Я раньше как-то нейтрально относился к женскому празднику. Нет, конечно, женщин поздравлял. И дома, и на работе, и на улице, и даже в общественном транспорте. И тосты поднимал за их здоровье. И цветы дарил. Но всякий раз ловил себя на том, что как-то несерьёзно это всё. Как-то опереточно наигранно: и неожиданно вспыхнувшее мужское внимание, и неизвестно откуда взявшиеся красивые слова про любовь.
А тут приключился со мной такой случай, что я про этот праздник иначе, как без содрогания даже подумать боюсь.
…Дело было аккурат накануне этого злополучного праздника. Направили меня в служебную командировку по вопросам лесозаготовок. Да в такую глухомань, что езды только в одну сторону – трое суток на поезде. Я, конечно, свою Люсю крепко поцеловал, пообещал вести себя хорошо и, как только приеду на место, обязательно позвонить. Она посетовала на то, что, мол, праздник не вместе будем праздновать. Ну, а я её, конечно, успокоил, что как приеду, так и отпразднуем.
В самый канун праздника возьми да заболей муж сестры моей жены Николай. Утром он ещё своим ходом пошёл в больницу, а вечером – умер. Сердечко подвело – будь оно неладно.
Ну, тут охи, ахи…всё смешалось: праздник, похороны.
Вызвали родственников. Ну, а про меня, естественно, забыли. Закрутились, известное дело. Вобщем, похоронили Коляна, повздыхали. И сидит вся родня за столом. И не за праздничным, как бывало, а за поминальным. А тут телефонный звонок. Я на проводе. Немного, как говорится, подшофе: успел уже в честь праздника. Позвонил сестре жены, потому как дома моей благоверной не оказалось.
Жены дома не оказалось, решил на всякий случай позвонить её сестре.
…Так ведь я же не знал, что накануне у неё умер муж, мой шурин Колян.
Кричу в трубку (связь, сами понимаете, хреновая):
- Оля, привет… это Лёха… Люся у тебя?
- Я вас плохо слышу, - отвечает сквозь телефонные скрипы женский голос, - ещё раз повторите кого вам нужно.
- Люсю, - кричу, - это Лёха…
- Говорите громче, - снова отвечает голос, - вас плохо слышно.
- Оля, - снова кричу я, - это я, Лёха.
- Я слушаю.
Это потом я узнал, что в момент нашего телефонного разговора дверь кто-то постучал, и Оля не поняла, что звонок был предназначен не ей. Да… а я-то думал, что трубку взяла Люся и радостно так кричу:
- Я уже до места добрался! У меня всё нормально
В трубке что-то подозрительно захрюкало, заурчало, зашипело… и после некоторого молчания испуганный женский голос спросил:
- Ты откуда звонишь?
- У тебя с памятью, блин, проблемы? Откуда мне ещё звонить… куда проводили.
- Как… как ты туда добирался?
- Как добирался? Можно сказать, нормально, если не считать, что половину пути болтало… всю дорогу, блин, трупом лежал… хотя… иногда очнусь, гляну с верхотуры – красотища. Леса, речки, дороги – всё, как на ладошке. Даже машины видно… а облака, блин… когда над ними летишь, они, как снег. Да… а звоню из конторы… тут кругом люди ходят… у них с утра здесь планёрки разные.
- Это что такое?
- Ну, как что… хозяин собирает, чтоб это самое… вобщем в качестве профилактики.
- Хозяин? - удивлённо всхлипнул голос, - он как выглядит?
- Как хозяин выглядит? Да, как все тут – с бородой и в сапогах. Строгий. Да, блин… а по-другому нельзя. Народец-то тут тот ещё… если слабинку дать, то все слова – как мёртвому припарка… так вот он всю дорогу и погавкивает… иной раз гавкнет – мёртвого разбудит… да… но он вообще-то добрый… пожилой дядька, голова белая, а усы, как у Чапаева – кончиками вверх. У него и секретарша – в годах… и замы – уже немолодые…
- Замы? - недоверчиво спросил голос, - А они какие?
- Какие замы? Ну, как какие… один – по финансовой части, а другой – по общим вопросам.
- По каким вопросам?
- По каким вопросам… да, блин, по самым разным… по сбыту, например. Так вот этот самый зам строит из себя… вобщем, три часа заставил меня в предбаннике сидеть…
- Он в бане… принимает?
- Да нет… в приёмной, то есть… а баня, кстати, тут от меня совсем не далеко.
- Так ты в ад попал? - с тревогой поинтересовался голос.
- Да нет, - ухмыльнулся я, - хотя и раем здешние условия не назовёшь.
- А как тебя встретили? – в успокоившемся голосе послышался искренний интерес.
- Да никак, сам нашёл контору, сам снял угол у одной дряхлой ведьмы. Даже поесть толком негде. Хорошо, старуха чаем напоила.
- Ты там ещё и кушаешь?
- Спрашиваешь… как говорится, святым духом сыт не будешь. Хотя, если сказать по совести, здесь почему-то есть совсем не хочется.
- Ты по мне скучаешь? – трубка снова заурчала и захрюкала.
- Ну, конечно, скучаю. Я даже не представляю, как ты там празднуешь свой женский день без меня… вот выпил чекушку, а настроения нет.
- И у вас пьют? – удивился голос.
- Пьют… хотя с этим делом здесь строго… ночью только в местной кочегарке можно спиртным отовариться… у этих чертей всегда водка имеется.
- Ты уж от них бы подальше.
- Да нет… так они ребята – ничего. Я к ним вчера заходил – в картишки перебросился. А то ведь со скуки умрёшь.
Трубка напряженно замолчала.
- Да, - кричу снова я, - тут у меня про мой полис спрашивают… ну, который в поликлинике надо показывать. Ты почему мне его в карман не положила?
- Так я вообще тебе ничего не ложила. Думала, не понадобится, - заоправдывался голос.
- Хорошо, что я в последний момент про паспорт вспомнил.
- Век живи – век учись, - всхлипнула трубка и снова замолчала.
- А так – тут жить можно… - постарался как можно бодро сказать я.
- А людей там много? – вдруг снова посерьёзнел голос, - есть кто-нибудь из знакомых?
- Из знакомых? Да нет никого здесь знакомых. Китайцев много. И здесь прут, черти.
- И там их много?
- Хватает…
- И чем они занимаются?
- Да, как и везде – торгуют.
- Торгуют? Чем это, интересно?
- Чем-чем… шмотками. Чем еще им торговать.
- И у вас – шмотками?
- А что? Шмотки, они и в Африке – шмотки.
- Так ты все-таки в аду? – вдруг снова спросил, немного помолчав, голос.
- Считай, что так.
- Вот ведь, говорила тебе, давай сходим в церковь грехи замолить. А ты: успеем… вот и не успел.
- Какие наши годы, - хохотнул я, - вернусь, тогда и сходим.
- Как вернёшься?
- А ты меня уже и не ждёшь?
- Если призраком, то не надо, Коля. Я призраков боюсь.
- Почему – Коля? Ты забыла, как меня зовут?
- Нет, не забыла. А сейчас тебя там по-другому стали звать?
- Да, нет, как был я Лёхой, так Лёхой и остался.
- Так ты Лёша?
-Ну да, Лёша.
В трубке снова заурчало, забурчало, как в животе после праздничного застолья, и сквозь этот треск я явственно услышал разные нехорошие слова. Я, конечно, тогда очень обиделся и до самого моего приезда уже больше домой не звонил. Ну, а дома, когда всё выяснилось, мы с Олей помирились и пообещали друг другу никому про тот случай не рассказывать.
С тех пор, как приближается женский праздник, у меня в голове роятся всякие нехорошие предчувствия. Друзья удивляются моему настроению, а я, как партизан, молчу: боюсь, что на смех поднимут. А, собственно, над чем смеяться? Дело-то житейское. То горе, то радости – тем и живём…