Доихара Кендзи объявлен в Японии «героем-мучеником»; таланты этого злодея следует признать. Но СССР мог бы противопоставить ему личность гораздо сильнее:
это Е. Д. Поливанов. Родился он 28 февраля 1891 года.
Не удержусь от слов его друга В. Б. Шкловского: «…мне приходилось видать людей, умевших отрываться от прошлого. Таким был Евгений Дмитриевич Поливанов. Родственник Лобачевского, человек до революции консервативных взглядов, он изменился в революции.
В молодости своей он считал для себя всё возможным. Однажды он положил руку на рельсы под идущий поезд: целью было – превзойти Колю Красоткина из «Братьев Карамазовых» - тот мальчик только лёг между рельсами.
Евгений Дмитриевич не отдёрнул руку, колесо её отрезало, мальчики разбежались. Поливанов встал, взял отрезанную руку за пальцы и пошёл с ней. Он мне рассказывал, как с ужасом, нахлёстывая лошадей, разъезжались от него извозчики.
Случай этот произвёл впечатление на Поливанова, он на некоторое время утих, начал хорошо учиться, кончил гимназию, стал постоянным посетителем лекций Бодуэна де Куртенэ.
Евгений Дмитриевич рассказывал мне потом, что на одной из противоречивых, блестящих и сбивчивых лекций Бодуэна он задремал и, проснувшись через секунду, понял что-то самое главное для себя.
Что для него оказалось самым главным, он мне не сказал, но я видел, как легко он работал.
После революции он стал большевиком и поссорился на этом с либеральной профессурой. Ходил по льду на Кронштадт, спорил с Марром…».
Далее: «Поливанов, специалист по корейскому языку, человек широчайших лингвистических знаний и безумной жизни…».
Однажды Институт ВМФ №18 дал мне номер в гостинице МО, что близко к Русскому музею. В том музее я увидел скульптуру Демут-Малиновского «Русский Сцевола». И сразу всплыл в памяти Е. Д. Поливанов.
В 20 лет он закончил Восточную академию, в 21 год – историко-филологический факультет СПб университета. С 1914-ого года дружил со Шкловским, Маяковским, основал с ними Общество по изучению поэтического языка.
Но в том же 1914-ом с мая по октябрь жил в Японии, изучая диалекты, в 1915-ом – опять там с июня по октябрь.
В 1916 г. Морской генеральный штаб командировал Поливанова и Конрада в Японию «для политической разведки». Отчёт Поливанова о составе и целях множества японских обществ вызвал восторг МГШ. Но через полгода… последовало свержение царя.
С февраля 1917-ого года Поливанов – член Исполкома крестьянских депутатов. В октябре главчекист Питера М. С. Урицкий направил его и матроса Маркина изъять тайные договоры МИДа и опубликовать их.
Поливанов знал практически все языки Европы и основные азиатские; его назначили заведующим Восточным отделом Наркомата иностранных дел, т. е. одним из двух заместителей Троцкого. Но шефа Поливанов оценил низко и этого не скрывал; в итоге из НКИД был «устранён».
С февраля 1918 г. Поливанов организовал «Союз китайских рабочих», издавал для них газету, был тесно связан с китайскими добровольцами на фронтах гражданской войны; лично повёл китайский и корейский отряды на штурм Кронштадта. Он привлёк для обучения китайцев русскому языку студента Веню Зильбера, будущего писателя В. А. Каверина; помните роман «Два капитана»?
Позже Каверин писал о Поливанове: «Он мог шутя, между прочим, в шутливом разговоре сказать одну фразу, которую умелый и добросовестный учёный мог бы развить и представить в виде докторской диссертации».
Однажды Веню поразило, как Поливанов сходу перевёл сложнейший арабский текст, сказав, что немного знает этот язык.
«Поэзия и наука в их вещественно-ощутимом значении перекрещивались в его необычайном даровании», - вспоминал Каверин.
В 1921-ом году Поливанов уже в Москве, на посту заместителя заведующего Дальневосточным отделом Коминтерна. Это во многом разведорганизация.
Вскоре он переехал в Ташкент; японовед В. М. Алпатов намекает, что это было вызвано планами разведки обеспечить путь в Китай через Синцзян. Материалы НКВД это подтвердили.
После завершения гражданской войны разведка была сокращена втрое, финансы урезаны; командовал ею А. Я. Зейбот, он не знал и не любил это дело. Упадок привёл к отмене плана в отношении Китая.
А с 1922-ого года Троцкий стал издавать свои мемуары, где обзывал Поливанова ничтожеством, взяточником, алкоголиком, наркоманом, сомневался в его профессионализме. Поливанов даже впал в депрессию; хотел выйти из неё через бурную научную работу.
Но тут местные учёные напали на конкурента: «деградант физический, нравственный и умственный, двоеженец, расист, черносотенец, пьяница, наркоман» и т. п. эпитеты сыпались на голову Поливанова и летели в письмах до Москвы.
Коснёмся наркомании. На рубеже веков морфий, кокаин, героин, опий, гашиш и подобное были в моде. Кумир читателей Шерлок Холмс – наркоман, юный Штирлиц и Чен (в жизни – Роман Ким) контачат в опиекурильне. Вспомним «Трактир на Пятницкой»; да и Рихард Зорге купил железную трубку.
Из своего опыта: гэбисты и ныне лихо пьют, знают кальян и каннабис. Короче, в 1914-ом году в Японии Поливанов попробовал на себе опиум, привык; по словам Шкловского – лечился, но без результата.
Каверин писал, что в Петросовете Поливанов был председателем «тройки» по борьбе с наркотиками. Соратник Ленина А. А. Богданов тоже попробовал на себе переливание крови и умер, а Поливанов, пробуя на себе, получил «производственную травму».
С апреля 1924-ого года главой разведки РККА стал Петерис Кюзис. Он не мог не заметить Поливанова, и тот с 24-ого марта 1926 года приступил к работе во Владивостоке, в ДВГУ. Приказ на профессора – с 30.03.1926 г., задним числом.
Естественно, были контакты с японцами и корейцами, жившими во Владивостоке.
В начале июня Поливанов выехал на три дня в Японию. О цели ничего не известно. Рискну предположить, что это – работа курьера: радиосвязь подвела. Кстати, пункт радиоприёма ТОФ на ул. Просёлочной во Владивостоке был крайне плохо размещён; условия радиосвязи много позже критиковал радист Зорге М. Клаузен. Сейчас пункт радиоперехвата КТОФ - в лучшем месте.
А 12.06.1926 г. Поливанов оказался в Иркутске; оттуда он ещё планировал работу во Владивостоке на 1926-27 годы. Но был вызван в Москву.
Дальше скучно и непонятно для неспецов; но есть отличная монография В. М. Алпатова «История одного мифа. Марр и марризм». Академик Н. Я. Марр сочинил пустое учение и подмял под него всё языкознание СССР, опираясь на ВКП(б).
В 1927-ом году Поливанов написал работу – разоблачение Марра, в 1928 – сделал доклад в Российской ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук.
В феврале 1929 он начал дискуссию против учения Марра, хотя допускал, что за другие труды тот заслужил звание академика.
Академия наук СССР припомнила Поливанову все «эпитеты», добавив «буржуазный контрабандист» и «социал-фашист».
По своему опыту скажу, что в науке много легче сделать открытие, чем закрытие бреда полудюжины академиков.
Поливанов уехал к узбекам, работал там очень полезно. Авторитет его в мировой науке был наивысшим из языковедов СССР. В интернете есть перечень его работ; устанете читать, хотя уцелела пятая часть.
Помните, у Маяковского дипкурьер Нетте «болтал о Ромке Якобсоне»? Р. Якобсон, языковед-эмигрант, писал коллеге Трубецкому о Поливанове: «Специальность у него такая, что конкурентов ему бояться не приходится, - авторитетнейший японовед и синолог одновременно, при желании тюрколог, финнолог, русист и т. п.».
Но вывезти Поливанова из СССР не получилось. А 20.06.31 Якобсон сообщал: «Во время недавней лингвистической экскурсии на Поливанова напали три разбойника. Одного он убил, но другие два начали его душить, однако вовремя подоспела подмога».
Годы 1930-36 признают самыми плодотворными в творчестве Поливанова; вот вам и деградант-наркоман…
1-ого августа 1937-ого на Памире Поливанов был арестован по приказу пресловутого Фриновского и тайно доставлен в Лубянскую тюрьму.
На допросе Поливанов сказал о знании 18-ти языков, не назвал скандинавские, тайский и арабский. Его коллеги говорили, что вообще он работал с тридцатью языками.
В деле есть заявление учёного от 1.10.37: «Я обвиняюсь в шпионаже. Прошу о прекращении тяжёлых приёмов допроса, так как эти приёмы заставляют меня лгать. Добавлю, что я близок к сумасшествию».
Пытки не прекратились, и 15.10.37 он подписал всё, что придумали чекисты: завербован сотрудником торговой фирмы «Ивасия» неким Яманаси во Владивостоке в 1916-ом году, посредник - священник Григорьев; японец спрашивал о командире крепости Владивосток, дал 600 рублей. (Тогда японцы были союзниками России, а большевики – за её поражение).
В сентябре 1917-ого переводчик посольства Японии в Петербурге (!) якобы свёл Поливанова с каким-то Умедой, тот расспросил о Совете крестьянских депутатов, о работе МИДа при Терещенко (т. е. о прошлогоднем снеге).
В 1930-м Поливанов будто бы сообщил японцам о способах проникнуть им в Среднюю Азию; а в 1937-ом – о введении глиссеров на Аму-Дарье (Глиссеры тарахтели на всю пустыню).
1.11.37-ого Сталин разрешил расстрел Поливанова, а через 3 месяца, 25.01.38-ого «суд» без прокурора, адвоката и свидетелей вынес приговор лучшему языковеду СССР – высшая мера.
Заявление Поливанова на суде: «Виновным себя не признаю. От своих показаний на предварительном следствии отказываюсь, так как они ложные. Работал всегда честно и шпионом никогда не был».
.
А 20.06.1950 г. вышла статья Сталина «Марксизм и вопросы языкознания», где он использовал формулировки Поливанова.
«Товарищ Сталин, Вы – большой учёный: в языкознаньи знаете Вы толк…».
У меня в кабинете кроме портрета жены есть ещё два: Ц. И. Кин и Е. Д. Поливанова.