«Что было, то и будет; и что делалось,
то и будет делаться, и нет ничего нового
под солнцем». Экклесиаст. (Эпиграф к книге
Л. Фейхтвангера «Лже-Нерон.»)
Красавице платье задрав,
Видишь то, что искал,
а не новые дивные дивы.
И. Бродский
Она шла походкой обнаженной женщины. Что это была за походка! А он смотрел на линии её фигуры – так изящны и совершенны они были, и все существо его ныло как от зубной боли. Ветер сметал остатки листвы, как срывают ненужные афиши. В этом сияющем осенним солнцем сквере она была весенняя, а Адам, невзрачный и изнемогающий под тяжестью вожделения с чужого плеча, ноябрем влекся за ней со своей скрипкой и канючил:
– Выйди за меня, Лена. Умоляю...
Она чудно смеялась, не оборачиваясь.
– Нашёл, чем соблазнять – скрипкой.
– У меня диплом дирижера.
– Что ты говоришь?! – удивление было фальшивым, как и всегда.
– Ты ни разу не была на моем концерте.
– Да-да, со студенческим оркестром.
– Я на днях еду в Париж, – уныло промямлил Адам, – на конкурс дирижеров. Все говорят – первая премия моя. Пойдёшь за меня?
– Дирижеров, – секунду подумав. – Сперва возьми, а там посмотрим.
У тротуара роскошной мечтой остановилось черное авто. Дверца открылась, приглашая Лену внутрь. Она уселась на переднее сидение, сверкнув обводами небесных колен. Дверца захлопнулась, авто тронулось, оставляя бедняге лишь бензинный выхлоп.
... Отправляясь в Париж, Адам Адамчик решил – конкурс этот будет решительным и последним. Ему под тридцать, а вокруг молодняк лезет как сорняк. Да, у него нет харизмы, и только премия преобразит его и сделает неуязвимым. Неудача же запрет ему все двери, и борзая молодёжь затопчет его, как жеребцы топчут сено.
Сначала все шло хорошо. На репетиции жюри сразу отметило его дирижерскую технику и безупречное знание партитуры, что и стало пропуском на первый тур. Но в основном состязании дело не заладилось: между ним и оркестром вдруг выросла стена, музыканты казались чужими и зловредными. Он пытался их удержать, но они разваливались. И вот грянула гробовая тишина. Адам швырнул палочку и с позором покинул подиум. Жюри без колебаний и единогласно не пропустило его во второй тур.
А вечером появились газетные отчёты и статьи в интернете. Большинство провал Адамчика обходили молчанием или верхним сочувствием. Но одна репортёрша (Рэна Во'дичка, кажется, чешка) дала себе волю, распустив шнурки своего мозгового корсета – мол, этот соискатель А.А. бесфактурный и бесхаризмый, и выражение лица какое-то ублюдочное.
– Ну, какой из него дирижёр? – вопрошала газетная смутьянка. – Разве что управлять хором женщин низкой социальной ответственности из профсоюза ЛГБТ.
В номере отеля Адам паковал чемодан и никак не мог собраться с духом, чтобы позвонить Лене. Но ведь не прольёт слезы и не вздохнёт. А ведь больше и негде искать тепла сочувствия. Он вдруг поймал себя на том, что мир этот должно ненавидеть. Но явилась другая мысль, простая и маленькая, как личинка. Он сел на кровать, отдаваясь смертной тоске, и уже был в шаге от побега в неведомую широту через узкую ведомую петлю.
Но в дверь номера постучали, и на пороге предстал мужчина, осанкой и породой человек с другой стороны, с той самой, где успех вьёт свои гнезда. Представился Марком и держался свободно – как член жюри. Был неприятен как могильщик, хотя все в нем дышало дружелюбием: и мулатный цвет холёной кожи, и несуетливая уверенность в жестах, и образцовая пиджачная пара. Уж точно – не давит его никакое враждебное жюри.
В руке гость держал газету – такую же, что теперь валялась на полу. Гость взглянул на неё и спросил.
– Хотите, она извинится перед вами? Публично.
Адам ответил похоронно и глухо, как из гроба – мол, это уже не имеет значения.
– Я тоже так думаю, – произнёс гость и уселся в кресле.
– Чем обязан? – не скрывая враждебности спросил Адамчик, полагая, что гостя прислало жюри.
– Хотите быть именно дирижером? – неожиданно спросил гость.
– Теперь нет.
– А то могу устроить.
– С какой стати?
– Оркестр дрянь, я согласен с вами, и развалился бы раньше. Но вы боролись с ним до кона. Нам понравилась ваша хватка. Вы нам подходите.
– Кому это нам?
– Так – одна общественная организация. И у нас есть оркестр. Точнее, музыканты, их только обьединить и сделать программу.
– Какой оркестр?
– Какая вам разница? Хороший. Отличный. Страны, континенты, народы. Вот размах.
Что-то было подозрительно, и со всех щелей тянуло подвохом.
– По моему, вы дурите меня?
– Трубы, скрипки, свирели – вчерашний день, – беззаботно рассуждал лощеный посланец общественной организации. – Это не ваш калибр. Вашему таланту нужен простор.
Что-то наконец дошло до сознания Адамчика, хоть и туманно.
– У меня ощущение – дело нечистое.
– У вас будет очень хорошее жалованье, перед которым возможные жертвы или общественная мораль померкнут.
– Что значит хорошее?
– У вас будут возможности как у рядового миллиардера. Уверяю вас – в короткий срок вы завоюете все премии – не то что этот убогий конкурс. И слава будет необозрима.
– Мне надо посоветоваться, – Адам замялся. – С невестой. – Он лихорадочно названивал Елене, но телефон молчал. – Где она? У вас?
Вместо ответа гость нажал кнопку на своём мобильнике и протянул его Адаму..
– Пожалуйста.
– Лена! Ты где?!
– Я в имении.
– В каком имении?!
– В нашем. Мне сказали, ты в курсе.
– Каком нашем?!
– Твоём и моем.
– Что за имение?!
– В Парадизе – оно так называется. Хорошее, большое, красивое, на берегу озера, сосны, бассейн, конюшня, гараж, прислуга. Я давно о таком мечтала.Ты разве ничего не знаешь?
– Знаю, – нехотя ответил Адам и отдал мобильник.
– Это только аванс, – пояснил гость, пряча мобильник.
– А пьесы? Какие будут пьесы?
– Разумеется, наши.
– Я должен видеть договор.
– О! Всегда пожалуйста. Чуть позже. Главное – ваше принципиальное согласие. Договорились?
– У вас хорошая речь.
– Наши с вами предки – соотечественники и даже земляки. Моё имя Марк Олден Зайцер.
Два года спустя.
Вертолёт приземлился на маленькой площадке. По трапу сошёл Марк Олден и сразу направился к живописному шале под пальмами, отметив для себя, что Адам не пошёл к нему навстречу, а лишь поднялся, наблюдая, как шеф преодолевает пять ступенек и подаёт ему для рукопожатия руку. Но со стороны встреча выглядела сердечной.
На правах хозяина Адам пригласил гостя к столу, изысканно сервированном поваром перуанцем. Но гость спешил. Он поглядывал в сторону вертолета с видом человека, который только и ждёт, чтобы свалить подальше от дурноты этих тропических благоуханий. Они уселись за маленький, на котором ничего кроме початой бутылки виски, стаканов, ведерка льда и фруктов не было. Вдали синело море. У причала покачивалась яхта с надписью по борту «Прекрасная Елена». На палубе мелькала фигура Лены в тельняшке. Игра в мореплавание было её страстью. Тропический воздух – такой густой и насыщенный, осталось только наполнить им стакан и выпить.
– Нам следует подвести итоги, – сказал Марк после первого глотка виски. – Итак – мы свои обязательства выполнили.
– О, да, – Адам размешивал в стакане куски льда и блаженствовал.
– Что касается ваших...
– Я старался.
– Да, вы старались. Но в итоге много жертв. Слишком много – мы не рассчитывали. Международный авторитет в нашем деле превыше всего.
– Русские говорят – победителей не судят, – хмельно возразил хозяин.
– Авторитет растёт годами, а рушится в одну минуту. Тоже русская мудрость, – отозвался Марк.
Адам хлебнул виски.
– Я был усерден.
– Чрезмерное усердие не всегда на пользу, много было – как говорят русские – отсебятины. И потому не все получилось, чего бы хотелось. К сожалению, правительство устояло.
– Дайте ещё месяц, и оно обвалится. Зато какой оркестр получился из ваших союзников. Симфония!
– Моё начальство сомневается. Оркестр разваливается. Музыканты мечтают о сольной карьере.
– И что теперь?
– Ставим на паузу.
– Но я только вошёл во вкус. Вы же знаете, в консерватории военной науке не учили. Пришлось – экстерном, в полевых условиях. Зато теперь я чувствую себя зрелым маршалом и могу оркестр превратить в послушное стадо. Хотите?
– Успокойтесь, они уже стадо, только не знают об этом. В общем результат не плохой. – Марк Олден смягчился. – Я бы сказал – похвальный.
– Я же говорил – все только начинается.
– Нет-нет, пока ставим на паузу.
– Значит, меня на свалку истории?
– Вы вышли из моды. Поэтому честно заслужили отдых.
– Думаете, журналисты дадут мне покой? – развязно осведомился Адам.
– О месте вашего пребывания никто не знает. Вас будут охранять, как золотой запас.
– Неужели все так плохо? Я могу пойти на переговоры. .
– Та сторона созвала военный трибунал и заочно вынесла вам смертный приговор. Вы в международном розыске как военный преступник. Так что радуйтесь жизни. У вас прекрасная жена.
Адама новость не удивила, так как что-то подобное до ушей уже доходило, тем более, что подобный финал был логичным следствием его военной стратегии и тактики.
– Я же...
– Не беспокойтесь. – Они приближались к вертолету. – До вас им не дотянуться. Кстати, связи с внешним миром у вас тоже не будет. Ваш телефон заблокирован – в ваших интересах.
– А оркестр у меня будет? Хоть какой-нибудь.
– Разве что оркестр обезьян, – усмехнулся Марк Олден. – Шучу. Со временем подберем. – Торопливое рукопожатие. – А пока наслаждайтесь жизнью. У вас прекрасная супруга.
Адам хотел задержать Марка отобедать, но тот уже занес ногу в вертолет.
Через несколько дней труп Адамчика нашли на конюшне подвешенным к потолочной балке. Рядом на столе лежала скрипка и смычок. В газетах написали, что руки тех, кто его осудил, все таки дотянулись и привели приговор в исполнение. Идёт следствие. Что же касается жены Елены, газеты сообщили, что она исчезла в неизвестном направлении вместе с коллекцией бриллиантов.