Культурология и национальный вопрос
Часть 4
О художественном творчестве Михаила Врубеля и не только о нем.
По приезду в С-Петербург я обязательно посещаю погост Воскресенского Новодевичьего Монастыря, где поклоняюсь праху русских Культурологических Гениев Ф.И. Тютчева и Михаила Врубель. Ничто не может поколебать мое твердое убеждение, что Михаил Врубель вершина и Основа всего Великоруского расового художественного Творчества.
Творчество Михаила Врубеля, его природный художественный Дух Антики был не прочувствован в должной мере его современниками и общественным мнением Русского Мiра, как и Истоки его творчества непостижимы для многим почитателей его таланта и по сей день. Сам же автор картин «Демон сидящий», «Испания», «Девочка на фоне персидского ковра», «Утро» вызывал нездоровый интерес большинства представителей общественного мнения той эпохи. Тема его болезненного сумасшествия стала притчей во языцах.
Урожденный в сибирском Омске Михаил Врубель с юных лет учебы в университете буквально влюбился в Санкт-Петербург, где каждое значимое здание представлялось ему объектом искусства Антики, памятником истории. По воспоминаниям однокурсников университета молодым человеком он мог ночи напролет гулять с приятелями по улицам и площадям Санкт-Петербург, обсуждая темы музыки и живописи. В этот период состоялось его знакомство с великим русским композитором и мыслителем Модестом Мусоргским, проникшим в Истоки и расовый народный Дух русской музыки.
Мусоргский оказал громадное влияние на формирование всего мироощущения будущего художника. Сам Михаил Врубель на всю жизнь был погружен в поиски Основ Бытия Личности и Основ Эстетики и духа творчества. В общении с Мусоргским молодой человек прочувствовал в какие глубины Ада и вершины экспрессии Высокой Эстетики должна погружаться творческая Личность, чтобы ее внутренние смыслы пророчески легли на музыку, Звук, либо живопись художественного полотна. Здесь Михаил сформировал тот главный для себя нравственный Канон Эстетики Творчества высшего социального, мироощутительного наднационального расового уровня. Он задумал художественно проникнуть в Сущность природы демонических сил, кои терзают душу Творца и которые впоследствии могут ожить на его живописных полотнах. Врубель погрузился в безбрежное море изследовательской и философской мысли. Огромное влияние на него оказала германская философия, метафизика Канта, религиозные искания Хомякова и прочее. Лишь к 24 годам он полностью посвятил себя живописи. К тому времени Врубель обладал сложившимся великоруским расовым мироощущением. Этим он разительно отличался от всех иных тогдашних художников. В этом и заключается «сложность» общественного мировосприятия его художественного творчества.
Именно в общении с Мусоргским и иными творческими деятелями Врубель обрел главное качественное мироощутительное понятие высшего социального, наднационального расового имперского уровня творческого мышления и самого творчества, как поиска его Великоруских расовых Абсолютов Эстетики художественного полотна. До подобного Наднационального уровня Творчества дозревают очень немногие творческие Личности, а Абсолюты расовой Эстетики лишь их удел. Само подобное расовое творчество многообразно, оно простирается до государственной и общественной деятельности.
В молодости Врубель одно время работал в мастерской И. Репина, с которым они довольно быстро вступили в конфликт из-за впечатлений от полотна «Крестный ход в Курской губернии». Социальное бытописательство Репина и передвижников отвращало Михаила Врубеля своим низменным плебейским духом. Врубель в письме к сестре Анне писал, что это «надувательство публики», заключающееся в том, чтобы «пользуясь её невежеством, красть то специальное наслаждение, которое отличает душевное состояние перед произведением искусства от состояния перед развёрнутым печатным листом». Здесь у художника явно просматривается непреложное расовое чувство «коллективного безсознательного», подчинения техники искусства Великоруской Типологической Эстетике в границах его расовой Культурологии. Оно есть природное свойство расового, наднационального Духа всего русского творчества.
Массовый же «национальный» тип творчества природно ограничен в своем масштабе социальных и изследовательских мировоззренческих аналитических границ мироощущения, подменяя их умозрительными «научными» абстракциями. Таковая творческая личность выходя за масштабы границ своего мироощущения всегда разрешает возникающие изследовательские и жизненные проблемы в виде политических «общечеловеческих» абстракций социальных и «научных» миражей Бытия. В том числе это касается и художественного творчества. В ее социальной и «научной» изследовательской методологии заложено создание разного плана «общепринятых очаровательных» этических теорий, политических миражей, в ущербном усеченном, дегенеративном чувстве своей социальности.
Культурологическое общение с Мусоргским не прошло для художественного мироощущения Врубеля безследно, оно дало его Гению стратегическое великоруское направление в дальнейших художественных поисках. Киевские святыни с их домонгольскими росписями Кириловского Собора и иных храмовых реставрационно-художественных росписей позволили Врубелю завершить формирование своего великоруского взгляда на древнерусскую культуру и ее церковную настенную фресковую живопись, впитать Великоруский Дух ее нравственных Канонов, осмыслить и явить миру утраченные древнерусские каноны синтеза архитектуры и живописи. Именно там в его творчестве утвердились традиции культурологии и мистики Антики (та же картина «Пан») и сформировалась художественная мифологема библейского падшего Ангела - Демона. Врубель по протекции купцов старообрядцев Морозова и Мамонтова предпринял две поездки в Италию для непосредственного контакта с художественными традициями Антики, греко-ромейского типа. Но очевидно он не нашел там то, что надеялся найти, и эти поездки не оставили какого-нибудь серьезного следа в его творчестве.
Именно классика Канонов Антики, как животворящая Основа его творчества, подвигла Врубеля создавать иконопись библейских сюжетов храмовых росписей в традициях Антики. Он придал человеческие черты Христородице и младенцу в иконографии Кириловского Собора именно в духе Великоруской расовой Антики. Заведомо идеологическое, политическое обвинение художника в модернизме связано, в том числе, и с трактовкой иконописных лиц в виде конкретных персонажей родом якобы в духе Ренессанса, ложно. Это явно недалекое примитивное заключение. Материалистический Ренессанс сам родом из искаженного им духа Антики. Там в храмовых работах художника царит именно классический дух Антики, а подчеркиваемое сходство иконописных ликов с конкретными лицами совершенно несущественно.
В Киеве Врубель создал произведения исключительной художественной ценности. Кирилловский Собор ценный памятник мировой культуры, сохранивший для Нас с Вами грядущих архитектуру ХII-го века, как и ее монументальную живопись.
Как тут не вспомнить великорускую поэтику Николая Рубцова: -
С моста идет дорога в гору.
А на горе — какая грусть! —
Лежат развалины собора,
Как будто спит былая Русь.
Какая жизнь отликовала,
Отгоревала, отошла!
И все ж я слышу с перевала,
Как веет здесь, чем Русь жила.
Поэтику Александра Башлачева: -
В чистом поле — дожди косые.
Да не нужно мне ни щита, ни копья.
Я увидел тебя, Россия.
А теперь посмотри, где я.
Можно песню прожить иначе,
Можно ниточку оборвать.
Только вырастет новый мальчик
За меня пойдет воевать.
Я готов на любую дыбу.
Подними меня милая, ох!
Я за все говорю — спасибо.
Ох, спаси меня, спаси Бог!
Все киевские иконописные настенные шедевры писанные Врубелем имели отклонения от классических библейских вариаций. Высокохудожественные работы ХIХ века в Кириловском Соборе были выполнены М. Врубелям в технике масляной живописи. Он художественно реставрировал настенные росписи и написал четыре иконы: - «Вход Господний в Иерусалим», «Успение Богородицы», «Сошествие Святого Духа на апостолов», «Пьета» или «Надгробный плач». В иконах для иконостаса выделяется образ Христородицы. У Врубеля и этот образ и иные его творения выполнены в великоруском расовом духе дораскольной иконографии. Врубель провидчески в Великоруском расовом Духе воссоздал образ Христородицы, как природный Божественный символ Святости Вечного Материнства. Великорускому дорасколному расовому мироощущению были чужды иконописные сюжеты Богоподобия, Богочеловечности и Человекобожия, как и надстройка в Русской Вере библеистики «учения» Закона Божьево с его химерами Ветхого Завета и Шестоднева. Дораскольная Великоруская Иконография была исключительно сюжетна, эту ее Суть провидчески и прочувствовал и отразил Михаил Врубель. Личные иконы появились после Великого Раскола у еретиков нововеров, никониан.
Работа Врубеля в храмах Киева – это та художественная Основа, на которой взросло все дальнейшее художественное творчество этого Гения. Как и то, что практически все его последующие творения были связаны со старообрядческими купцами меценатами, с благотворительным финансовым и организационным обеспечением различных художественных проектов, как инициаторами, попечителями и заказчиками работ Врубеля.
В начале XX века у Врубеля начали проявляться признаки психического разстройства. Автор картин «Демон сидящий», «Испания», «Девочка на фоне персидского ковра», «Утро» и многих других в 1901 году начал испытывать серьезные проблемы со своей психикой.
В 1902 году психиатр Владимир Бехтерев обнаружил у него сухотку спинного мозга - неизлечимую болезнь, которая грозила сумасшествием. Его прогнозы очень скоро сбылись. После смерти малолетнего сына Саввы, случившейся в 1903 году, Врубель превратился в почти постоянного обитателя психиатрических клиник.
Его почти постоянно преследовали галлюцинации, он не узнавал своих знакомых. Врубель то впадал в манию величия, то в полное самоуничижение. Иногда периоды помрачения сменялись кратковременными периодами просветления, и тогда Врубель продолжал интенсивно работать. Его даже избрали академиком живописи в 1905 году. Это было последнее воспринятое его рассудком событие. В 1906 году он еще и ослеп, окончательно погрузившись в предсмертный четырехлетний мрак сумасшествия. Последние годы жизни Михаил Александрович постоянно находился в клиниках Санкт-Петербурга, сначала в клинике Конасевича и Оршанского, затем - известного доктора Адольфа Бари на Васильевском острове. В конце января 1910 он долго стоял под открытой форточкой, хотел простудиться. Жизнь, или то, что другие называли жизнью, стала невыносима. В феврале у него началось воспаление легких, в апреле он умер. Накануне смерти Врубель привёл себя в порядок, вымылся, надушился одеколоном и сказал ухаживавшему за ним санитару: - «Николай, довольно уже мне лежать здесь — поедем в Академию». И на следующий день гроб был установлен в Академии художеств.
Лечащий врач художника психиатр Усольцев, который, как никто другой, ценил Михаила Врубеля, понимая всю сложность его гениальной личности отмечал: -
«Часто приходилось слышать, что творчество Врубеля — больное творчество. Я долго и внимательно изучал Врубеля, и я считаю, что все его творчество не только вполне нормально, но так могуче и прочно, что даже ужасная болезнь не могла его разрушить. Творчество было Основой, самой Сущностью его психосоциальной Личности. Дойдя до конца, болезнь разрушила его самого... Он умер тяжко больным, но как художник он был здоров».
Первого апреля, в день смерти Врубеля, поэт Александр Блок пишет матери: «Я видел его в гробу, в первый раз. У него — маленькое лицо, все сжатое страданием, — плотно сжаты глаза и рот под белокурыми усами. Последние месяцы он изнурил себя окончательно тем, что решил, что, если он простоит 17 дней, Бог даст ему изумрудные глаза». И на его похоронах единственную речь произносит тот же Блок: -
«В этот страшный год «смертей и болезней» мы хороним еще одного художника, гениального художника, Врубеля... Тех миров, которые видели они, мы не видим, и это заставляет нас произнести бедное, невыразительное слово: «гениальность»... Нить жизни Врубеля мы потеряли вовсе не тогда, когда он «сошел с ума», но гораздо раньше: когда он создавал мечту своей жизни – образ Демона»
Он был похож на вечер ясный -
Ни день, ни ночь, ни мрак, ни свет.
Памятник на могиле Михаила и Надежды Врубель на погосте Воскресенского Новодевичьего Монасныря Санкт-Петербурга был заказан скульптору Леониду Шервуду. Он естественно был задуман, изготовлен и установлен в виде античного постамента, сложенного из блоков темно-серого, почти черного полированного гранита. На торцах надгробия крупными буквами и цифрами выгравированы имена упокоенных. Стоявший на постаменте гранитный крест был утрачен в советское время.
Узурпировавшие свою дьявольскую власть в Русском Мiре красные звери, демоны революции, ритуально разрушали Среду обитания Русского Народа, его расовую Имперскую Культурологию, изтребляли сам расовый социально Общинный Дух Русского Мiра. Они действовали целенаправленно по методике разрушительной дьявольщины своего гимна «Интернационала», а ведь он был официальным гимном «ссср» с 1918 по 1944 год: -
Весь мир насилья мы разрушим
До основанья, а затем
Мы наш, мы новый мир построим —
Кто был ничем, тот станет всем
То есть в «ссср» все кроме тех, кто изначально в социальном плане был «ничем», человеческим мусором, либо готов был им стать, ренегатски прислуживая красным зверям, колонизаторам в духе ереси социальных миражей «строительства социализма-коммунизма», стали «своими». А все остальные ритуально были приговорены к уничтожению ЧКой. Помните руководство к действию, лозунг для «сотрудников ЧК» красного зверя Лациса, заместителя по ЧКе чудовища Дзержинского: -
«Нам не надо устанавливать вину подозреваемого, достаточно выяснить его социальный статус и к стенке»
Красные чудовища с упоением творили свою черную мессу революции над своей поверженной жертвой, беззащитным Русским Народом. Так первым делом революционная чернь под предводительством колонизаторов, красных зверей с упоением начала садистски рушить свою страну, уничтожать свою Среду Обитания, как и разграблять все ее богатства, созданные в течении многих веков безчислеными поколениями Русского Народа. В «ссср» в среде красных извергов сразу воскрес древний дьявольский промысел политических иудаистов, грабеж захоронений. Красными бандитами были вскрыты и разграблены все захоронения видных лиц, начиная с царской династии. Разграблены были и все иные могилы, все захоронения хоть сколько значимые для культурологической памяти Русского Мiра, как и были ритуально осквернены все мощи русских святых.
В 1937 году в Ленинграде красными «строителями социализма» был организован Некрополь мастеров искусств в Александро-Невской Лавре (Тихвинское кладбище), туда переносили захоронения своих «социально близких. А за два года до этого на Литераторские мостки Волковского православного кладбища красные изверги, дикари начали переносить захоронения известных писателей с исторических кладбищ всего города. Сами погосты либо уничтожались, либо урезались по площади. Та же судьба постигла и погост Воскресенского Новодевичьего Монастыря, там к счастью уцелели захоронения Тютчева и Врубеля. Урезана была и территория монастырского погоста. Это та часть, что находилась вдоль Московского проспекта с поворотом на Лиговку. Об этом наглядно говорит захоронение Победоносцева памятный знак над ним восстановили прямо у подъезда жилого дома урезанной площади погоста, в коей застройке последние разы я останавливался у своих друзей по приезду в Петербург. Предполагалось, что прах Михаила и Надежды Врубель будет перенесен в Некрополь мастеров искусств, но перенос праха художника и его жены по каким то причинам не состоялся.
Кстати, в России единственный памятник известному русскому художнику (работы скульптора Михаила Ногина) установлен в Омске, на родине Врубеля.
Причисление Михаила Врубеля к модернистам есть навязываемое Нам с Вами плоское примитивное внешнее восприятие его творчества, как и смысловое извращение его художественных экспериментальных поисков продолжавшихся всю жизнь. Оно было идеологически навязано Нам с Вами либеральным кланом советских колонизаторов России.
Свои поиски художественного самовыражения Врубель решал экпериментально разными художественными приемами, в том числе и в цветовой гамме. Модернисты Серебренного Века этот провидческий новаторский художественный прием позаимствовали у Врубеля. Как подтверждение провидческого осмысления значения цветовой гаммы полотен Врубеля, стали краски раскрытых при реставрации русских дораскольных икон. Их животворящая гамма красок великоруской культурологии буквально перевернула представление о дораскольной Руси. Перенять традиции этой великой культурологии, красочной русской расовой цветовой гаммы приезжал тогда в Россию Матисс, признанный глава модернистов того времени.
Творчество Врубеля это непрестанный поиск художественных форм самовыражения. В этом его творчество близко родственно с творчеством иных великих провидцев живописного творчества Винсента Ван Гога и Поля Гогена.
Что их объединяло?
Все они пришли в художественный мир по разному, но к этому времени были уже состоявшимися мировоззренческими Личностями аналитического типа и в нем через свои живописные полотна они творили неповторимые Образы своего Духа, уникумы ее Вселенной. В Русском Мiре XX-го и XXI-го века, как наследие традиций русской Антики закономерно вспыхнула звезда Константина Васильева (Великороса) и его последователя Андрея Шишкина
А вот знаковые отзывы почитателей таланта Михаила Александровича: -
«Врубель. Сердцу дорог. Почему то был уверен, что на его могиле высечен его Демон, покоится вместе с ним в Вечном. Крест там должен быть по моему скромному мнению, русский крест судьбы, для Михаила Александровича и жены его. И быть может еще слова Блока рядом... Прекрасно сказал, спасибо. Пусть это место остается в контексте времени, того времени, в котором Врубель жил и творил. Но также хочется заметить, что такие места начинаются не с памятников - для начала не плохо было бы привести всю территорию погоста в порядок, на фото все выглядит гораздо печально. Для этого экспертиз не надо - лишь сердце и руки»
И меньше хотелось бы разговоров на тему «гения и безумства». Потому что в нашей жизни это весьма тонкая грань. Но не безумие творит искусство посылая его творения в Вечность, а Душа».
«Впервые увидел его работы ребенком на известной выставке «Москва-Париж» в годы СССР. Там скромно висела «Сирень» Врубеля. Одна «Сирень». Даже не зная автора, едва увидел и почему-то ноги подкосились просто... С тех пор только и помню ту «Сирень». Время, память... Пусть поставят крест».
Колониальные стены музейно-идеологических темниц творческих Пророков Русского Мiра непременно рухнут и это лишь вопрос времени. Художественный Гений Михаила Врубеля, Крнстантина Великороса, Андрея Шишкина, писателей Всеволода Крестовского, Михаила Булгакова, Олега Куваева, поэтики Клюева, Есенина, Рубцова, Кузнецова, мыслителей и историков Татищева, Ломоносова, Хомякова, Тютчева, Данилевского и Леонтьева пробьют стену забвения плена колонизаторов. Они по праву займут свои места в Пантеоне исторической памяти Русского Творчества.