Игра "Зимние посиделки": http://proza.ru/2023/12/11/177
Алексей Викторович переселился в дырявый дом не то чтобы по своей воле. И не то чтобы по чужой, просто у родственников места перестало хватать. А в двухэтажном доме на Кущаева чего-то взорвалось, и всех выселили. А дед Сазоныч – это его так из-за фамилии Сазонов прозвали – в тамошней жилищной конторе дворником подрабатывал. Контора не пострадала, поскольку в полуподвале находилась, но тоже выехала. А помещение сухое, теплое с буржуйкой. Сазоныч туда и вместился.
Диван достался от конторы, стол ему одноклассник завещал, который сторожем на брошенном комбинате служил, пока не умер. Так что у Сазоныча с обстановкой все было в порядке. Единственно что его пугало – это одиночество. Но и тут повезло. Оказалось, что на жилплощадь есть еще два претендента без документов. Одного Сазоныч стал звать Шариком, а другого Мурзиком. Как выяснилось лохматому Шарику нравилось спать под столом, а рыжему Мурзику на ящике у буржуйки. Так и устроились.
В округе была тишина и развалины цехов из старого времени. Обломки покрывал снег, а тишину нарушал только невидимый трамвай, или его привидение, оставшееся от маршрута №4. Еще приходил маленький человек Филипп. Он копался в развалинах и все время что-то себе рассказывал. Однажды, на свою беду, Сазоныч встрял в его разговор с собой. Он поздравил карлика с новым наступающим годом. Филипп ответил в том плане, что новый год он отмечать не будет, потому что не с кем, а вот Сазонычу повезло, потому что в двенадцать ночи коты с собаками заговаривают по-человечески. Дед, конечно, посмеялся над дурачком, но с того дня стал поглядывать на двух своих сожителей с подозрением.
В цоколе, кроме конторы, было еще одно помещение, где хранился разный хлам с тех времен, когда он еще не был хламом. Сазоныч, как радивый хозяин, комнату освободил и прибрал. С пустынного комбината он приволок туда письменный стол и уличную скамейку. Поскольку старик не знал для чего ему лишняя комната, то стал называть ее офисом. Однажды Сазоныч, вернувшись домой, застал в офисе двух людей: мальчишку и девчонку. Они были уже большие, но еще не взрослые, и все время целовались. На улице пылила вьюга, и они остались ночевать, только мальчишка сбегал позвонить по маленькой черной коробочке туда, где “прием есть”. Девочку к буржуйке пригласил Мурзик. Сазоныч предложил ей гречки, но она сказала, что Даня принесет пиццу. Слово было новым и для деда, и для Шарика, но они не подали виду.
Потом все ели эту круглую лепешку, причем кот пытался жульничать, охотясь только за колбасой, а Шарик и Лиля на него понарошку сердились. Затем детвора пошла ночевать и стала приходить часто. Вели себя тихо, только иногда шумели и смеялись. К ним стучался Мурзик, его пускали, но не сразу.
Так наступил последний день года. Даня с Лилей пришли вечером с бутылкой шампанского, бананами и мандаринами. Все выпили по кружке, и молодежь пошла к себе. Деду Сазонычу очень хотелось спать от шипучего вина, но он чего-то ждал. Под бой курантов из радио, он решил прочитать своим домашним стихотворение, которое выписал из найденной на свалке книги. Там было про зиму и праздник.
Наконец радио заиграло и Сазоныч торжественно оглядел всех двоих присутствующих. Он одел очки, взял в руки приготовленный листок и начал: “Гав…”. Улыбнувшись глупо, он откашлялся и продолжил: “Мяу”. Шарик склонил голову набок и сказал: “Сазоныч, ты бы мне микстуры от блох купил. Мне Рекс из девятиэтажки рассказывал, что очень хорошо помогает”. У деда пересохло в горле, и он закашлялся. Мурзик положил передние лапы на стол, прищурился и произнес: “Плохие стихи, дед. Говорят поэт Пушкин хороший. А мне бы Вискаса в пакетиках попробовать”.
“Помогииите”, - заскулил дед Сазоныч как бы по-собачьи. На шум прибежали Даня с Лилей. Они сели кто под стол, кто на ящик и стали петь песни на разный кошачий лад. Им подвывал дед, а Шарик с Мурзиком исполняли припев на корявом, если сравнивать, человеческом языке.
Всем понравилась гречневая каша с бананами и шампанским. Сейчас уже никто не помнит какой это был год, но точно Новый и очень хороший.