прицепят на свой холодильник. Возможно, они их выбросят после Нового года, потому что на их холодильнике уже нет места для этого новогоднего зверинца.
Мы не ждем так никакой другой праздник, как Новый год, ну, если только день рождения. День рождения у меня на перепутье – уже не осень и еще не зима, середка на половинку. А мне в детстве всегда хотелось, чтобы оно было летом. Когда тепло, когда каникулы, когда в гости к бабушке, когда в огороде малина, а на рынке фрукты. Мне вдруг показалось, что я мелкими шажками на цыпочках подбираюсь к своему заветному детскому желанию, которое тогда не смогла выразить правильно. Что для меня лето? Сейчас наверное ничего особенного. Лето и лето. А если разобраться… Дверь в лето. Как у Хайнлайна. Исполнение заветного желания, которое не осознавал. Машина времени, анабиоз… Глупости все это. Нужно было тридцать лет проспать, чтобы понять чего ты хочешь? А у меня сорок лет прошло не во сне, и я не поняла. Просто не пыталась. Нужно было появиться Деду Морозу, чтобы меня всколыхнуть, заставить посмотреть назад под другим углом, с позиции чуда. Дети редко желают чего-то абстрактного. Коньки, велосипед, телефон – это, да, предметно, конкретно. Это понятные вещи. А дверь в лето? А счастье? А любовь? А разве у меня этого нет и не было никогда? Не ценим, что имеем. Наши «летние каникулы» или «дверь в лето», если хотите, всегда где-то рядом. Просто мы сомневаемся, может не осознаем, запудривая себе мозги не своими желаниями. И открываем не ту дверь. Там зима, которая никогда не превратится в лето. У кого-то эта дверь может быть скрытой за нарисованным очагом. И тогда нужен болтливый сверчок, лиса Алиса и кот Базилио, чтобы добраться до золотого ключика. Кто-то открывает чужую дверь, потому что она кажется более привлекательной. И мы ошибаемся и разочаровываемся, принимая чужое счастье за свое.
За окнами темнело. Компьютер выдал «готово». «Деушки» неторопливо убирали папки с бумагами в ящики своих столов. На лицах читалось предвкушение и некоторая озабоченность. Вдруг что-то забыли. Из кабинета напротив появился Павел Петрович одетый в дубленку. В одной руке он держал шапку, в другой пухлый пакет, из которого торчали горлышки шампанского.
- Ну, что, красавицы, до встречи в наступающем году! До свидания.
«Красавицы» радостно закивали: «До встречи!». Собирались немного шумно, шутя и хихикая. «Красавицы», как же! А все равно приятно. И домой, домой. Встречать Новый год, который что-то нам несет. Дарить и принимать, радовать и радоваться. Так просто.
Дома меня встретили как обычно Миша и Тимофей. Миша загадочно улыбался, а Тимофей не менее загадочно мурчал, и норовил потереться о мою ногу, мешая разуваться. В кухне горел свет, в гостиной мигала огнями елка. Все как обычно. Но Миша почему-то упорно пытался загородить собой дверь на кухню.
- Подозреваю, что там дверь в лето. – я кивнула в сторону кухни.
Я еще была под впечатлением своих же размышлений.
- Точно, - обрадовался Миша. – Как ты догадалась?
- Чую, - коротко бросила я. – Так и будите меня держать в прихожей?
- Подожди, у нас тут не только дверь в лето, у нас еще и дверь в зиму. Вот!
Он открыл коробку, стоящую на тумбочке, я сразу ее не заметила. В коробке лежали мужские коньки с ботинками.
- Будем вместе кататься. – сообщил муж. – После Нового года обещают, что морозы спадут. Тогда можно на каток, тряхнуть стариной, так сказать.
- Я не умею кататься.
- Ну и что! Я умею, просто давно не катался.
- Мишань, а давай я тебя поцелую, а то все дела, быт и никаких чувств.
И мы целовались в прихожей как два…, не, не дурака, а так как будто сто лет этого не делали. Может, и не делали сто лет. А на кухне было лето. На столе было самое настоящее тропическое лето. Ананас в окружении мандаринов, грейпфрутов, манго, папайи и еще чего-то, чему я названий не знаю. В отдельной вазочке лежала свежая земляника.
- Это чего…, - дальше я говорить не смогла, проглотила слюну, повернулась к мужу.
- Новый год. Я подумал, всегда одно и тоже. Пусть в этот раз будет по-другому.
- Ага, пусть будут «вечные летние каникулы» хотя бы на Новый год.
И я засмеялась наверное счастливо, потому что Миша тоже засмеялся, тоже может быть счастливо. А потом мы поздравляли детей и родственников, а они поздравляли нас. За окнами сверкали фейерверки, в бокалах пенилось шампанское. Пахло мандаринами и пихтой. Традиции и привычки вовсе не так уж плохо. Это не закостенелый консерватизм, это устойчивость. К хорошему старому хорошего нового. И тогда все будет хорошо. Разве не этого мы хотим?
Через два дня и в самом деле потеплело. И мы пошли на каток со своими новыми коньками. Миша и правда неплохо держался на коньках, не то что я. Я держалась за Мишу, а он держал меня, хотя я все время норовила упасть. Не упала, потому что мы держались вдвоем.
- Устала? Получится, обязательно получится, - успокаивал меня муж. – У нас знаешь сколько времени впереди, только бы погода не подвела.
- Главное – погода в доме!
- Ну, да!
Можно кататься одному, а лучше вдвоем. Так устойчивее. Мимо нас проехала пара. Дед Мороз с девушкой в белой куртке и пушистой шапочке. И он мне подмигнул. Не знаю, был ли это тот самый Дед Мороз или другой, мне он показался моложе. Чего не бывает в Новый год и даже после него.
Девушка хотела счастья. Я тоже, только назвала я его не счастьем, а летними каникулами. Моя персональная дверь в лето. А слова «вечные» и «всегда» - это так детский максимализм.