Забавно, когда твои тексты бесследно исчезают. На ум приходит инвентаризация в Рязановском «Служебном романе» –
«Вы работники умственного труда, ну и мы тоже»
«Слово неприличное написано…»
«Стереть!»
Творческое сообщество либеральных обывателей кормится тухлыми мифами. Триумф формализма. Мифы о чудесном украинском контрнаступе, неминуемом развале лапотной России, непобедимом НАТО, настолько окрыляли русскоговорящих либералов, что мои тексты для несчастных – «как серпом по куриным яйцам». Русский либерализм старый побитый молью овчинный тулуп. Тряхнешь на свежем воздухе, сыплется труха.
Неужели, в недрах бандеровского прозападного режима на Украине есть сопротивление политике партии бессмертного Рейха?! Этого не может быть! Вы фсьё фрёте! Россия напала на Украину!
Престарелый евро комиссар Боррель наконец высказался – Украина должна принадлежать Европейскому Союзу. Почти два года я ждал этой фразы. Все точки расставлены. Жизненное пространство немецкого народа на Востоке – выражение принадлежит даже не Гитлеру, а где-то из эпохи Бисмарка. Когда начинаешь рассуждать, почему европейские крестовые походы на Восток обречены, на Прозе срабатывает цензура. Либералы со своими мифами словно дети не готовы распрощаться с любимыми игрушками.
Ещё один довод о слабости и несостоятельности сетевой литературы. Всё что происходит в интернете к реальности имеет весьма посредственное отношение. Искусственный интеллект безнадежно увязнет в трясине человеческих заблуждений, помножит их на вечность.
Пару недель назад над югом пронесся ураган. Замело дороги, срывало крыши, электрические провода. Люди в ужасе, небывалая стихия!
А я заглянул под снег, а там тепло и сыро, мой озимый ячмень как на дрожжах. Снег сошел, паровые поля зеленеют словно ранней весной, а кругом серость, уныние. Людям буря, убытки, беда, война, а всходам на полях жизнь. Кто заметит? Кто почувствует и поймет, что происходит на моей земле? Обыватель пройдет мимо.
Земледелие один из древнейших промыслов, но я не буду писать диссертаций на тему как получать богатые урожаи без использования минеральных удобрений и элитного посевного материала. На самом деле, всё давно известно, от особенностей подготовки почвы до сроков посева и глубины заделки семян.
Существуют модные стереотипы применения современных технологий и стандартному обывателю трудно, практически невозможно оказаться от их норм. Индустрия потребления оборотная сторона либерального мифа безраздельно властвует умами и с моей стороны самонадеянно глупо вступать с ней в борьбу. Технологии, на самом деле, буквально сотканы с философией, с идеологией. Это на своем хуторе я могу позволить себе самодостаточное существование на годы вперед. Обыватель зависим от банковской карточки, холодильника и коммунальных удобств.
Другое дело, когда либеральная обывательщина с самомнением. Попирая мою свободу, заявляется на мой хутор, на мою страницу Прозы, и начинает учить меня жизни. Как мне жить, о чем писать, думать.
Но и тут открывается интересная сторона дела – дураками иногда полезно манипулировать. Пока вороватые киевские селюки, рогули с либеральными гвоздями в головах не стесняясь, величают канцлера Германии «ливерной колбасой», а зицпредседатель Зеленский с блестящими речами гастролирует по миру, дела у России на западном фронте обстоят нормально.
Либеральные мифы о Колоссе на глиняных ногах, чудесном Ленд Лизе, украинские буржуазные националисты проглотили как наживку на крючке. Наглядный пример, каким образом можно попользовать русского либерала.
Американскому Ленд Лизу на Украине скоро два года, а «Крым и ныне там». Пока до либерала дойдет, что Байден не Рузвельт, Зеленский не Сталин, а всу не Красная армия, Россия успеет решить на Украине свои дела. Американские элиты вырождаются в Хантера Байдена с такой же неумолимой закономерностью, как советские в Галину Брежневу. Грешно этим не воспользоваться.
Ещё одно весьма полезное баранье свойство либеральной аристократии - упертость. Аристократ упорно не принимает компромиссов там, где реальность расходится с его принципами и мифами. В эпоху диктатуры Робеспьера за это свойство аристократов в Европе называли «героическими баранами». Они и теперь готовы воевать до «последнего украинца» за свои мифы.
Реальность по своей природе публично и безжалостно разрушает легендарные мифы. Не стесняясь, рубит головы королям, королевам и аристократии. Словно из подземных туннелей выскакивает на поверхность в самое неподходящее время в самом неподходящем месте.
Сегодня мир наблюдает за тем, что происходит в Палестине и приходит к выводу – нет никакого «избранного народа», люди по природе своей совершенно одинаковы. Европейцы уничтожали африканцев, индусов, евреев, цыган, славян, турки армян, японцы китайцев, Хуту резали Тутси, американцы истребили индейцев, заживо сожгли японцев в Херосиме и Нагасаки, израильтяне убивают палестинцев, и всякий раз этому найдется умное оправдание.
Существует связь между тем как ведут себя израильтяне и украинцы. И те и другие уверены в собственной мифической исключительности, превосходстве и миссионерстве. Первые как «богоизбранный народ», вторые как цивилизованный форпост между европейской цивилизацией и варварской Россией.
Демократия растаптывает мифы эллинизма, гуманизма, католицизма. Нет никакого исключительного европейского человека. Нет, и никогда не было никакого форпоста между цивилизацией и варварами.
Варвар и цивилизованный человек с удивительной легкостью при определенных обстоятельствах меняются местами.
Гуманизм - производная от великодушия с той разницей, что великодушие свойство возвышенного духа. А гуманизм упрощенная версия с расчетом на массового потребителя – миллион разменяли по рублю. В своей неистовой борьбе за демократические принципы либералы обесценивали гуманизм - «Так вот этот Швондер и есть самый главный дурак!»
В сущности ничего нового. Об этом писали Ницше, Ортега и Гассет, Булгаков, Шаламов.
Мифы вырождаются до мимолетных иллюзий «Фабрики грез», быстро обесцениваются и выходят из моды.
Россия невероятно изменилась за последние сто лет, но русский либерал не меняется, всё та же аристократическая поза «героического барана» с которого сыплется труха.
А мне нравится быть наблюдателем в Херсоне. Несомненно, свобода свойство индивидуализма. Но у свободы два глубинных истока. Свобода от ощущения превосходства и свобода от осознания несовершенства.
Когда приходит понимание индивидуального несовершенства, открываются горизонты, словно неожиданный провал под ногами. Познание собственного несовершенства это вечность. У человеческого несовершенства нет границ. Все лучшее в человеческой душе любовь, прощение, великодушие, они от глубины сознания собственного несовершенства. Свобода поиска от осознания несовершенства может быть абсолютной.
Где-то в этом месте раскалывается христианство. По природе культур православие не может быть агрессивным, оно произрастает из осознания несовершенства и смирения, либералы часто именуют православие - религией рабов. Но свобода в православной культуре абсолютная. Дух захватывает. Только за последние сто лет от перемен в России у Запада темнеет в глазах. Западу страшно. Католический мир традиционно ведет себя иначе. Свобода от ощущения превосходства ограничена. Как говорил Кант – Свобода размахивать руками заканчивается у кончика носа другого человека.
У Достоевского было чувственное понимание несовместимости богоподобного человека и человекоподобного бога. Осознание пропасти между ними. Но он держится особняком среди русских классиков. Христианство явилось на Русь в Х веке, а раскол оформился в ХI. Православие, несомненно, было эволюционной частью национального русского характера, его самых острых, чувственных граней. Они буквально пропитались друг другом. Этим ощущением и жил Достоевский.
Когда наблюдаешь за немцами в современной либерально демократической Германии, невольно удивляешься, как такая нация могла породить Бетховена, Вагнера, Гёте, Шиллера, Бисмарка, Гитлера?! Если даже киевские вороватые селюки величают канцлера Германии «ливерной колбасой». Гёте говорил – Сознание собственного несовершенства приближает к совершенству. Судя по Германии он глубоко ошибался.
Современный породистый немец сохранил в себе сильный потенциал, но в окружении бесчисленных мигрантов в Германии, которых он терпеть не может, немец жалок и смешон. Напоминает взрослого человека на детском трёхколесном велосипеде. Немцы в своём ощущении превосходства невероятно подавлены русскими. Не столько побеждены, а подавлены русской культурой несовершенства. Они готовы мириться с поражением от французов, англичан, американцев, но поражение от русских размазало Германию, потому что оно на ином ментальном уровне. Для ощущения европейского превосходства уже даже соседство с православной культурой кажется европейским элитам невыносимой.
Гёте вдохновлялся сознанием несовершенства как философ, оно порождало в его душе энергию совершенной свободы. Большой ценитель наследия эллинизма. В своих фантазиях Возрождения возводил мосты между Древней Грецией и будущей объединенной Германией. Они то и были в его представлении образами совершенства. Но как только части складывались в конструкцию, как мыслитель он утрачивал энергию свободы, становился рабом образов.
Эпоха Возрождения словно дремучий средневековый лес, украшенный рождественскими игрушками с берегов древней Эллады. Каждая ель как скелет особенного национального характера. Тряхнул дерево, игрушки слетели, остается природа в своей варварской правдивой наготе сознания несовершенства. Природа совершенствуется бесконечно. Совершенство застывает в ощущении превосходства.
Я никогда не испытывал сакральных чувств в отношении Крыма ни в одну ни в другую сторону. Я родился и рос в Эстонии, с детства остро чувствовал соприкосновение двух культур. Мои родители поступили честно, отступили из католической Эстонии в православный Херсон. Пятиться дальше я не намерен. Война была неизбежной. Счет – к господу богу, господа либералы!
Мой херсонский одноклассник Саша Штейншнайдер, сейчас в доблестных рядах всу. Сидим мы на моей плавучей даче года три назад до войны, тянем рюмочку, смеемся, вспоминаем дни далекой юности. Саня уже 30 лет преподает автодело в ПТУ. Училище в живописном месте днепровских плавней, среди огромных деревьев и старинных построек женского монастыря.
Дела в ПТУ плохи, церковь потихоньку возвращает свои владения, училище грозят закрыть. Кое как педагогический состав набирает курсантов на год, из неблагополучных семей соблазняют бесплатным проживанием и питанием. Воспитывают будущих трактористов, водителей, комбайнеров, штукатуров строителей. В целом за сто лет структура ПТУ не изменилась.
У Сани тетка в США, аккуратно шлет посылки с подарками. Саня ехать в Америку не хочет, о будущем ПТУ неопределенно вздыхает, в монахи податься тоже не желает.
- Неужели не понятно, что при капитализме вы с вашим ПТУ никому не нужны. Вы динозавры, ну год, два, три… - удивляюсь я.
Но Саша не парится. Нравится, не нравится, принимай как должное. В Киеве решат, землю и постройки разделят, Сане сообщат в последнюю очередь и он это знает.
- Слушай анекдот… - отвечает Саня, за вечер он их строчит дюжинами, а мне грустно.
- Гляжу я на тебя, Саня. Еврей? Нет, уже не еврей. Хохоль? Та нет, не хохоль. Ты, Саша - выхухоль. Зверек такой, живет то ли в воде, то ли на суше.
- Смешной анекдот, - крякнул Саня.
- Из жизни. В Херсоне старое еврейской кладбище, ещё со времен Потёмкина, помогали русским верфи подымать, флот строили. Ты там бывал?
- Зачем?!
Надо же, пишу эти строчки и случайно встретил сегодня Саню, он выходил из супермаркета с женой и памперсами. Я проезжал мимо, но буквально врезался в его упорный, тоскливый взгляд. Вышел из машины, Саня бросился обнимать меня, такого никогда раньше не было. Он знает, что мы по разные стороны, но в его объятиях словно тоска по прошлому с которым Саню уже разделяет пропасть.
- Вот, отпуск короткий дали, памперсы для бати купил, - говорит Саня, - батя уже на памперсах.
- И что теперь, Саня?
- А что теперь, вход рубль, выход десять, ничего не изменишь, - отвечает он, виновато улыбаясь.
Рядом Сашкина жена, я не хочу больше задавать вопросов, она чужой человек. Тем более, Саня не тот, кто пользуется индивидуальным выходом, делает волевой, осознанный выбор. Ему надо бежать из всу, но я не могу произнести вслух при его жене, да и бессмысленно. Мы прощаемся, обнимаемся, уже вдогонку говорю ему:
- Я был рад тебя видеть, Саня.
Он улыбается так, словно его уводят от меня под конвоем. В памяти белый Крым, генерал Роман Хлудов из «Бег» Булгакова – «У нас трагедии начинаются». Одна из первых ролей Дворжецкого на экране и играть ничего не нужно, достаточно прожить на сцене ощущениями Булгаковского героя – «Смотрю и думаю: куда бегут? Как тараканы в ведро. С кухонного стола – бух!»
Не знаю, выживет, не выживет, но какая-то роковая предопределенность в его судьбе человека утратившего корни. Часто ростки погибают от невзгод, а здоровые корни дают новые. Всю Сашину жизнь определял отец, теперь он тяжело болен, и Саша пропал. Выживем, не выживем, бог знает. А вот посидеть поболтать на моей плавучей даче уже не придется. Не о чем. Саня не парится, а я со всем этим либеральным опустошением Украины за 30 лет так и не смирился. Либерально демократические иллюзии как игрушки на ёлке бессвязны с почвой. Я никогда с ними не смирюсь.
На Прозе можно поговорить о Бандере. Не стесняясь. Моя подружка Ира во Львове, знаем друг друга больше 20 лет, последние годы любит потрындеть о Бандере. Прожужжала мне все уши в телефон – Бандера сказал так, написал эдак, утверждал вот как… У Иры двоюродный брат в Польше, Збышек.
- Ты с ним тоже о Бандере откровенничаешь? – интересуюсь я.
- Нет, ты что! Збышек пОляк, с поляками нельзя о Бандере, - шепчет Ира.
- А со мной можно?!
Всё же, поляки цельнее, основательнее, чем современные евреи и украинцы. А русским вообще либеральные демократы за последние 30 лет на голову сели. Ножки свесили, болтают ими, плюются сверху, слазить не хотят, либеральной конституцией помахивают. И не капельки чувства самосохранения. А грянет гром, начнется визг. Ещё ни один либерал не сознался, что 37 год они породили сами.
Я не хочу повторять то что снесла цензура на прозе. Пытаться передать события как удобно и нравится либералам, поддаться либералам. «Украина ведьма», пусть хранится в дневнике Сергея, автора прозы Кандидыч. Война с ощущением превосходства развивается стремительно, приближается к высшей точке – наша культура должна себя отстоять. В осознании глубины человеческого несовершенства, на самом деле, будущее всего человечества.