Последние Овации
Посвящается Р. Нуриеву.
Тот вечер был особенно морозный, редкие мартовские лучи солнца изредка баловали ледовое покрытие Байкальского озера, его прозрачные воды, окружающие высокие горы, быстрые реки и острова священны и почитаемы. Озеро Байкал, одно из самых больших озёр на земле, хотя и середина марта, но лёд по-прежнему оставался ещё крепким и блестящим.
Порывистый ветер со снегом заметал окна вагона, поезд шёл быстро, словно чувствовал, что под стук колёс, в одном из замызганных вагонов кто-то стремительно ворвался в жизнь…
Потом вся его недолгая жизнь пройдёт в пути… Уфа, Мариинский театр, Париж, Лондон, Вена, Монреаль, Париж…
Вот ведь как бывает, родился в нищете, а уходил из жизни в несметном богатстве. Вы думаете виной всему случай..., можно и так сказать, а можно сказать талант, неслыханный талант и удивительная работоспособность. Сколько было людей с задатками, но лень или пагубные пристрастия все задатки уничтожали бесследно.
Рудик был прилежным мальчиком с утончённой душой и гуттаперчевой пластичностью. И было бы странно, если бы Петербургская школа хореографии, основанная ещё в Российской империи, не отметила маленького гения…, мало того, что он был принят, он ещё по окончанию сразу взошёл на подмостки лучшей сцены страны – Мариинского театра.
И как говорят, как начал, так дорога и сложится. Но такому таланту с его феерическим прыжком, мала оказалась эта сцена, он как горный ястреб меж снежных гор хотел парить и парить вполне заслуженно.
Вот вам и происхождение, из бедного татарского народа, уникальный танцор, весь народ великой Османской империи может гордиться своим сыном…
И мусульманская церковная школа подарила ему первые ростки духовности, которые расцвели в его любви к прекрасному, к изумительным коврам и тюрбанам, которые впоследствии будут обласканы его прикосновениями.
Такой ковёр, впоследствии любовно выложенный мозаикой итальянских мастеров, укроет его озябшее тело…
Как много пройдено дорог,
Как много стоптано балеток,
Здоровье только не сберёг,
Гора заплаканных жилеток.
Он эту жизнь жадно пил
В аршин, одним большим глотком
И эпатажно, нараспашку жил
В парящем, нескончаемым прыжком...
Терпсихора, покровительница искусству танца, точнее — балета, самая прелестная и молодая из девяти олимпийских муз. Таинственно прикасаясь к Рудику, она прошептала те важные слова, которые дали ему и силу, и веру в свою гениальность. Терпсихора рассказала какое высокое место в балете ему будет отведено и каким великим хореографам, и знаменитым мастерам он станет.
Слава будет сопровождать его всю недолгую жизнь и все страны мира со слезами на глазах, проводят его в последний путь.
А пока они рукоплещут, молятся на него и не расходятся после спектакля…
И так изо дня в день, из года в год, более пятнадцати лет Рудольф Нуреев был звездой Лондонского Королевского балета, а известная английская балерина Марго Фонтейна, была безмерно счастлива танцевать с легендой прославленного Русского балета. Их первая совместная постановка балета Жизель имела феерический успех.
Когда Нуреев и Фонтейн вышли на поклон, их встретили невиданными овациями… Но вот занавес открылся снова, огни рампы погасли, в зале наступил мрак, народ встал и продолжал скандировать, не отпуская легендарного артиста.
Гастроли, фестивали, Венеция, Вена, Афины..., говорили, что он не танцевал только в Антарктиде, что и говорить, действительно он считается самым знаменитым танцовщиком XX века, а техника и его прыжок считался хрестоматийными.
Он давал по 200 спектаклей в год, но кто же может выдержать такие нагрузки и что не говорите, а возраст и болезни, которые сопровождали его почтенные года, давали свои “бенефиты”… и, несмотря на болезни, и дикую загруженность, Рудольф всё же умудрился какое-то время быть премьером в Венском театре, потом директором Гранд-Опера в Париже. Здоровье обещало быть в форме, но не выдержало ритма неугомонного танцовщика и начинало понемногу сдавать…
Но даже в последние годы борьбы с тяжёлым недугом, когда силы его оставляли, а неистребимое желание жить дарило зрителям всё тот же божественный полет-прыжок, в котором он парил под сводами всех театров мира, его неподражаемая грация и неподдельный аристократический артистизм – это осталось…
Последней в его жизни постановкой, была Баядерка, под громовые овации Гранд-Опера, с высокой наградой Франции – Commandeur de l 'Ordre des Arts et al. des Lettres – он уходил в свои самые тяжёлые, последние дни…
Его огромная квартира – музей на набережной Вольтера, увешанная подлинниками мужской обнаженной натуры кисти Буше и восточными головными уборами, которые он обожал и любовно собирал в своих бесконечных странствиях по всему свету – осиротела…
У него, такого жаждущего жить, на вираже фантастического признания, холодный, пронизывающий январский ветер, в православный Сочельник, так беспощадно вырвал жизнь…
Ну какая же Русская земля не примет легендарного и непревзойдённого артиста балета…
И совершенно неважно, что этот кусочек Русской земли, Сент-Женевьев-де-Буа под Парижем, омыт слезами Французского неба. На этом кладбище покоятся сны и молитвы, слезы, и доблесть России…
Там и завещал похоронить себя Рудольф Нуриев.
Ему было пятьдесят четыре года.
Спустя три года, состоялось торжественное открытие памятника Рудольфу Нуриеву на Русском кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа. Майское парижское утро грустило, рассеяно проплывали серые тучи, накрапывал дождик, словно небо тоже провожало своего кумира, прощаясь последними овациями…
Великий маэстро уходил в невероятной торжественности под скорбный голос Джесси Норман, исполняющей хорал Баха, сонм народа на площади перед Оперой провожал божественного танцовщика в траурный путь с многочисленными венками белых лилий…
Когда его гроб опускали в землю, играла музыка из последнего акта Жизели, и его балетные туфли были брошены в могилу вместе с белыми лилиями, его любимыми цветами…
Необычайной красоты надгробие, в виде приподнятой пирамиды, с наброшенным роскошным персидским ковром, сделанным из цветных минералов и украшенных тончайшей мозаикой. Эскизы ковра, выполненные Энцо Фриджерио, точно повторяли один из любимых восточных, старинных ковров из коллекции Нуриева. Мозаика решила и проблему воспроизведения изящных складок ниспадающего ковра, и сохранила естественный вид нитям золотой бахромы, таким образом Рудольфу Нуриеву удалось окаменеть в величии теперь уже посмертной славы.
Там и сегодня всякий паломник и праздный прохожий увидит могилу, покрытую расписным восточным ковром, издалека кажущимся настоящим, а под этим ковром – царство тлена, принявшее под свою сень и того, кто, казалось, был ему неподвластен…
Так два гениальных соперника с разницей в полвека покоятся в разных концах одного и того же погоста…, я имею ввиду выдающегося танцовщика Сержа Лифаря…
Безусловно, помпезная могила Нуриева резко выделяется на фоне православных крестов – захоронений русских дворян, где похоронен великий князь Андрей Романов, внук императора Александра III с супругой Матильдой Кшесинской – известной прима-балериной императорского Мариинского театра, которая прожила почти век и умерла в возрасте девяноста девяти лет.
Жизнь рано или поздно кончается и каждый из нас находит своё место успокоения. Здесь покоится часть Русской истории, период белой эмиграции, чьи души после смерти легли не в Русскую землю, а нашли свой покой на Русском кладбище в Сэнт-Женевьев-де-Буа во Франции, под Парижем.
Среди берёз и вечного покоя, не вычурное светло-серое надгробье принадлежит первому Русскому Нобелевскому лауреату, замечательному писателю Ивану Бунину, его кружевная литература отличалась ароматом артистизма и неповторимой прелестью богатства языка.
Блистательный свет Серебряного века, так замечательно расцветший на брегах Невы во времена революционной России, приют нашёл здесь, на этом же кладбище…, Гиппиус, Мережковский, Серебрякова.
В Париже умер и тут же похоронен А. Тарковский, памятник работы скульптора Э. Неизвестного, символизирует Голгофу, а выбитые в мраморе ступеньки – это семь замечательных фильмов режиссера. Здесь же вечная память поэту Александру Галичу и писателю Виктору Некрасову.
Мне бы хотелось закончить этот грустный рассказ, стихотворением, которое я посвятила Рудольфу Нуриеву:
Родился в поезде в замызганном вагоне,
Среди картежников и пьяной вони,
Потом учеба и подмостки разных сцен,
Он сильный духом и не преклонил колен.
И наконец французские гастроли,
Такой прыжок свидетель воли.
Он покорил все страны мира
И превзошёл Нижинского – факира.
Весь мир рукоплескал и жаждал встречи,
А “комитет” бранил в последний вечер.
Тогда и мысль пришла остаться,
На родину свою не возвращаться.
Там люди в чёрном ходят все,
А мне идти по белой полосе.
Я антикварный храм построю,
Альков в коврах и птицы на фарфоре.
Я красоты такой достоин,
Я лучший в театре был, всегда в фаворе.
Жил в славе, в роскоши, бунтарь
И жизнь, и любовь сложил он на алтарь.
Наташа Петербужская. @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.