ГЛАВА I
ВЫГОДНАЯ СДЕЛКА
Предательство – это всего лишь вопрос времени.
Слова, приписываемые кардиналу Ришелье
Спустя семнадцать лет; 1961 год, Париж, Пятая французская республика. Бюро археологии (Bureau d’archeologique)
Конторой управлял некогда известный археолог Андре Ришар: ему около шестидесяти, волосы наполовину заиндевели вследствие вечных потрясений нервов и стрессов, на глазах были классические очки в темной роговой оправе; облик его превосходил физический возраст на пять-десять лет, – виной тому – безудержное потребление табака смолоду.
Бесконечные стопки бумаг, документов и папок ломили директорский стол; среди груды – едва различимы важные атрибуты: зеленая настольная лампа, пепельница, потушенная недавно короткая слабоизогнутая трубка, телефонный аппарат и начертанный на нем герб: щит-полумесяц, голова льва и орла, буквы «R.F.», оливково-дубовые ветви и древнеримский символ справедливости.
В огромной сосредоточенности руководитель бурно работал: то рука тянулась к очередной башне бумаг, то к ручке перьевой, вздымаемой из подставки; Андре внимательно перечитывал документы, а непригодные порою деятельно сминал в комок, безжалостно бросая в мусорную корзину. Точность попаданий непосредственно детерминировалась нестабильным настроением: в одно время – при положительной установке духа – вся бумага гарантированно и безукоризненно достигала цели, в иное – совершала вероломный недолет, аккумулируя горы мусора вокруг.
Раздавался нестройный топот; серьезного вида группа людей в пиджаках прорвалась сквозь все препятствия и кордоны, не слушая бессильные возгласы женщины-секретаря.
– Мы по очень важному делу, не встревайте, – наотмашь метнул один.
– Я бы не игнорировал его просьбу, – пригрозил второй.
Секретарь, задыхаясь, бросилась к телефону:
– Эти люди... они идут...
– Так останови! – прозвучал хриплоголосый крик. – Я сегодня никого не жду, – и глава вновь принялся за бумаги, недовольно кинув трубку на рычаг.
Слева – дубовые шкафы с массивными ручками в цвет ореха, бордовый диван и подушки, стеллажи; виднелись книги, настольные часы, бутылка вина и стаканы на подносе, граммофон и пластинки классической музыки: Бетховен, Чайковский, Моцарт, Бах, Вивальди, Штраус и великое множество неназванных композиторов; их вклад – бессмертен, незыблем и неподделен, гениален и велик: наследие человека, сравнимое с могуществом Римской империи. По правую стену – темно-сине-бело-красный флаг и деголлевский портрет в обличии генерала со знаменитым кепи, а также обилие директорских наград, медалей, благодарностей, грамот, знаков почета; главные лица государства гордо вручали воздаяния за многие годы бесконечного вклада в исследование древностей и человеческой истории.
Кабинет просторен, чист, ухожен; Андре любил бродить здесь в перерывах между работой, слушать пластинки, разглядывать полки, курить, листать книги, наливать алкоголь, выглядывать в сад, с упоением созерцать генеральский портрет и французский стяг. Порою вставал с кресла и садился за громаду стола для собеседований, вспоминал, как в молодости он вдохновенно восседал здесь, внимал речи наставника, выслушивал инструктажи перед раскопками, мечтал стать директором.
Меблировка неизменна полвека; лишь однажды стулья рококо вывезли в берлинский кабинет обергруппенфюрера СС Рауха: обычно всякая ценность с оккупированных нацистами территорий беспричинно присваивалась себе. Комплект мебели возвратился в 1948 году, вновь радуя хозяев элегантностью и красотой, трудом и стараниями краснодеревщика. Эсэсовцы же считали стулья проклятыми: все связанные с археологической миссией сидели на них, а позднее умирали, кончали с собой, таинственно исчезали.
Прокуренность превосходила норму на порядок; любой некурящий тотчас испытывает изнурительную жажду кислорода и невообразимое противление; несколько минут – частый предел нахождения людей в кабинете, после данной грани возможность вызволения единственная – раздвинуть темно-красные шторы с золотистыми вензелями, настежь открыть высокое исполинское окно и запустить спасительный парижский воздух.
Незнакомцы не появлялись; директорский разум очистился, беспокойство сменилось вдумчивой работой. «Они ушли», – пролетела мысль. Хозяин кабинета всматривался в гербовую бумагу, нахмурился, взял перо, быстрым движением витиевато подписал «A.Richard» и потянулся к очередному документу.
В кабинет резко ворвались люди; во главе двигался высокий мужчина умеренного телосложения: нос его имел малозаметную горбинку, волосы были короткими и темными, взгляд – безучастен и обыден. Посетитель молниеносно выдвинул стул, садясь в самом начале стола напротив Андре ради разговора лицом к лицу. Экс-археолог сосредоточенно изучал документ, поначалу не видя незнакомцев; однако столпотворение не осталось без внимания: занятой сдвинул очки на нос, растерянно оглядел людей.
– Кто вы такие?!.. Как вы сюда... – завопил он.
– Эко вы содрогнулись, месье Ришар, – неизвестный важно вставил, не давая докончить. – Поймите меня правильно, – он слегка задержал голос, – жалкая секретарша – недостаточная охрана. И вы полагали, что подобная крепость неприступна и непоколебима?.. Вовсе нет. Поймите, ведь мы пришли не просто поговорить о погоде или политике, – высокий поправил полосатый галстук, – важные дела не терпят промедлений, такова их суть.
– Да... что греха таить, я вас понимаю, – глава бюро попытался рассмотреть костюм собеседника, почувствовав дорогой парфюм. – Так с чем вы явились? – вымолвил директор, колеблясь.
Сделав жест, загадочная личность приказала подчиненным выйти за дверь немедленно; остался единственный человек с чемоданом – он сел на диван.
– Для начала – познакомимся, – со скривленной улыбкой сказал инкогнито, – имя мое – Жерар. Жерар Моро.
Тот поднялся со стула, сказав:
– Я видел, у вас есть граммофон. Так поставим же какую-нибудь музыку, ибо предстоит долгий и напряженный разговор, – и темноволосый в нетерпении потер ладони рук.
Директора заполнило напряжение: внезапное вторжение чужаков и странность поведения гостя заклинали зажечь табачную трубку и расслабить нервы.
Моро неторопливо подобрался к стеллажу, беспрестанно доставал грампластинки, рассматривал обложки, долго пытался подобрать музыку для непростого разговора, однако лицо его наполнила гримаса неудачи: обнаружить «именно ту композицию» не удалось даже спустя десять минут. Неожиданно в руки попалось нечто; незнакомец искренне улыбнулся и показал директору свой выбор. Надпись гласила:
LA SYMPHONIE NO 5 DE BEETHOVEN EN UT MINEUR OP. 67
СИМФОНИЯ №5 БЕТХОВЕН ДО МИНОР СОЧ. 67
– Мне кажется – это хороший вариант. Как вы считаете, уважаемый Андре?
– Согласен, – обескураженный руководитель преодолел ком в горле, расслабил галстук, – классика никогда не умрет.
– Ну, тогда начнем? – высокий риторически спросил, скрупулезно подбирая необходимую иглу; выбор пал на более толстую ради увеличения громкости воспроизведения. Жерар установил пластинку в граммофон, следом опустив звукосниматель на дорожку; игла немедля покатилась по заранее продуманному пути.
Раскатами грома раздались первые ноты «мотива судьбы». Андре нервно наминал табак в трубке; Жерар с плутовским видом наблюдал за ним, упиваясь от каждой частички страха. Кончилось Allegro con brio; горбоносый рывком остановил проигрыш и быстро вернулся на ротанговый стул.
– Скажите спасибо, что я не включил наполеоновский похоронный марш.
– Мне ваш апломб не интересен. Ежели за делом, то к чему весь этот спектакль? – рискнул изъявить начальник, пойдя в небольшую контратаку.
– Ах, та музыка была прелюдией к разговору, – безотлагательно среагировал незнакомец, отразив приступ неприятеля. – Я просто люблю претить многим, людской страх забавляет меня, как хобби, – опосредованно признался он.
Андре в ожидании поджег трубку, открывая путь бесконечному табачному дыму. Шло время: инкогнито проницательно вглядывался в темные глаза собеседника, стараясь не то запугать, не то загипнотизировать.
– Вы можете пропустить выгодную сделку, – бегло вымолвил тот. Улыбнувшись, посетитель порывисто дополнил:
– А взамен... – он выждал перерыв, угнетая разум, – сыграть в ящик.
Директор поперхнулся табачным дымом; провокатор подвел, увидя реакцию:
– Но вы ведь не хотите?
– Да как посмели! Вы не представляете, сколько я раз получал угрозы от всяких!.. – в исступлении закричал Андре. – И сейчас – ничего не выйдет!
– Я-то прекрасно представляю, – визитер ответил ироническим шепотом, – но мы здесь не ради угроз. Моя организация весьма серьезна, дабы ими разбрасываться.
– Да, я вас понимаю, – солгал директор, – извините.
– Понимаете, – пригнулся к столу гость, говоря почти что шепотом, – вы же прекрасно знаете, – он чуть повысил голос, – что происходит в Алжире?
– Конечно, – руководитель удивился. – Партизанская война, взрывы, теракты... Подождите, археология-то здесь причем?
– Абсолютно прямая связь. Мы хотим предложить вам... – разразилась интрига, – одно место для раскопок...
– Кажется, я начал соображать, – ободрился начальник; в глазах загорелась частичка неподдельного интереса.
– Я рад: мы поняли друг друга, – Жерар ответил горячо, искренне улыбаясь. – Я, признаться правдиво, чрезмерно преувеличил возможность смерти. Поймите, настолько выгодного предложения не найти, – потому и отказ – равнозначен погибели. Раскопки незаурядны, иначе организация не проявила б интереса.
– Естественно, – раздался хрипловатый голос, – я все понимаю.
– Отлично! – горбоносый воскликнул, нетерпеливо потерев ладони.
Посетитель всунул руку в карман и достал металлический портсигар – блестящий и серебристый, на дне мелко выгравировано «O.A.S.»; приоткрыв крышку, он сказал:
– Я закурю, если позволите...
– Пожалуйста, – немедля ответил директор.
– ...а вы? Кубинские сигары – великолепный символ табачного мастерства. Кто знает, вдруг мы больше их никогда и не увидим, – сотрудник организации бодро озвучил свои внутренние мысли, – если, конечно, вы понимаете, о чем я: на Кубе отнюдь несладко в последнее время.
– Не люблю сигары, – сказал Андре, приподнимая трубку, – однако ж газеты я читаю ежедневно и разделяю опасения.
– Знаете, ситуация чем-то похожа на алжирскую проблему... – Моро пытался подвести к иной теме, – сами посудите: сперва кубинцы настроены проамерикански, а потом «революционеры», – темноволосый нарисовал кавычки в воздухе, взмахнул сигарой, – услышали мифический глас народа, который ни с того ни с сего захотел «подружиться» с красными. Абсурд? Полнейший! Так и Алжир: кучка дуралеев осмелилась поднять бунт, пользуясь теми же массами народа, мол, быть независимыми – почетно и радостно. Однако никто не понимает истинных мотивов этой клики – те лишь хотят набить карманы деньгами и дорваться до власти под эгидой проклятого коммунизма, и после установить военные базы у нас под носом. Глупые же алжирцы потакают амбициям инсургентов, забывая о том, сколько замечательного дала им Франция! Если бы не мы, арапы так и остались бы в каменном веке туарегов, берберов и прочих отсталых народов. Эка недалекость! И Америка пытается вернуть Кубу на правильный путь (я, право слово, верю: на остров напали именно они), и я поддерживаю их – нельзя давать свободу всяким аборигенам, ибо те должны подчиняться сильным. И мы – если потребуется – всеми силами не позволим алжирцам искренне уверовать во мнимую свободу. Алжир – это Франция...
– Подождите, – директор остановил незнакомца, пока тот окончательно не ушел в густые дебри неосознаваемой лжи, – позвольте не согласиться. Кубинцы захотели смести диктат Штатов – имеют полное право. Поймите же: аппетиты сверхдержавы не останавливаются на клочках земли вроде Кубы, ведь рано или поздно придет очередь Франции. Неужели вы хотите, чтобы один из властителей мира напрочь сожрал республику?.. Я – нет, посему никогда нельзя слабину давать – ни советам, ни американцам. Пока де Голль жив – жива и независимость республики, – вдохновенно произнес Андре; недовольный взгляд Жерара молнией обратился на президентский портрет, – и ежели последователи сохранят его заветы, мы останемся свободными от самодурских амбиций кукловодов мировых, – высвободилась необузданная энергия голлизма. – Говоря об Алжире, тут следует заметить, что деколонизации не избежать, и остановить сей процесс не подвластно ни мне, ни вам, ни даже Хрущеву, Кеннеди, капиталистическому иль социалистическому лагерю. А что касается вашего видения революционного процесса... я всецело не согласен с утверждениями, но давайте не углубляться в полемику, а досконально обсудим причину встречи. Как вы сказали, нельзя медлить с важными делами, ведь так?
Высокий нервно поджег скрученный табачный лист и откинулся на спинку стула; после глубокой затяжки тот вернулся к деловому разговору, рассматривая где-то над собою дым разнообразных форм и размеров.
– Как вы оцениваете январский референдум о самоопределении Алжира? – украдкой спросил Жерар, повторно втягивая табак.
– Что? – поначалу не понял директор. – А-а-а... – облегченно протянул он, – вы, полагаю, опасаетесь...
– Именно так, – вклинился незнакомец, выровняв спину. – Есть осязаемые опасения, что Алжир покинет нас, пока будут идти раскопки, потому очень важна скорость. Успех зависит от того, насколько быстро начнется и закончится работа... Само собой, финансирование раскопок, покупку и установку оборудования мы берем на себя. Весьма выгодная сделка должна заинтересовать вас. Кто же откажется от новой работы? Я сознаю: поиски непознанного – есть жизненный смысл археолога.
Андре некоторое время бродил по кабинету и курил, соображая над предложением, а затем сел около незнакомца.
– Что ж, мне нравится такое предложение, – искренне улыбнулся Ришар и протянул руку новому «партнеру»; Моро же, пожав руку, несколько секунд продолжал сдерживать ее цепкой хваткой и не выпускал, рассматривая глаза коллеги взглядом антарктического холода.
– Принесите чемодан! – торжественно воззвался он, наклонив голову набок в сторону дивана. Вскоре «вассал» беззвучно установил предмет около Жерара и замер.
– Что стал истуканом?! Вышел отсюда! – гость свирепо закричал, и «свой» испуганно испарился за дверью.
– Болван, – темноволосый надменно изрек. – Ах, извините, – он пронзительно взглянул на компаньона, – в нашей работе важно угадывать желания начальника без лишних слов... Знакомо же, согласитесь?
Глава конторы провалился внутрь себя, пытаясь осмыслить эпатажную манеру незнакомца, в голове прокручивалась последовательность действий горбоносого, каждая сокрытая деталь явственно вставала перед очами, пугая. Несомненно, цель визитера – не спонсорство раскопок, а какой-то неблаговидный умысел.
Директору казалось, точно внутри дипломата запрятан инструмент наемного убийцы. Чудилось: вот распахнется дипломат, вот высокий со скривленной улыбкой овладеет пистолетом, вот – и хладнокровно наведет оружие, вот произнесет предсмертную речь и без огорчения нажмет на спуск. Ришару мнилась и сама сцена убийства: он замедленно представлял, как пуля покидает ствол и достигает приговоренного, далее мертвый задевает бумажные столбы при падении, а струйка крови изо лба стремительно заливает стол.
– Что с вами, месье? – в ушах зазвенел язвительный глас, развеяв негативные грезы.
Незнакомец освободил защелки, произведя звонкий металлический звук; директор испытал психоз, внезапно содрогнулся. «Убийца» бесстрастно распахнул дипломат, однако страхи не подтвердились: внутри безмятежно лежала коньячная бутылка и пара стаканов. Директор облегченно выдохнул, сбросив напряжение лица; визитер незамедлительно выявил эмоцию краем глаза, испустив еле заметный смех.
– Предлагаю обмыть дело, – сказал тот, доставая напиток; следом на столе появились стаканы.
– Извините... совсем забыл объявить название организации-бенефициара предложения... – посетитель прервался, чтобы налить алкоголь. – Ох, чувствуете запах? – коллега с наслаждением обонял, попутно прикрывая глаза. – Его ни с чем не спутать... королевский сорт, коньячная классика на все времена! Желаете ли? – с напускной улыбкой предложил он, придвигая стакан к собеседнику. – И – дербалызнете, иначе не почуете всю прелесть двадцатилетней выдержки.
Руководитель коротко кивнул, схватил емкость и поднес к губам; Моро подгадал момент директорского залпа и громогласно воскликнул, чувствуя безграничную гегемонию владыки криминального мира:
– ОАС!
Начальника оглушило, словно поблизости разорвался артиллерийский снаряд; контуженный поперхнулся этанолом, выронил стакан; грохот разбитого стекла охватил кабинет, неисчислимые осколки разлетелись по столу и документам.
– Секретная армейская организация?! – глава вскричал ошеломленно, руки его залил заметный тремор, лицо перекосила гримаса страха.
– Проваливайте!!! Никаких переговоров с террористами! – Андре гневно рыкнул в исступлении, вскочил со стула и прибежал к окну; стоял, вновь раскуривая трубку и соображая над сложившейся тупиковой ситуацией. Умирать не хотелось, но согласиться сотрудничать и стать ренегатом республики – не хотелось вдвойне.
Оасовец саркастично наблюдал за шоком директора, получая заряд удовольствия на весь день, однако прекрасно понимал ядро подобного гнева: нежелание людей иметь дела с ОАС подкреплялось не столько убеждениями о «добре и зле», сколько страхом за собственную жизнь. Кровавые террористические акции многократно усиливали эффект неосознанного ужаса при встрече с представителями оасовской клики, а «метод Жерара» заставлял и без того напуганную жертву податливо следовать любым сделкам и требованиям, словно раздается ультиматум инквизиции, неповиновение которому оборачивается гильотиной, хлебом и зрелищами.
Первая стадия переговоров – всевозможные подстрекательства, вторая – склонение жертвы к доверию, третья – вселение подозрения (по классификации Жерара – «срединное положение»), четвертая же – терминальная, обуславливает жизнь или смерть индивидуума, хотя соглашение с требованиями террориста отнюдь не гарантирует выживание в перспективе.
Редкий человек отказывался от «очень выгодных» предложений преступника; он превосходно подготавливался к «переговорам», досконально изучая досье и характеристики жертв: их материальное положение, привычки, семью, разнообразные слабости и немало других показателей, на которые можно оказать напор, если попадается поистине крепкий и нераскалываемый орех.
Моро закинул голову и жадно выпил, ожидая вердикт оппонента; немного спустя раскатистый грохот стакана обдал кабинет.
Гигантское облако табачного дыма растянулось по всему кабинету: едкий запах врезался в нос и резал глаза, наворачивая слезы; Андре медленно и безучастно вернулся в кресло, продолжая курить.
– Браво! Браво! – артистично захлопал в ладони террорист. – Гениальное представление! Да, все верно: мы – «Организасьон де л’арме секрет», и я горжусь этим.
Директор отложил трубку в пепельницу. Кончики пальцев задергались от состояния, пограничного со страхом и бессилием. «Я бы его уничтожил прямо здесь, этого террористического гада», – подумал он, а руки сжались в кулак, дрожа.
– Даже не думайте, – отговаривал оасовец, угадав движение мыслей. – У вас есть единственный путь – кривая дорожка предателя республики, хотя – как мне кажется – вы много сделаете для ее славы и независимости. Помните слова кардинала? «Предательство – это лишь вопрос времени»... А почему вы, простите, возопили, услышав «ОАС»? Ибо я ничего такого не говорил! – Моро лживо-блестящими глазами подстрекал оппонента.
– Довольно! – взорвался директор, впредь не желая внимать издевательства; он устало схватился за переносицу, зажмурив глаза.
– Я покажу вам кое-что – чисто для укрепления результата, – сказал оасовец, потягиваясь за пазуху; Андре дрогнул. – Нет-нет, это совсем не то, о чем вы подумали сейчас, – успокоил он. – Убить – очень просто и нерационально, да и почто на вас тратить бесценные пули?
Моро достал пистолет и – дав импульс – намеренно толкнул по лакированной поверхности; оружие шумно проскользило и остановилось поблизости директора. Привстать, миновать бумажный Эверест, дотянуться, – и спасительный парабеллум цепко обхвачен рукою. Оасовец развернулся и направился к дивану, едко попросив:
– Присмотрите, я ненадолго, – раздался бурный смех – символ неуязвимости перед лицом неминуемой смерти.
Директор инициировал активные действия, благо пользоваться пистолетом умел: беззвучно взял оружие, снял флажок предохранителя и немедля поместил палец на спусковой крючок; Андре пытался совладать со страхом и волнением, но парабеллум предательски шатался вверх-вниз, – не помогло и удерживание обеими руками.
– Убийство – тоже выбор, – таинственно проговорился террорист, остановившись на мгновение.
Моро схватил диванную подушку и резко развернулся; повиднелось устремленное в его сторону пистолетное дуло, однако угроза не достигла цели – оасовец сохранил выдержку, не изменяя непоколебимо-безучастному лицу.
– Дерзкая попытка, признаю, – спокойно отреагировал он, бравируя. – И что потом? Даже если вы меня убьете – это ничего не изменит, – приговаривал террорист, очень медленно двигаясь к директору. – Мои люди прямо за дверью, и они тотчас пристрелят вас, если...
– Лучше не двигайтесь, – сквозь зубы прошипел Андре, побелев.
– Как скажете, – Моро лукаво согласился. – Стреляйте! Вы же хотите изничтожить «отъявленный криминальный элемент» вроде меня? Знайте: на моих руках так много крови, что я не боюсь никого – и ничего. Даже пули. Рассказать, как я убивал арапов клятых?.. Хотите знать, как я перерезал им горло, наслаждаясь? А еще я могу рассказать о недавнем взрыве...
– Нет, – Андре вполголоса ответил, теряя самообладание.
– Я хочу умереть! – яростно закричал самоубийца, побежав к Андре; дистанция стремительно таяла, директорские попытки активировать ударник и наколоть капсюль обрывались нескрываемым трепетом. Два метра отделяли оружие и врага: Ришар исступленно стиснул крючок... наконец оглушительный выстрел пронзил оасовца; тот остановился, выронил подушку, левой рукой схватился за живот, правой – за стол, пытаясь устоять. Однако вскоре судорожно сполз на пол, изображая застывшую маску неуемной злобы.
Победитель схватки перевел дыхание, взглянув на люгер: затвор откатился назад, свидетельствуя об отсутствии боеприпасов. «Значит, он хотел умереть, дал пистолет с единственной пулей», – сопоставились факты.
«Люди за дверью» бросили главаря умирать вопреки уверениям последнего. Директор отложил оружие, тихими шагами подобрался к двери, выглянул в коридор: зияла беспробудная бездна, словно вокруг одни бесконечные просторы океанского дна, где, казалось, во мраке безмолвном отсутствует солнечный свет и любое чаяние жизни; и лишь изредка острозубые монстры проносятся неподалеку, развеивая тьму и заблуждения.
Андре остановился поблизости стола, отложил оружие, дотянулся до коньяка трясущимися руками, еле наполнил емкость, а часть напитка пролил. Одномоментно выпив, почувствовалось расслабление: тремор немного унялся, нервы притупились, возникла сонливость и стойкая директорская мысль о необходимости безотложного отдыха. Стакан был вновь заполнен, и спаситель республики удалился к дивану, сел, отложил емкость на столик, расслабился, склонил голову назад и закрыл очи.
***
Моро надел белую рубашку, выглаженный костюм, узконосые туфли, завязал у зеркала галстук, после оттачивая артикуляцию:
– Эко вы содрогнулись, месье Ришар.
– Вы можете пропустить выгодную сделку, а взамен... сыграть в ящик. Но вы ведь не хотите?
Радуясь своему господству при скорых переговорах, оасовец рассмеялся и направился к сейфу, прокрутил кодовый замок и отпер дверцу: внутри виднелись скрепленные резинками пачки новых франков, долларов и даже марок ФРГ; там же – много чеков, любимый люгер и несколько магазинов. Моро схватил нацистский пистолет, семь раз передернул затвор, извлек магазин, полюбовался единственным патроном и вновь зарядил оружие. Щелчок.
***
Прозвучал щелчок, настолько четкий и явственный, словно все происходило реально, а не в полудремоте директора; тот открыл глаза, испуганно подпрыгнул на ноги. Взгляд его скользил по столу, спустился к телу, после сфокусировался там, где недавно лежал пистолет, однако смертельное творение Георга Люгера исчезло.
– Как!.. – извергся массовый лавовый поток. – Он же здесь был!.. – выкрикнул начальник, подбежав к переговорному столу. Вместо пистолета обнаружилась рукописная записка:
TOURNEZ A DROITE. MAINTENANT!
ПОВЕРНИТЕСЬ НАПРАВО. СЕЙЧАС!
Испуганный повиновался странному приказу, и дверь, заскрипев, начала открываться; Андре побежал стремглав и выглянул в коридор, но смог увидеть лишь стремительно удаляющийся силуэт.
– Бандитский сброд! – бессильно вскричал он вслед. – Только и можете шутить!
Экс-археолог обогнул труп, добрался до телефона, сорвал трубку и поднес к уху.
– Бросьте, провод перерезан, – зычно раздалось позади; хозяин кабинета в страхе выронил трубку и развернулся.
– Вы, глупец проклятый, на что рассчитывали? – «мертвец» стоял, удерживая цель на мушке.
– Какого черта!.. Я же...
– Холостые имеют порох, но лишены свинца, – повеяло тоном спокойствия, – неужели вы рассчитывали получить боевые пули? Думали, матерый боец позволит прикончить себя руками жалкого директоришки? Как бы не так!
– Вернитесь в кресло, месье директор, – возрожденный дернул парабеллумом, – с вами еще не закончили! Живо!
– Вы... убьете меня? – скупо пробормотал тот, выполняя террористическое указание.
Ришар упал в кресло, закрыл веки, собирался умирать: смелая попытка убийства грозила неисправимыми последствиями; предсмертные мысли угрюмо покрыли голову, как слой пепла, извергнутый Везувием. Тяжелый груз волок на дно расселины, наполненное безразличием, необъятным ужасом и невозможностью борьбы за бытие.
– За сей инцидент наказывать не буду, случившееся благополучно забудется, но...
Откуда-то прорвался облегченный выдох.
– ...мы должны вернуться к закреплению результата, поскольку выстрел оборвал меня. Я должен показать наглядные последствия отказа, иначе соглашения между нами не возникнет, а терять время – губительно, потому выбор – за вами. А подушка теперь не понадобится, – огорченное сетование заполнило комнату, – мы и так издали много шума.
Моро стал у стола, навел оружие вниз, нажал серповидный крючок; пуля с грохотом вылетела, прострелила дерево и расплющилась в полу.
– Пусть данное отверстие послужит пищей для размышлений, – безынтересно сказал он и передернул затвор; патрон выбросился на ладонь.
– В иной же раз... – продолжал тот, идя к директорскому креслу, – я гарантирую, – горбоносый торжественно установил снаряд плашмя посреди бумажного беспорядка, – вместо древесины эта девятимиллиметровая пуля случайно прострелит лобную кость, а вы будете погребены в бескрайней пустыне навеки. Я слыхал, кости долго сохраняются в песке. Такое утверждение верно?
– Вне всякого сомнения, – процедил руководитель.
– Ну и? Что вы подумали? А-а... понимаю, нужна мотивация! – усмехнулся Моро; оасовец неожиданно шагнул, стремительно приставив пистолетное дуло к директорской руке.
– А-а-а! Да что ж вы делаете! – болезненно вскричала жертва, теребя «обожженную» кисть.
– Умора! – безумно захохотал оасовец, изгибаясь. – Ему горячо!.. Да вы, батенька, с головой погрязли в клише криминальных романов, кинофильмов, статей. Поверьте, я знаю все ваши затаенные слабости!.. Давить на нервы – великолепно.
– Бьет час, месье! Сотрудничаем?! Говорите!!! – рассвирепел оасовец, угрожающе взмахнув оружием; начальник омертвел, отрывисто пробормотав:
– Ваша взяла... я... я согласен... у меня... нет альтернативы...
– Что-что? – террорист повернулся ухом, имитируя глухоту. – Не пойму... Ради бога, погромче!
– Сдаюсь. У меня выбора нет...
– Другое дело! – удовлетворенно воскликнул оасовец, широко улыбаясь; люгер оправданно спрятался за пазухой. – Но выбор есть всегда, – главарь надменно съязвил. – Эх, чудесно! Нынче мы достигли неоспоримого доверия, так совместное дело пойдет эффективнее.
– И я буду работать под игом терроризма? – осмелился спросить пострадавший.
– Именно. Только не пытайтесь отныне дурить. Сотрудничество дает намного больше выгоды, чем бесплодные попытки уничтожить нас.
– Но каким это образом я сумею начать работу, коли вы не предоставляете подробностей? – бесцеремонно рискнул директор. – Ваша сделка – размытые понятия!
– Черта с два! – разозлился Моро, желая потянуться за пистолетом. – Вы не в том положении, чтобы пытаться дерзить!
Моро задумался и вскоре выдал коронную фразу, словно забыв неожиданную атаку директора:
– А вы потерпите! Сейчас изрядные подробности вредны для жизни. Завтра вы получите запечатанный конверт с инструкциями. Будете честны, выполните обязательства по пунктам – тогда и живы останетесь. Однако не уповайте на возможность перехитрить нас, ибо комбинация настолько сложна, что вы не сможете вести игру по своим правилам, а малейший отход от предписаний будет жестко пресекаться, не советую даже пытаться «незаметно» сдать нас. Предупреждаю: информаторы ОАС внедрены повсюду, каждое движение отслеживается внимательно, а команда головорезов у вашего дома создана развеять последние иллюзии в неприкосновенности семьи. Впрочем, мыслимые риски вы и сами постигнете при отсутствии подсказок.
– И напоследок... – французский мафиози торопливо добавил и потянулся к внутреннему карману пиджака, – я оставлю здесь десять новых франков, – тот извлек банкноту с изображением Ришелье, – символизма ради. Помимо автора бессмертной фразы, дарю вам и остальное – коньяк, сигары, чемодан.
– Прощайте, месье директор...
***
Предательство свершилось. Началась подготовка к раскопкам.