Расселись камни, пала тьма,
Лишь пробил смертный час.
И в храме надвое сама
Завеса раздралась.
Гробы отверзлись. Из гробов,
Отпущенные Им,
Тела пророков мудрецов
Вошли в Иерусалим.
Земля приникла к облакам,
Под ветром замер прах.
Зевак и стражей, бывших там,
Объял великий страх.
И сотник Лонгин, что копьём
Спасителя пронзил,
Известье скорбное о нём
Пилату подтвердил.
каппадокиец не готов
Был верить в чудеса.
Однако, кровью и водой
Исцелены глаза.
И перед Высшим Существом,
Распятым без вины,
Неустрашимость и апломб
В ничто обращены.
Когда ж на утренней заре
Преславно Он Воскрес,
Исчезло множество дверей,
Препятствий и завес.