Что отличает обычный розничный магазин от торговли через интернет? Общением между людьми. В интернет-магазин нельзя заявиться со своим товаром и поторговать, а в розничный магазин можно.
Торговцы заходят с разным товаром: книги, косметика, недорогая техника. У Глафиры этот товар вызывал некоторые вопросы. Торговцы говорили, что у них товар дешевле, потому что они не такие алчные, как их конкуренты, и им не нужно платить дорогущую аренду. Вот они и придумали такой способ торговли исключительно для нас.
Глафира пыталась вспомнить, когда она их просила так о себе заботиться, но так и не смогла. На вопросы о происхождении товара ответы были уклончивые, «весь товар со склада». Приходилось вытягивать: с какого склада, где он расположен, кто гарантирует качество этого товара, и если товар окажется ненадлежащего качества, то как осуществляется возврат?
А раз столько тумана вокруг этого товара, то и брать его не стоит. В приличных магазинах не скрывают ни кто сделал, ни из чего, ни как использовать. Интернет-магазины тоже не снимают площади в торговых центрах, однако товар от этого сильно не подешевел.
Значит, дело не только в аренде, а, скорее всего, эти предприниматели забыли про стариков (пенсии), учителей (образование), детей (пособия), медицину (лечение), Родину (армия), одним словом — отказались платить налоги.
Глафира считала, что, погнавшись за дешевизной, можно примкнуть к людям, плюющим на свою страну. И не надо потом удивляться тем, кто принял в этом участие, что их не так лечат, не тому учат и не доплачивают.
Глафира вопросом «А какую аренду вы собираетесь платить за свою торговлю?» быстро выпроваживала этот непонятный товар. Это касается того, что можно увидеть, пощупать, понюхать. Но есть товар другого рода. Заходит в магазин женщина и предлагает «финансовый продукт». Было утро, покупатели еще не проснулись, и Глафира заинтересовалась, что это за «продукт» такой и можно ли из него что-то вкусное приготовить?
Женщина объяснила, что надо найти из числа знакомых и родственников шесть или больше человек и уговорить их отдать этой бабе, которую Глафира первый
раз видела, деньги. Женщина это называла вложениями. А за это тому, кто уговорил, полагается тридцать процентов. Гениально! Можно было бы предположить, что эта дама надоела в сумасшедшем доме и ее пораньше выписали, но она достала рекламные проспекты, банковские выписки, буклеты. Все было напечатано на дорогой бумаге, счет для перечисления денег открыт в солидном банке. Первоначальные предположения о диагнозе были сняты. Глафира пошла в наступление, задав уточняющий вопрос:
— А что я еще получу с вашими тридцатью процентами?
— В каком смысле, что еще? Только деньги и все.
— Был такой персонаж, Иуда. Как вы считаете, он успешный предприниматель?
— А при чем здесь это? Какое отношение Иуда имеет к нашей финансовой компании?
— Прямое. В вашей версии история Иуды звучала бы так: вчера не было тридцати сребреников, а сегодня стало. На этом рассказ закончен. А на что ему пришлось
пойти, чем он за это заплатил, и как его уже более две тысячи лет вспоминают, вы выкинули из своего повествования. За эти две тысячи лет мало что изменилось,
декорации немного другие, у них тридцать сребреников, у вас тридцать процентов, но суть осталась та же. И мне вы предлагаете предать знакомых за деньги.
Скорее всего, эти люди потеряют все, что отдадут, и обвинят в этом меня, а не вас, потому что они мне поверили. На этом ваша контора и держится. А как долго и
чем придется потом за это расплачиваться, вы умалчиваете. История учит, что предал, взял деньги, начинай присматриваться к деревьям.
Женщина развернулась и молча вышла. Но нескольких единомышленников в других отделах она приобрела. Глафира считала, что всегда есть что-то еще. Это не деньги предлагают, а что-то сделать за деньги, и цену, которую придется заплатить, лучше сразу осознать.
Как-то давно почти такой же разговор был у нее с дедушкой. Глаша собралась положить деньги в банк под проценты, невинное с виду занятие. Дедушка нахмурился и спросил:
— А зачем тебе это надо?
— Чтоб денег было больше.
— Вроде бы ты одета и сыта, а собралась утяжелять жизнь других людей.
— Не собираюсь ничью жизнь утяжелять.
— Банк отдаст эти деньги нуждающемуся человеку, и жизнь его станет еще труднее, он вынужден будет работать на тебя и на банк, чтобы все вернуть.
— Это не мной придумано!
— Да, это придумали другие люди. Но принимать в этом участие или нет, решать тебе. Мало ли кто что на Земле придумал, мало ли сколько людей это поддержали, выбираешь ты и ответственность несешь тоже ты. Дедушка не читал нотации и не пускался в долгие проповеди о смысле жизни, замечания делал кратко и
доходчиво: «Не к лицу тебе это, Глафира!» Эта фраза не относилась к одежде или макияжу, она относилась к поступкам и высказываниям. В ответ следовало эмоциональное объяснение: «А вот они! Посмотри сам! Да как же так!» Дедушка спокойно выслушивал эту пламенную речь и весело парировал: «Все, что ты сейчас рассказала, это к их лицу, а не к твоему! Не позорь предков, думай
о потомках!» Глафиру эти наставления не особо интересовали, и она выбрала дорогу, про которую заранее было известно, что будут потери, то ли коня потеряешь, то ли
себя, то ли и то и другое. Почему-то стала слушать совершенно чужих ей людей, не особо задумываясь, кто эти люди и что ими движет. А когда опомнилась, то осознала, что никто из этих новых проповедников счастья не выдерживает с дедушкой ни физическую, ни интеллектуальную, ни духовную конкуренцию:
— Может, они свободно разговаривают на семи языках?
— Может, участвовали в битве за Севастополь?
— Может, обладают оперным голосом и наизусть исполняют десятки арий?
— Может, умеют принести радость в любую компанию? Может, их только и ждут, как ждали гости прихода дедушки?
— Может, владеют элементами рукопашного боя и никогда не используют это на людях?
Глафира, несмотря ни на что, верила в людей и старалась дать им шанс: «Хотя бы могут “Евгения Онегина” наизусть прочитать?»
И когда выяснилось, что люди, которые стали оказывать на нее влияние, и в подметки дедушке не годятся, она задумалась: «А почему она их советы приняла, а
дедушкины отодвинула?» И главное, дедушка не только понимал Глафиру, но и любил ее всем сердцем и поэтому желал ей только хорошего, а этим чужим людям нет до нее никакого дела. Как говорится, лучше позже понять, чем не сделать этого никогда.