В конце ноября иеромонах Никифор (Волнянский), настоятель Свято-Троицкого храма станицы Старонижестеблиевской Краснодарского края, отправился в очередную командировку в зону СВО. Машины в этот раз загрузили всем необходимым в преддверии зимы - теплыми костюмами, перчатками, комплектами термобелья, походными печами, газовыми баллонами, к этому списку добавили также портативные рации и внешние аккумуляторы.
Конечным пунктом маршрута стал маленький сельский храм в Запорожской области. Это кирпичный дом, оштукатуренный и побеленный, с затянутыми клеенкой окнами и змеящейся трещиной в кладке. Только крест на коньке крыши да самодельная колокольня во дворе выдают его истинное назначение. По словам иеромонаха, этот дом местный житель подарил односельчанам еще до СВО, чтобы превратить его в место для молитв. Военные застали его уже в запустении - пол был тронут гнилью, от стен исходил тяжелый запах сырости. Общими усилиями дом удалось привести в порядок, и теперь он стал полноценным местом для богослужений. В эти дни отец Никифор провел здесь церемонию посвящения добровольцев в казаки. К казачьей присяге бойцы готовились ответственно, ждали ее. Всего обряд прошли более ста человек из отрядов БАРС-1 и БАРС-11. С этого и начался наш разговор.
Много ли встречаете на передовой, если так можно выразиться, своих коллег?
Отец Никифор: Знаю лишь шесть священнослужителей, постоянно находящихся с бойцами в подразделениях. В целом батюшки регулярно возят "за ленточку" гуманитарку, служат молебны, а затем возвращаются в свои приходы. Лично я впервые отправился на передовую 27 апреля прошлого года в только что сформированный добровольческий казачий отряд "Кубань" (БАРС-11), заключив контракт с Министерством обороны. И вот сейчас у меня третья командировка.
Зачем бойцам священнослужитель? Чего они ждут от него?
Отец Никифор: Время на фронте протекает иначе, более сжато: если в городе человек не ожидает (я намеренно не говорю смерти) встречи с Христом, то здесь эту вероятность буквально ощущаешь кожей. Ведь даже сейчас мы с вами едем уже по обстреливаемой территории - на предыдущей заправке заметили лежащий неразорвавшийся снаряд? В окопах чувство опасности сгущается, становится осязаемым, и волей-неволей задаешься вопросами: "Как это произойдет? Можно ли к этому подготовиться?" Я же исповедую и причащаю не только добровольцев, но и военнослужащих, тех же ребят на блокпостах. И скажу так: настрой у них поменялся. К священникам бойцы стали относиться более уважительно: меньше ругаются матом в твоем присутствии, кто-то бросает курить, кто-то пересматривает свое отношение к близким. Просто проникаются чувством общности, когда видят, что ты ешь вместе с ними, спишь в одной палатке, тренируешься на полигоне.
Чему приходилось обучаться?
Отец Никифор: Да той же тактической медицине, которой, увы, владеют пока единицы. Я постоянно говорю, что оказание первой помощи нужно не только здесь, эти навыки пригодятся и по возвращении домой. В нашем отряде в основном участники возрастные, но очень способные. Казалось бы, учимся рыть траншею, бруствер, а ведь сколько в этом деле нюансов. К примеру, у нас возникла целая дискуссия - эффективны ли укрытия с узким входом, так называемые лисьи норы? Пришли к выводу, что нет. Нужны приступки, чтобы ты мог сидеть и легко выскочить. Ведь когда тебя засыпает в полном обмундировании, то самостоятельно вылезти из плотных земляных тисков невозможно, поэтому в окопах ребята молятся, чтобы сосед был жив, только он сможет указать подоспевшим товарищам, где вы находитесь и что вам нужна помощь.
Совместима ли "военная подготовка" и заповедь "не убий"?
Отец Никифор: Да, военные спрашивают перед боем: "Как нам поступить? Есть же такое понятие как приказ, который гласит - пленных не брать!" Отвечаю им так: когда вы берете противника (раненого либо целого), то достаточно его разоружить, стянуть руки-ноги ремешком и продвигаться вперед. Другой боец, скорее всего, этого человека пристрелит. Так кто из вас совершил грех? На самом деле оба равноценны: один проявил милосердие, другой выполнил приказ. В каждом человеческом поступке (не говоря уже о сложных моральных действиях) обязательно наличествует некий эталон "как должно быть". И в боевых реалиях срабатывает тот же самый принцип: важно состояние души, обращение к себе с вопросом: есть тут грех или нет?
Расскажите об отношениях с местными жителями.
Отец Никифор: Признаюсь, испытываю довольно смешанные чувства. Год назад после освобождения Куйбышево в Запорожье как-то раз приезжаю на рынок купить картофель. Естественно, в сопровождении охраны. Подхожу к одной женщине, спрашиваю цену, а она, увидев в руках рубли, твердо сказала: "Обменяйте их на гривны, иначе я вам ничего не продам". Как? Где? Я ведь никого здесь не знаю. В общем, вопрос решили полюбовно, но эпизод врезался в память.
И вот свежий пример: заброшенный храм, где накануне давали присягу наши бойцы. В него снова вернулась жизнь, курится ладан. У икон молимся мы, а рядом с нами - пять женщин из местных, чьи мужья и сыновья сейчас воюют на стороне противника. И просим мы об одном и том же - чтобы выжить и выстоять. Меня это очень потрясло. У той же старосты Антонины муж и сын находятся в ВСУ, но при этом у нее нет и тени озлобленности, только удивление от происходящего, от того, как христианский мир объединяет людей.
На присяге один из бойцов оказался мусульманином. Возникают ли противоречия между представителями разных конфессий?
Отец Никифор: Он не единственный казак-мусульманин. Если честно, в нашем отряде никто не выделяется по религиозной принадлежности и каких-либо инцидентов на этой почве не случалось. Наоборот, мы очень дружим. Помню, в прошлом году на полигоне под Марьинкой пристреливал оружие - и вдруг заклинивает автомат: патрон не выкидывает, видать, застрял. Тут подъезжает группа из подразделения "Ахмат". Подхожу к ним: "Здравствуйте, братья мусульмане!". Их генерал - здоровый, высокий мужик, услышав, в чем суть проблемы, направляет двоих бойцов мне помочь, и пока они там возились, с удивлением уточняет: "Вы же батюшка? Можете пострелять из моего оружия". Я попробовал, оно у него хорошее, с "тюнингом". Затем протянул мне пистолет "Глок".
В общем, чуть погодя мы пристреливались уже вместе, уступая друг другу очередь. При прощании обнялись. Когда они пошли к машинам, то бурно обсуждали произошедшее на чеченском языке, удивлялись, что так может держаться православный священник.
Со стороны Украины идет охота на армейских священнослужителей?
Отец Никифор: Несколько месяцев назад к нам приехал разведывательный отряд, и ребята без обиняков мне рекомендовали: уезжайте либо старайтесь слиться с окружением, потому что сформированы специальные диверсионные группы для уничтожения священников. За голову назначили 250 тысяч рублей. Так что постоянно хожу в форме, есть у меня и автомат, который обычно лежит в машине (по этой причине некоторые представители православной общины начали осуждать мое присутствие на передовой, хотя я никого не убил, не ранил). Единственно, не расстаюсь с гранатой. Почему? Чтобы не сдаваться в плен. Вернее осознаю, что физически не выдержу пыток. А информации у меня хватает, поэтому РГД-5 должна быть всегда со мной.
Но без курьеза тоже не обошлось. Как-то раз пошел к связистам, пьем вместе чай, и внезапно начался обстрел наших танковых позиций. Стремительно возвращаюсь за гранатой и не нахожу. Спрашиваю у ребят: "Где моя граната?" И тут кто-то бросил: "Представляете, у попа гранату украли!" И поползли разговоры по отряду: кто-то смеется, кто-то шлет эту историю своим друзьям. Вот так сочинили анекдот на пустом месте.
На что настраиваете себя после очередной командировки?
Отец Никифор: Настраиваю себя на то, что когда-нибудь конфликт должен закончиться. Причем по образу того, что вижу сейчас в запорожском храме, где мы молимся. Нашим народам быть вместе, жить и работать вместе, молиться вместе. Вопрос в том, как это все наладить? Самое главное - не ожесточаться. Я всегда напоминаю ребятам перед боем: "Не нужно озлобляться".
Курьез с Бесом
Иеромонах Никифор: "Без юмора на войне бывает тяжело. Помню, в первой моей командировке с нами находился боец с интересной фамилией, по ней ему и дали позывной Бес. Он занимался эвакуацией раненых. Как-то случился интенсивный обстрел, и когда чуть стихло, я стал метаться в поисках его по подразделению. Зову: "Бес, Бес, ты где?!"
Не сразу почувствовал, как солдаты из соседнего танкового корпуса стали на меня с подозрением оглядываться, кто-то ухмыльнулся, мол, батюшка умом тронулся. Потом, естественно, посмеялись над этим случаем…"
Студент Ярый и отец Нууча
В добровольческом казачьем отряде мы познакомились с инструктором по тактической медицине с позывным Ярый. Парень вырос в Краснодаре и до недавнего времени учился в Москве на менеджера. Взяв академический отпуск, юноша прошел серьезную подготовку по тактической медицине, чтобы в случае ранения эффективно оказать экстренную помощь. В итоге приобретенные навыки предопределили за ленточкой его новую профессию.
- Почему отправился на фронт? - размышляет Ярый, упаковывая болотного цвета рюкзак с аптечкой. - Сейчас здесь сосредоточилось столько сильных русских людей, что я предпочел быть с ними, а не где-либо еще. Родители знали о моем намерении, но когда объявил о своем отъезде, отец настоял: "Один не поедешь". Теперь служим вместе, присматриваем друг за другом …
У папы редкий позывной Нууча. В коротком разговоре на отдыхе он с юмором поясняет его "корень". "Я родился на суровом севере, и работница ЗАГСа в свидетельстве о рождении в графе национальность поставила слово "нууча", что в переводе с якутского означает "русский".
Фото Геннадия Аносова