Сохатиные этюды

               

Михаил, бужу я своего шурина. Будешь стрелять сохатого? Вторая половина сентября, семь часов утра. Михаил просыпается, сначала ничего не может понять. Я ещё раз повторяю свой вопрос. Сохатого будешь стрелять? Он окончательно просыпается, садится на нары и спрашивает, какого сохатого, где сохатый?


Я выбираю место для избушки привлекательное во всех отношениях. Чтобы оно было красивое. Недалеко от опушки леса, чтобы рядом протекала речка или ручей и глаз просматривал свободно открывающуюся перед взором таёжную ширь. Вот и на этот раз избушка стояла почти в идеальном месте, отвечала всем моим требованиям. Только вода находилась в тридцати минутах ходьбы  от избушки. Дело в том, что место я находил для постройки её зимой. Не мог знать, что ручей, на котором я остановился, с середины лета пересыхает. А так место хорошее во всех отношениях. Лес в основном вокруг лиственничный. Здесь же разбежались группой сосенки, березняк. С опушки на берегу ручья, вниз по нему просматривается расстояние на один, два километра и с километр вверх по нему. Избушку я построил на границе сосняка и лиственницы, под могучими старыми корявыми деревьями. Так, чтобы её не было видно со стороны ручья ни зверю, ни нехорошим людям. Хотя вряд ли кто появится в этих местах кроме меня да Михаила. Но бережёного Бог бережёт. В наше время такой народ, что кроме пакостей редко от кого можно ждать добра. Только года через два я обнаружил, что это место не только мне понравилось. Оказывается, и эвенки тут постоянно останавливались. Нашёл следы их пребывания в виде разрушенных небольших загородок истлевших от времени. Зарубок на лиственницах, и прочее.

 
Я не изменял своей привычки утром рано выходить на опушку моего ручья и просматривать его вверх и вниз по течению. А вдруг, пасётся на ернике сохатый. Готовое мясо прямо к избушке идёт. Без всякого труда, лишних забот, как на блюдечке. Как-то раз вышел утречком на своё наблюдательное место, а на той стороне леса лосиха и три рогача вокруг неё крутятся. У меня расстояния уже промерены. До противоположной опушки четыреста метров, а на такое расстояние я не стреляю, не вполне уверен, что попаду в убойное место. Так я тогда ни одного и не добыл. Но речь не о том.


Вот и сегодня проснулся рано, в седьмом часу утра и, не изменяя своей привычке, пошёл на опушку леса. Утром прохладно в двадцатых числах сентября. Схваченные инеем трава и мелкие кустики свисают над тропой. Пушистый иней  сыпется вниз от задевания его резиновыми сапогами. Взошедшее солнце отогреет его, и он превратится в обильную росу. Никакая обувь не выдержит этих мелких капелек воды и намокнет довольно быстро. Поэтому в это время года мы одеваем в своих походах, проверенные в экстремальных условиях, надёжные резиновые сапоги с характерным протектором на подошвах в виде «Ёлочки».  В те времена кроме этих сапог других не существовало. Была разновидность только с длинными и короткими голенищами. Они незаменимы были и при ходьбе по заболоченной местности, форсировании неглубоких речек и ручьёв.

 
Мелкие лужицы в углублениях тропы подёрнулись хрустальным ледком, и я не наступаю на них, чтобы не шуметь. Небо чистое, ни облачка, воздух прозрачен. Подхожу к опушке леса. Метрах в десяти  от леса выбежала одинокая сосёнка и застыла в одиночестве. Что ей не расти вместе со всеми своими товарками, только ей одной ведомо. Может быть она, как разведчик выдвинулась вперёд своего войска. А может быть специально для меня, чтобы я мог скрыться за ней, чтобы быть незаметным чуткому зверю. Прежде чем подойти к своему наблюдательному пункту смотрю вниз по ручью. Замечаю примерно на расстоянии километра сохатого. Он стоит посреди ручья и кормится. Незаметно подхожу к сосне и внимательно разглядываю  его. Что это сохатый это точно. Хотя и приличное расстояние, но заметно, что он медленно перемещается  из стороны в сторону.


У меня в руках, с собой одностволка шестнадцатого калибра. На время заброски продуктов и провианта я всегда её беру с собой, независимо один я или мы вдвоём. Она значительно легче карабина, зато можно надёжно стрелять боровую и водоплавающую дичь. Сохатого и медведя при умелом обращении остановит на месте. При верном, и хладнокровном выстреле нанесёт смертельную рану от мощной пули, оставляющей большое отверстие и ломающую кости на своём пути. А задержать зверя на необходимом расстоянии помогут верные мои друзья собаки. Правда, сейчас я их привязал, чтобы зря они не беспокоились. А карабин в те времена была несбыточная мечта рядового охотника.


Сохтый большой, различаю чёрную спину. Начинаю прикидывать,    как к нему подойти на верный выстрел. Он стоит прямо посредине ручья. В том месте ширина полкилометра. Придётся метров двести красться по открытой местности. Маловероятно, что это можно осуществить, когда он бодрствует. Стою, наблюдаю, прикидываю дальнейшие свои действия и замечаю, что сохатый двигается в мою сторону. Вот это уже интересно. Мне спешить некуда, есть время понаблюдать. Как будут дальше развиваться события. Послюнявил средний палец и поднял его вверх. Дело в том, что мокрый палец ощутит малейшее дуновение ветра. С той стороны, откуда дует ветер, палец становится прохладным. Как  раз, со стороны сохатого он и похолодел. Значит и лёгкий, утренний ветерок играет за меня.


Замечаю, что сохатый  продвигается вверх по ручью не так медленно. Разыскивая молодые, тонкие, сочные побеги тальника и покусывая их, иногда идёт быстрым шагом. Пока стою, наблюдаю и рассуждаю, он приблизился на сто, сто пятьдесят метров. Надо уже что-то предпринимать, а не стоять сторонним наблюдателем. Прикидываю, что если он будет продвигаться таким темпом, то скоро поравняется и со мной. В голове созревает  этакий план. Заранее подойти к центру ручья на расстояние верного выстрела из моей одностволки и  ждать, когда сохатый поравняется со стрелком. Смотрю на сохатого. Метров шестьсот до него. Уже чётко видно его. Надо торопиться. Я пострелял их достаточно  и решаю, что пусть  Михаил занимается этим делом. Для него это впервые, вот и будет возможность проявить себя. Потихоньку возвращаюсь в избушку и бужу его.

 
После моих объяснений о сложившейся ситуации Михаил быстро оделся, и мы поспешили на опушку леса. За это время сохатый приблизился значительно ближе. Нужно было спешить, чтобы занять выгодную позицию для стрельбы. Необходимо проползти метров сто до мелких кустиков ерника, затем затаится возле небольшой лиственницы в рост человека.

 
Одинокие листвяшки, каким-то образом зацепившиеся за кочку своими корнями на болотистом, открытом пространстве росли с множеством густых ветвей. Происходило это от того, что мелкие кончики веток молодой листвяшки были любимым лакомством сохатых и глухарей. После их ощипывания, ветки разрастались очень часто, образуя густую крону. Вот до этого укрытия и нужно добраться Михаилу.
Вышли на опушку леса. Обговорили куда нужно пробраться, подпустить сохатого, как можно ближе, стрелять, когда он повернётся боком. И, ну, с Богом. Я остался стоять у сосны и наблюдать за действиями Михаила и перемещением сохатого. Зверь, не замечая наших передвижений, спокойно пасся и продолжал двигаться в нашу сторону. Михаил начал пробираться к намеченному месту. Это у него ловко получалось. Местами шёл на корточках, местами на коленях, иногда ползком. Временами я его терял из вида, так ловко он крался. Сохатый же его не замечал и приближался к роковому месту.

 
Наконец я заметил Михаила возле листвяшки, когда он приподнялся, чтобы определиться с обстановкой. Михаил увидел сохатого и тут же присел, скрылся из моих глаз. Наступило томительное ожидание. Такая умиротворённая картина, которая не предполагала трагическую развязку. Тишина, редко прерываемая лёгкими дуновениями ветерка. Чистое небо. Речка, освещённая восходящим солнцем с нашей стороны, небольшой березняк на той стороне речки отливал белизной. Только тоненький голосок маленькой, лесной птички нарушал эту тишину.
А сохатый приближался, его уже явственнее было видно. Взрослый сохатый с пятью, или шестью отростками на рогах. Голова его наклонялась, выискивая пищу, и он останавливался на небольшое время на месте. Затем поднимал голову, делал несколько шагов и опять начинал кормиться.

   
Сужение русла речки, где росли побеги молодого тальника, ограничивали его передвижение из стороны в сторону. Зигзагообразное направление его пути выправлялось и вело его прямо к Михаилу. Ещё немного времени, и можно будет уже стрелять. Как справиться с этой задачей Михаил? У него всего один выстрел. Я его предупреждал, чтобы он не волновался, подпустил на верный выстрел, успокоился, прежде чем нажать на спусковой крючок. После выстрела моментально скрыться, чтобы сохатый не заметил его. Раненный зверь растопчет человека своими острыми копытами, разорвёт в клочья мощными рогами. Сколько было таких трагических случаев в охотничьей жизни. Как там на самом деле сложатся обстоятельства, я мог только предполагать.


Если раньше время шло быстро. Мы боялись, что не успеем занять необходимые места, чтобы охота завершилась удачно. Сейчас же оно тянулось медленнее. Чем ближе наступала развязка, тем томительно было ожидание. Мне казалось, что сохатый уже находится на расстояние выстрела, пора стрелять, но выстрела не происходило. Я уже начал волноваться, рассуждал, что правильно ли сделал, что послал в засаду Михаила? Да проходит же уже сохатый Михаила! Что же он медлит с выстрелом! Вдруг заметил, как показалась голова Михаила. Мне казалось, что произошла вечность, как долго он целился. Вдруг сохатый споткнулся и рухнул на землю, только потом донёсся до моего уха звук выстрела. Есть, мелькнуло у меня в голове, и я бегом помчался к месту, так долго ожидаемой, развязки.


Михаил дождался меня. Поравнявшись с ним, я определил, что Михаил подпустил сохатого на самое выгодное расстояние для выстрела. Расстояние до него было в пределах двадцати, двадцати пяти метров. Надо было обладать, хладнокровием, выдержкой и крепким характером, чтобы подпустить его на такое расстояние. В то время, когда на тебя впервые в жизни надвигается такой огромный зверь, нужно не струсить, и выбрать правильное решение. С чем он и справился.


Конечно, как в таких случаях, я поздравил его с первым в жизни добытым сохатым, радовались такой удачной охоте. Михаил мне с волнением и радостью в глазах рассказывал, как он томительно ждал приближения сохатого. Пока пробирался к месту засидки приходилось местами ползти по замёрзшим лужицам и намочить колени и локти. Кусты иногда сильно царапали руки, лицо. Ничего не замечалось. Только одна мысль была в голове, чтобы скорее добраться до заветной листвяшки. Когда поравнялся сохатый, даже не верилось, что он на таком близком расстоянии.  Михаил говорил мне. Казалось, как будто он видит на нём каждую его шерстинку, каждую складку на его коже. Боялся пошевелиться, даже дышать, думалось, что сохатый услышит любой звук на таком близком расстоянии.


Первые радостные впечатления улеглись. Мы подошли к поверженному сохатому. Разглядывали его с любопытством, трогали за рога, поднимали ноги, удивляясь их тяжести, затем приступили к разделке. Увидели, что пуля попала в позвоночник, поэтому сохатый так замертво рухнул. На разделку сохатого у нас вдвоём ушло немного времени. Нам предстояла в этот день очередная ходка за продуктами и вещами, что оставили мы часах в трёх, четырёх от избушки. Зависело это от тяжести переносимой ноши. Поэтому мы сложили мясо сохатого на настил из жердей и закрыли сверху шкурой. Чтобы не делать порожней ходки решили унести до нашей стоянки с продуктами по хорошему куску мяса. Кости мы не таскаем, это лишний груз. Для этого вырезали тазобедренную кость из задней части, оставив одну мякоть. Уложили её в две картонные коробки, и получилась удобная каждому ноша для поняги.


Вороны почуяли дармовую еду и с карканьем уселись невдалеке на деревьях. Они сразу замечают и догадываются, что когда встречаются сохатые и люди, да ещё прозвучат при этом выстрелы, то обязательно будет дармовая еда. Делать капитальный лабаз, у нас не было времени, поэтому мы поверили советам журнала «Охота и охотничье хозяйство».  Повесили кусты вокруг нашей добычи кольца, сплетённые из кустиков ерника, несколько тряпочек. Для верности поставили капкан. Пошли в избушку, позавтракали, увязали свою поклажу и тронулись в путь.


Дорога наша проходила вверх по ручью. На водоразделе мимо геодезической вышки, где мы всегда отдыхали, на толстых, обвязочных брёвнах, нижних опор вышки. Затем вниз по ручью до речки, где и были наши продукты. Пришли на место. Две коробки с мясом решили пристроить повыше на дереве. Михаил залез на ветвистую лиственницу, неся с собой длинную верёвку. Я привязывал к нижнему концу её коробку, он поднимал её и пристраивал надёжно на толстых ветвях. Покончили с этим делом, надеясь, что никто не разорит наши припасы. После окончания охоты не с пустыми руками пойдём домой. Будет что нести кроме пушнины. Возвращались тем же путём. Поднимаясь по ручью, несколько раз вспугивали глухарей, но они нас не волновали, потому что мясо было заготовлено впрок. Собаки облаивали глухарей, но видя, что они нас не интересуют, обгоняли нас и трусили впереди.


Придя к избушке, сняв поняги, услыхали вороний гвалт. «Неужели мишка пришёл к нашему мясу, когда он успел найти его,- мелькало у нас в голове?» Быстро поспешили туда. Только вышли из леса, как с нашего мяса поднялась стая ворон. Никакого пугала они не испугались. Даже попавшая ворона в капкан не насторожила их об опасности. Как они стащили тяжёлую шкуру и добрались до мяса, не укладывалось в голове. На одинокий крик вороны её товарки слетаются неизвестно откуда? Каким образом они оповещают друг друга, для нас было непонятно. Поклевали вороны достаточно много. Ещё сколько загадили. Лабаз решили делать завтра. Для охраны нашей добычи привели собак. Накормили их до отвала и привязали рядом. Они порядком устали,  дневная пробежка давала о себе знать. От усталости и обильной еды легли, свернулись калачиком и успокоились. Теперь осталось позаботиться о себе. Надо было готовить еду, заняться хозяйством.


Не люблю, когда варится нарубленное топором мясо. В кастрюлю помещается несколько кусков, и с ними встречаются мелкие косточки. Когда косточки попадают на зубы, то ощущение малоприятное. Иногда так хрустнут на зубах, что пронизывает нестерпимая боль. Я вспоминал, как в армии варится обед в больших котлах. Туда вкладывают большие кости с мясом, такие мосталыги! Когда они сварятся, с них обрезают мясо. Кто из солдат попал на кухню во время наряда, тому доставалась огромная кость с остатками мяса на ней. С таким удовольствием счастливчик поглощал срезанные, сочные кусочки. В этот заход мы принесли с собой большую, широкую кастрюлю, как раз для того, чтобы варить большие кости. Вот и сейчас представился нам такой случай. Как будто специально так удачно поохотились, чтобы обновить нашу кастрюлю.


Пошли к избушке. Михаил занялся хозяйством. Стал раскладывать принесённую ношу, заготавливать дрова, пошёл за водой. Я начал готовить ужин. У нас две печки, одна в избушке, а вторая на улице для приготовления пищи себе и собакам. Разжёг печку и поставил варить в кастрюле две большие кости с мясом. Так они в ней хорошо поместились, что у меня поднялось настроение. Пока Михаил ходил за водой, а это ходьбы туда и обратно больше часа, я сидел на чурбаке возле избушки и размышлял о том, сём. Опёрся спиной на стену. Брёвна приятно ощущались спиной. Они нагрелись от солнца, которое клонилось к закату, и от них веяло теплом. Варево тихонько кипело на печке. Мясо с костями заполняло почти всю кастрюлю, значит, бульон будет очень наваристый. Меня немного разморило, в голове роились различные мысли.


До чего же хорошо! Тишина! На горизонте золотистый закат предвещает на завтра хорошую погоду. В эту осень не один я таскаюсь с тяжёлым грузом. Михаил хоть и ниже меня ростом, но выносливее словно шерп. Погода балует нас, устойчивая стоит вторую неделю. Сохатый подошёл почти к самой избушке. Скоро придёт Михаил, мы сядем за стол, и будем поглощать вкусную пищу. Что ещё надо для счастья? Может быть, это оно и есть? Слышу издалека, что приближается Михаил. Встаю, достаю приправу к нашему вареву. Бросаю в кастрюлю лавровый лист, перец, специи. Они поглощаются кипящим бульоном, и в нос ударяет такой аппетитный запах, что от него кружится голова.


Подходит Михаил, ставит бутыли с водой под навес и подходит ко мне. На него так же действует дурманящий запах от нашего варева, и он не удерживается от удивлённого восклицания. Кастрюля кипела достаточно времени, чтобы не только мясо уварилось, но жилки размягчились. Пока возились возле избушки, пока Михаил ходил за водой, прошло часа полтора. Поставили кастрюлю на пень, вынули из неё каждому по огромной кости. От  них шёл такой аппетитный, ароматный пар, что у каждого невольно потекли слюнки. Перед каждым на столе положили по разделочной доске. По такому случаю не грех пропустить и по рюмочке. Михаил достаёт бутылку, наливает в шкалик немного водки и отдаёт мне. По обычаю я, как старший, угощаю местного Бога Охоты «Байоная». Перед этим шепчу про себя, что-то вроде просьбы, прошу благоволить нам в нашем предприятии. Плещу водку из шкалика в печку. Из неё вылетает столб пламени. «Однако, понравилось ему наше угощение, - комментирует Михаил, удача нам будет в охоте.»

После этого принимаемся к трапезе. Еда нам удалась. Отрезаем от огромной кости мясо. Оно сочное, вкусное. Настроение у нас отличное. Михаил говорит, что он никогда не ел мясо в таком количестве. Вспоминал, как они скудно питались в интернате во время учёбы. Вот бы в то время такое изобилие, а то всё время хотелось поесть. Берём в руки по огромной масталыге и, как дикари, зубами сгрызаем оставшиеся на кости остатки мяса. Смотрим друг на друга, на вымазанные в жиру губы и щёки, и беззаботно смеёмся. Весело нам. Я прошу Михаила ещё раз рассказывать, как он крался к месту засидки, как  ожидал подхода сохатого. Я видел, что повторять  это ему доставляет большое удовольствие, и он заново переживает те незабываемые ощущения.