Жили-были у самого синего моря старик со старухой.. Старик ловил неводом рыбу, а старуха.. Нет, не так..
Проживали на самом краю земли, на острове Сахалин, в городе Поронайск, на берегу Охотского моря два бича звали которых Любаша и Игорь. Игорь не ловил неводом рыбу, а с утра собирался, надевал на плечи деревянный кузовок и уходил в ближайшую тайгу по ягоду.
Он на пароме переправлялся через речку Сачи на противоположный берег, проходил мимо нанайского стойбища и углублялся в низкорослый густой лес, где по мшистым кочкам и впадинам алым ковром стелилась брусника, а на обдуваемых морским ветром полянах била в нос непередаваемым ароматом похожим на запах земляники, в то же время гнилостным отталкивающим запахом, самая редкая и потому дорогая на рынке ягода — клоповник. Эта ягода обладала удивительным свойством не бродить, не киснуть и использовалась в быту как лекарственный сироп в небольших количествах. К полудню с полным кузовком возвращался в свою нору в заброшенном нежилом бараке, по самые окна вросшим в землю.
Какое-то время «посчастливилось» Лешке Скворцову временно проживать по соседству с этой парой в комнате с покатым полом и окошком вровень с землей, выходящим на заросший крапивой и иван-чаем пустырь, с покосившейся от времени и одиноко стоявшей среди развалин уборной.
Так что в любую погоду, спозаранку, Игорь как на работу отправлялся на лесной промысел, а его партнерша в это время рыскала по всему прибрежному городку, сшибая у прохожих мелочь, затем выходила на берег к рыбакам с надеждой на халяву поживиться какой-нибудь бросовой рыбой.
Встречались супруги на рынке, где Игорь не торгуясь оптом сбывал свой товар. Потом, подсчитав выручку и закупив на весь дневной заработок дешевого крепленого вина, возвращались к себе, чтобы на следующий день все повторить вплоть до деталей.
Регулярными были и ежевечерние скандалы, после которых на следующий день Любаша гордо носила на своем синюшнем лице роскошный бланш под глазом. Алексей скоро привык к этим постоянным оргиям.
Вначале за стеной все было чинно и благородно; соседи мирно ворковали и в его келью проникал тяжелый запах горячей пищи, как правило это была рыба. Затем, постепенно, градус разговора за стеной повышался; Любаша в чем-то упрекала своего сожителя, а тот поначалу мирно отбрехивался и разливал по стаканам вино. Накал разговора спадал пока уже Игорь не начинал фальцетом что-то доказывать и, все больше распаляясь, стучал своим маленьким кулачком по столу.
Игорь был на голову ниже своей половины, худ, подвижен и жилист, и в этом тщедушном теле чувствовалась сила крестьянина-пахаря. Есть такие люди: с виду невзрачные, но легкие в движениях и невероятно выносливые. Они выживают в самых нечеловеческих условиях каторги или войны, где здоровые атлеты-богатыри с фигурными бицепсами-трицепсами быстро сникают, на глазах увядают и даже иногда превращаются в животное.
На темном, дубленом от постоянного воздействия солнца, ветра, да и вообще сурового островного климата лице выпирали тонкие скулы, глаза непонятного цвета, из под прищуренных век, без всякой мысли посматривали на окружающих. Черные волосы без проблеска седины космами торчали из под засаленной кепки, которую Игорь кажется не снимал даже дома.
Это был человек без возраста; казалось он заспиртовался не только изнутри, но и снаружи. Ему можно было дать и сорок лет, но иногда, присмотревшись, особенно утром, то и все шестьдесят. Редкие татуировки говорили о нелегкой лагерной судьбе в прошлом.
Любаша полная противоположность своему сожителю. Рыхлая, с одутловатым от постоянных возлияний лицом, всегда простоволосая, с частыми следами побоев - «синенькая», как называют таких в народе.
Когда очередная вечерняя битва достигала своего апогея Любаша стучалась к соседу, глядя на Алексея бессмысленными глазами. Диалог всегда был примерно одинаков. Открыв дверь, он со скукой в голосе вопрошал:
-Ну чего тебе?
Ответ был ожидаем и прост:
-Караул...
При этом глаза смотрели на Леху испытующе внимательно.
-Люба, иди к телефону-автомату, звони в милицию — 02, звонок бесплатный.
Она, поджав губы, продолжала стоять в проеме двери:
-Алексей, у нас чай закончился, помоги убогим, за нами не пропадет.
Приходилось отсыпать ей немного чая, но Любаша жаждала общения и продолжения разговора:
-Ты слышал, ипонца поймали в порту, шпиен наверное...
Он захлопывал перед ней дверь и накидывал крючок. Но кстати, Любаша никогда не пыталась с ним скандалить, видно в ее голове срабатывал какой-то рычажок и она, побурчав под дверью, послушно шла к себе, где Игорь уже похрапывал возле железной печки.
Лето в тот год на острове выдалось не бывало жаркое и почти без дождей. Начиналась пора сенокоса. Да-да, была на Сахалине такая принудительная повинность; с каждой конторы, организации требовалось некоторое количество людей, которых на две недели вывозили на природу, чтобы те косили, скирдовали и заготавливали корм для скотины на долгую сахалинскую зиму. Был даже определен план по которому предприятию, в зависимости от количества сотрудников, вменялось заготовить определенное количество сена в тоннах.
Естественно поронайскому ГОВД, зная их возможности, давался самый большой урок. И начиналась зачистка города от бичей, пьяниц и мелких хулиганов, на которых в обычное время смотрели сквозь пальцы. Пятнадцать суток — стандартное наказание за мелкую провинность давалось без проволочек и лишней бюрократической волокиты. Даже двоих рабочих из нашей изыскательской партии замели за какой-то мелкий дебош на рынке. По их рассказам жили они там как в санатории в больших армейских палатках, гражданские в помещении школы. На полевом стане было организованно трехразовое питание и даже кинопередвижка три раза в неделю обязана была наезжать в этот табор.
Игорь как мог прятался от вездесущих милиционеров, но от судьбы не уйдешь и как-то, на пороге нашей фазенды, появился наряд и под белые руки сопроводили страдальца в патрульную машину, Любашу не тронули.
Та попыталась было заголосить, на что старшой пообещал посадить ее в «обезьянник».
-Чего блажишь Люба, всего на две недели берем твоего приятеля, хоть откормится там на казенных харчах.
Она только махнула рукой, и развернувшись, пошла в полутьму комнаты, где в холодной печке у нее была заныкана бутылка портвейна.
Через две недели Игорь благополучно вернулся какой-то посвежевший и даже веселый. Да-а-а, вот что дисциплина и животворящий коллективный труд делают с человеком.
...Прошло время, Алексей собирал рюкзак и кое какое барахлишко. У крыльца стояла машина, чтобы отправиться в дальний путь на юг, в города Горнозаводск и Невельск. Вскоре они выехали на главную улицу городка, которая переходила в известный сахалинский тракт, помнящий на своем веку вереницы кандальников, писателя Чехова и этапы зэков уже нашей новейшей истории.
Леха безучастно смотрел в открытое окно кабины автомашины ГАЗ-66, прощаясь с городком. Внезапно на тротуаре он заметил сутулую фигурку Игоря с деревянным кузовком за плечами, сзади семенила Любаша. Они спешили по каким-то своим неотложным делам. Мужчина посмотрел в сторону проезжающей мимо машины и увидал в ней своего бывшего соседа. Ничего не отразилось на его сморщенном узком лице и пожевав своей беззубой челюстью, он отвернулся.
Наконец-то он на месте. Позади долгий перелет Москва-Хабаровск, затем пересадка на ИЛ-18 и вот Ю-Сахалинск встречает прохладной погодой, но ярким солнцем. Из за разнице во времени, да и усталость от долгой дороги давала о себе знать, сильно хотелось спать.
Автобус доставил его в центр города к типовой гостинице с таким же типовым названием «Южно-Сахалинск» и рестораном на первом этаже. Номер был забронирован и Леха Скворцов наконец добрался до кровати в двухместной келье с видом на центральный проспект. Койка рядом была аккуратно застлана, сосед отсутствовал и чемодан, вязаный свитер на кресле, раскрытая книга на тумбочке говорили о том, что место обжитое и его хозяин тут давно основательно прижился и обустроился как у себя дома.
Выглянув в окно на противоположную сторону улицы Алексею бросилась в глаза реклама гигантских размеров на карнизе здания в шесть этажей основательной сталинской постройки. Огромные, горящие по ночам неоном, буквы информировали сахалинцев глубокомысленным текстом с нравоучительным смыслом: - «НЕ ОСТАВЛЯЙТЕ ДЕТЕЙ ОДНИХ ДЕТИ БАЛУЮТСЯ ПОЖАР ОТ НИХ».
Подивившись на такое яркое оповещение, Леха, перебарывая сонливость, спустился вниз, чтобы купить себе еды в магазине «Океан», в том же доме с этой назидательной рекламой.
Экзотика нашего дальнего востока обязывала и Алексей взял жареного палтуса и в стеклянной баночке морские гребешки в майонезе. Там же находился и отдел со спиртными напитками. Махнув на все про себя рукой он присовокупил к закуске бутылку легкого вина. Денег было в обрез, но завтра он должен был встречать в аэропорту партию из семи человек во главе с начальником, и тот обещал ему по приезде выдать полевое довольствие. Утолив голод, Алексей сразу провалился в глубокий сон, ведь по московскому времени дело шло к ночи.
Вечером его разбудил сосед. Это был парень лет на пять его старше, модно одетый и уверенный в себе человек.
-Николай.., - он протянул руку для рукопожатия. Алексей пожал горячую ладонь и назвал себя. Сладко зевнув, он уставился заспанными глазами на вновь прибывшего.
-Что пьем? - сосед двумя пальцами взял за горлышко бутылку и зачем-то посмотрел на свет. Алексей радушно пригласил к столу, его визави брезгливо поморщился:
-Не казацкое это питье, пойдем лучше в кабак; прямо под нами.
Леха простодушно развел руками:
-Извини брат, нема золотого запасу, так что без меня.
Николай оценивающе окинул взглядом фигуру Алексея и, немного подумав, ответил:
-Да ладно, это не проблема, один раз живем, одевайся..
Пока Лешка одевался его новый товарищ рассказал что он тут в постоянной командировке с острова Шикотан и работает завхозом на плавбазе. Он порылся у себя в чемодане, извлек оттуда две маленькие баночки красной икры:
-Лови презент, дальневосточный..
Новоявленные приятели спустились вниз на ресепшен. Вход в ресторан перегораживал грозный швейцар.
На довольно крупный дальневосточный город было всего три или четыре питейных заведений и жители мужского пола этого сурового края — все поголовно пьющие, старались вечерами всеми правдами и неправдами прорваться в эти островки бесшабашной гульбы, где играла музыка, было много женщин, и моряки, геологи, рыбаки, авиаторы сорили не жалея деньгами, благо хорошие зарплаты с двойным коэффициентом способствовали этому.
Глядя на толпу желающих прорваться в этот очаг культуры и колоритного охранника в форме швейцара, Алексей с сожалением обратился к Николаю:
-Может дойдем до универсама через дорогу, да и вернемся в номер..
Тот, молча, раздвигая толпу плечами, протиснулся к дядьке- швейцару и что-то стал говорить ему на ухо, швейцар внимательно его слушал, потом повернулся к Алексею и поманил рукой. Леха поспешил на этот зов. Народ вокруг возмущенно зароптал.
-Товарищи успокойтесь, у них столик заказан..
Хорошо поставленным голосом пробасил швейцар.
Войдя в зал, на нашу пару обрушился гром оркестра, аппетитный запах горячей пищи перемешанный с табачным дымом, короче тот непередаваемый дух праздника и безудержного веселья. С непривычки Алексей стал в ступор.
-Лешка расслабься, вон смотри в углу две матрешки сидят, двигай туда!
Действительно, две дамы немного за тридцать потягивали через соломинку заграничный коктейль.
Николай без церемоний плюхнулся на свободное кресло, предлагая Алексею найти свободный стул и присоединиться к компании.
-Ладно, в тесноте да не в обиде, что пьем девушки? Предлагаю дамам шампанское, а джентльменам коньяк.
Дамы поначалу встретили неожиданных собутыльников довольно недружелюбно, но после этой фразы как по команде заулыбались. Николай, сразу как говорится взял быка за рога:
-Девушки, давайте знакомиться; я Коля, а это Леша из самой Москвы; крупный режиссер-документалист ищет натуру и симпатичные лица женского пола..
Леха, сделав большие глаза, пнул его ногой под столом, но девицам похоже этот поток остроумия понравился и они, весело рассмеявшись, попросили удалиться на минутку в дамскую комнату.
Скоро вернулись, и одна из них - брюнетка, села рядом с Алексеем, а другая - блондинка, придвинула свое кресло к Николаю. Далее все шло по шаблону. Много пили,танцевали и Лешка конечно забыл, что завтра поутру он должен в аэропорту встречать своих товарищей.
Очень поздно они шли шумной компанией по ночному городу на квартиру одной из барышень. Это была двушка в обычной пятиэтажке, где веселье и продолжилось.
...Алексей проснулся на рассвете; голова трещала, а во рту.., в голову пришла когда-то услышанная фраза: как будто эскадрон ночевал. Он лежал одетый на кушетке, рядом, уткнувшись ему куда-то подмышку, посапывала вчерашняя брюнетка. Разглядывать вчерашнюю пассию уже не было времени. Вскочив как ошпаренный Леха поспешил в ванную, где сразу припал к холодной струе из под крана. Напившись он подставил под живительную влагу свою буйную голову.
Умывшись, причесавшись на цыпочках, чтобы не шуметь, отворил дверь, спустился по лестнице и наконец вышел во двор панельной хрущевки. Где-то прошумела проезжающая машина и Алексей пошел на эти звуки, стараясь хоть что-то вспомнить из вчерашнего маршрута. Он вышел на главный проспект и сразу сориентировался, а глянув на часы понял, что вполне успевает собрать вещи в гостинице и даже с запасом по времени добраться до аэропорта.
...Потом была долгая дорога шумной компанией на междугороднем автобусе по сахалинским серпантинам до города Холмск, куда на пароме с материка, через Татарский пролив должен прибыть груз в виде двух автомашин, одна из которых была буровой установкой.
Далее пара суток проживания в здании пустой школы и наконец колонной из двух машин бросок к двум городкам на побережье пролива: Невельск и Горнозаводск, которые располагались в непосредственной близости друг от друга и являлись конечной точкой путешественников поневоле.
...Уже глубокой зимой Алексей волею судьбы снова оказался в Ю-Сахалинске, в той же самой гостинице; и вот чудеса! Мир тесен! Сидя на ресепшене и заполняя бланк, он увидел Николая. Тот спускался по лестнице под руку с дамой. Судя по всему пара направлялась в ресторан. Леха обрадованно кинулся навстречу:
-Коля! Здорово брат! Какая встреча!..
Мужчина, морща лоб через силу улыбаясь, пожимал протянутую руку, всматриваясь в лицо Алексея и силясь что-нибудь вспомнить.
-Да, здорово, ну как дела?..
-Да ты что забыл как по весне здесь в кабаке зажигали!
-Как же, как же было дело...
Было видно что он искренне ни хрена не помнит и Лешка с сожалением махнул рукой:
-Ладно, прощай, может вспомнишь когда Лешку Скворцова, за ним должок..
Снова Поронайск. Середина семидесятых; веселое было время. Изыскательская партия, состоящая из молодежи, появляясь на новом объекте, быстро сходилась с местными, а имея в своем распоряжении бортовой автомобиль с высокой проходимостью, привлекала к себе людей разных по своему статусу и профессии.
Халтура была постоянной. Артель рыбаков просила закинуть их далеко за город на побережье, на ход корюшки, с палаткой, бензиновым генератором и прочим скарбом. Делегация сотрудников с бумкомбината пришли с предложением прокатиться в дальний лес по ягоду, а уж от местных крестьян вообще отбою не было; то сено забрать с дальних покосов, то вывести дрова с таежной делянки, да мало ли...
Парням не хватало женского общения и естественно ребята сразу заводили себе подружек из местных. Не обошла эта традиция Лешку Скворцова с товарищами и на этот раз. Тройка девчонок прибилась к ним после выезда большой группы желающих в тайгу за брусникой. Хотя девчонками назвать их было трудно.
Две сестры-кореянки Ким Он Сун и Ким Утан Сун были уже пожившими женщинами. Первую звали Нина, вторую Таня. Таня, лет двадцати пяти, с хорошей фигурой, но плохими зубами, работала мастером на бумкомбинате, имела двоих детей-погодков: мальчика и девочку и мужа, который надолго сел и отбывал срок в лагере где-то на севере Сахалина.
Нина работала в магазине «Продукты» за прилавком - веселая толстушка-хохотушка. Еще была Марина, русская девушка, лет под двадцать, довольно красивая, но уже побитая жизнью и алкоголем — нигде не работала.
Нина сразу положила глаз на шофера Толю Мельника, всем своим видом показывая, что это мужчина только ее. С Мариной сошелся Сашка-Цыган — симпатичный парень, башкир по национальности. Ну а Таня, как-то незаметно подружилась с Лехой Скворцовым.
Была она, в интеллектуальном смысле, на голову выше чем ее подруги, разговаривала на хорошем русском и много читала. Так же Алексей через нее близко познакомился с жизнью и бытом корейцев на острове. Например, для него было откровением, что процентов на семьдесят людей этой национальности проживали на острове без Советского гражданства, хотя многие работали в различных организациях и даже были членами партии как отец этих двух сестер. На бумкомбинате он занимал должность технолога.
Кстати корейские мужчины выгодно отличались от местной российской братвы. Всегда хорошо и аккуратно одетые, вежливые в разговоре и по рассказам своих новых подружек; многие русские девушки чаще отдавали предпочтение именно этим кавалерам.
Все рынки были под корейцами. Этот трудолюбивый народ возделывал в суровом климате прекрасные бахчи и огороды. Весь овощной набор вперемешку с разнообразной зеленью, вымытый до стерильности, благоухающий первозданной свежестью, лежал на прилавке и напоминал старинный натюрморт какого-нибудь итальянского живописца. От рядов с домашними заготовками вообще невозможно было оторваться. Маринованная фасоль, чеснок, морковь..., а уж кимча!..
Традиционная корейская капуста заквашенная по особому рецепту занимала отдельный ряд, где у каждого продавца был свой секретный способ заготовки. Над рынком витали аппетитные запахи брожения, экзотических специй и терпкий винный дух клубники, малины, смородины и диких таежных ягод.
Алексей любил посещать этот национальный базар, тем более Таня оказалась неплохим гидом и прекрасным поваром. Благодаря ей он наконец распробовал вкус кимчи, которая поначалу показалась ему оружием массового поражения, настолько она была перченой, но попривыкнув уже не представлял себе другой закуски под водочку.
Лето выдалось жаркое и по выходным они ходили на пляж с полоской плавника (прибрежного мусора) у кромки прибоя. Странно, но температура воды у побережья могла меняться в течение недели. Все зависело от прибрежного течения. Иногда в знойную пору так хотелось с разбегу броситься в залитый солнцем океан, но тебя встречал обжигающий холод морской воды, а выйдя на пляж в день пасмурный и не жаркий, море встречало теплом парного молока.
Песок на берегу был мелкий и темный, вулканического происхождения, поэтому когда редкий купальщик отважится занырнуть в прибой, то выйдя из воды, волосы у него мгновенно становились как проволока, а песок был везде; скрипел на зубах и даже забивался в плавки. Даже долгое стояние потом под душем не могло промыть голову и поутру на подушке слюдой поблескивала песчаная пыль.
Промысловая рыболовецкая артель относилась к поронайскому рыбзаводу и была на хозрасчете, то есть арендовала у предприятия орудия производства и прочую утварь в виде палатки, бензинового генератора, баркаса. Рыбаки получали разрешение и ловили по всему побережью, сдавая затем улов на рыбзавод и получая от него причитающий ей процент.
В один из дней, они с вином, заглянули в гости к геологам и предложили в воскресный день забросить их в отдаленный район на выступающую далеко в море косу, где ожидался ход корюшки. Расплатиться обещали рыбой.
Даже в городской черте, на берегу Охотского моря, стояли такие бригады, у которых всегда можно прикупить икры и свежей рыбы. Такса была стандартная: две бутылки водки — литровая банка икры, саму же рыбу; кету, горбушу... отдавали за бесценок.
Пресыщенный таким изобилием народ, в пивных забегаловках, в бане, где всегда имелось в продаже свежее пиво в розлив, ценились не красная рыба; слабо посоленная, иногда с душком по нанайски, а обыкновенная вяленая речная рыба; чебак, подлещик, ну и конечно маслянистая с тонкой чешуей, которую можно было даже не чистить — корюшка.
И скоро, в один из выходных дней, загрузив в кузов артельный скарб и расположившись там же на деревянных скамьях вдоль бортов, бригада двинулась в путь. Вначале ехали по хорошей грунтовке, где ходили рейсовые автобусы, потом свернули на лесную гать, которую видимо проторили еще во времена Чехова когда он посетил Сахалинскую каторгу.
Пятнадцать километров машина с натужным ревом, переваливаясь с боку на бок на кочках и рытвинах, уверенно продвигалась сквозь таежную чащу к побережью, и выйдя на простор, уже по спрессованному, плотному как паркет пляжу, добралась наконец до места, где вот уже который год лагерем становились поронайские рыбаки, чтобы брать в больших количествах идущую своим извечным путем на нерест, жирную, пахнущую свежим огурцом, корюшку.
Здесь начиналась многокилометровая песчаная коса, почти без растительности и выступающая далеко в море. Рыба, упираясь в это естественное препятствие, собиралась в огромные косяки и рыбаки перегораживали эти естественные ловушки сетями.
Коллектив артели это отвязная безбашенная братва. Всю дорогу они пили, угощая геологов, бесцеремонно подкалывая своих новых знакомых, старались перекричать друг друга, рассказывая скабрезные анекдоты. Выделялся один молодой; весь в наколках с постоянным обращением к любому из присутствующих: - ..сука вербованная.. При этом говорил он это вполне дружелюбно и даже ласково. Эта «сука вербованная» была у него кажется для связки слов как мат или мусорные междометия, которые некоторые люди, не замечая, используют в разговоре.
Как бы там ни было, а веселая компания наконец прибыла на место. Баркас, доверху груженый сетями, с двумя рыбаками, пришли морем и уже успели поставить полукругом к берегу промысловый трал.
Береговая линия полого спускалась к морю, была открыта всем ветрам и практически без кустов и деревьев. Парень, который веселил всех в дороге, разделся и нагишом полез в холодную воду, держа в руке конец троса, который быстро закрепил за крыло невода, затем вылез на сушу и другой конец закинул на фаркоп автомашины. Таким образом «шишага», включив пониженную передачу, медленно стала вытягивать трал на берег.
Вначале сеть, играя на волне поплавками и выползая на берег, казалась пустой, но вот на мелководье вдруг серебром забурлила закипела и у самой кромки, уже на суше, превратилась в живой холмик сверкающей на солнце корюшки. Плетеными, похожими на лопаты совками рыбаки быстро перегрузили улов в кузов и попрощавшись пошли обустраиваться на новом месте.
Ну а Леха Скворцов с товарищами, поджав ноги, чтобы не топтать заполонившую весь кузов, жирную, пахнувшую свежим огурцом рыбу, отправились восвояси до дома.
По приезду весь улов ребята переложили в заранее приготовленную бочку, которую незаметно удалось вывести со складов рыбзавода, пересыпали солью, а через сутки гирляндами развесили по всему дому где они обитали.
Когда корюшка подвялилась и дошла до кондиции изысканное рыбное лакомство было готово, Алексей умудрился даже в Москву привести пол рюкзака этого дальневосточного деликатеса. Он всегда старался привозить родителям из дальних командировок что-нибудь экзотическое и вкусное. И поскольку работа данной партии была связана с железной дорогой, то в ее распоряжении был выделен отдельный опломбированный вагон под оборудование, в который можно было запихнуть все что угодно.
Бочку с лососем, которую он сам ловил, солил и закатывал, через месяц по возвращении встречал на товарной станции Перерва, там была не только рыба. Пал Семеныч-начальник, сгружал бочки с брусникой, банки клоповника и даже емкости с икрой, засоленной по особому рецепту, чтобы не портилась.
Остров Сахалин оказался щедрым не только своими дарами, но гостеприимным и богатым на встречи с новыми людьми, некоторые из которых стали настоящими друзьями, подругами, и долго потом писавшие и даже присылавшие новогодние посылочки с сахалинскими угощениями.
Из всех своих многочисленных командировок Алексей понял, что насколько неожиданны и веселы были встречи, настолько грустны и даже печальны расставания.
Таня была неестественно весела и словоохотлива. Она постоянно шутила, стараясь не смотреть в глаза, в которых нет нет, несмотря на ее национальность, да и промелькнет извечная русская бабья скорбь, когда, ухватившись за стремя, женщина провожает своего мужчину до пыльного шляха. Она совала в открытую дверь кабины банки с чимчей, пирожки в дальнюю дорогу, которые испекла накануне. Нина откровенно в голос рыдала, повиснув на шее у Толи Мельника, а Марина уже залезла в кузов с четким намерением ехать за своим Сашкой-Цыганом хоть на край света.
Но всему есть свое начало и свой конец, поэтому скоро две машины, поднимая пыль, скрылись из глаз. Далее снова Холмск, где в вагон и на платформу грузилась техника и все оборудование партии, и через пару дней Леха сидел уткнувшись лбом в иллюминатор, наблюдая в разрывах облаков бесконечную водную гладь Татарского пролива. Ему было грустно, но он прекрасно осознавал, что скоро все забудется и жизнь своим чередом закрутит новыми впечатлениями и желанными встречами, ну а Сахалин будет приходить во снах или в повседневных делах вдруг неожиданно, не к месту, вспомнится синюшное лицо Любы или разухабистый вечер в ресторане Ю-Сахалинска.