Обречённый сторож
Для отдохновения от трудов праведных у меня несколько маршрутов: на озеро, в лес и на речку. Так вот первый проходил через дачные участки со сторожевыми собачками. Та иль другая грозно тявкнет раз-другой ради приличия, а вот одна непременно заливалась протяжным лаем. Конура её, по странному разумению хозяина, ютилась не у ворот, а в самом конце дачи. Да и со временем уловил в лае более печали и тоски, чем угрозы.
А раз стояла зима и дачи пустовали, то я, по-своему обыкновению, начал заводить с ней беседы. Пока говорю, она вся внимание, но только в сторону озера — тут же подымает лай.
Как-то кинул ей большую кость с мясом, но не добросил. Поругал себя за эту затею, ибо такое дело точно не понравится её хозяину. Лишь бы не нарваться на него!
С неделю после этого ходил по другим маршрутам. Иду, значит, в очередной раз и слышу её лай, но уже от самих ворот. Подхожу, а он без ошейника. Чёрт, этого мне ещё не хватало. Ругаю его, что ведь мог повредить себе шею. И тут собака встала во весь рост, упершись лапами в сетку рабицу. Тогда я силой надавил руками на сетку, выгнув её книзу. И здесь произошло событие, удивившее и поразившее меня: собака положила голову на мой локоть и закрыла глаза. Не исключаю, что она даже мурлыкала по-своему, по-собачьи. Свободной рукой я гладил её и говорил ей много разных приятностей. Мне до слёз было жаль этой прекрасной собаки, возможно, не знающей ни ласки, ни доброго слова. Вечный сторож на вечной привязи! Ни игрищ, ни забав, ни даже обычной прогулки. Как не посочувствовать братьям нашим меньшим. Но я понимал, что не имею права находиться здесь с чужой собакой. Мало мне брошенной ей кости, так влетит ещё за ошейник и за изгородь. Силком оторвал себя от собаки, сделал ручкой и до озера.
А уже на обратном пути сказал себе: " Всё, нужно с этим завязывать". Озабоченный возможными перипетиями, слишком поздно заметил здоровенного мужика, который, видимо, издали увидел и поджидал меня. Предстоял неприятный разговор.
Не успел ему кивнуть, как тот приступил к допросу.
— Это вы подкармливаете мою собаку?
Отрицать было глупо, ибо тут ходили одни рыбаки.
— Она так сильно лаяла и я решил, что она голодная.
— Не нужно! Я сам позабочусь о своей собаке.
— Хорошо, понял, больше не буду.
— И это из-за вас она выскочила из ошейника!
— Все собаки рвутся на волю. Тем более, если их не выгуливать.
— Ты что, собрался меня учить?!
В голосе его зазвучали угрожающие нотки.
— Давайте спокойнее. Я же вижу: собака вовсе не сторожевая. А на постоянной привязи ей недостаёт движения и общения.
Похоже, я попал в точку и он малость смягчился.
— Знаете, вы влезли промеж нас и я не узнаю своей собаки. Между прочим, на озеро можно пройти и в обход моего участка.
— Ладно, впредь только в обход.
Мы расстались с холодком, ибо, своим вторжением в собачью жизнь, я всё ж причинил ему лишние хлопоты.
В дальнейшем, как и положено, соблюдал условленную сделку. Но у собаки свои незримые нити связи. Она слышала и узнавала меня издалека и лаяла даже после манёвра с обходом. Но более всего занимательной была её реакция на моё возвращение с озера. В метрах ста от конуры пролегала развилка обходной дороги. Так вот собака ждала до самой развилки и только я делал два шага в сторону, то есть отдалялся от неё, то поднимался такой жалобный лай, хоть обратно воротись. И это повторялось многократное число раз. Таких способностей к геолокации, с точностью до метра, от собак не ожидал никак.
Бывало, в редкие дни, собака безмолвствовала. Меня сильно подмывало пройтись подальше и убедиться, что она отвязана. Но раз я дал мужское слово, то должон был его держать. Так хочется верить и надеяться, что мне всё ж удалось растопить ледяное сердце её хозяина.
Ротвейлер
Наведался я раз к одному своему другу-холостяку. Смотрю и не верю глазам: в коридоре лежит пёс-красавец ротвейлер. Ещё с детства друг был отмечен повышенной собакобоязнью, а тут на тебе: с таким боевым псом.
— Как прикажешь это понимать?
— Да сосед просил приглядеть недельку.
Сразу засомневался в его искренности. Жить неделю с собакой ради какого-то соседа!? На такую жертву он мог пойти только ради сердечных дел. Бог с ней, с его зазнобой, но пёс-то каковой — я аж загляделся.
— А отчего он такой понурый?
— Да подругу требует. Ничего, перетерпит малость, вскоре должен приехать.
— Ты с этим делом не шути! Это тебе не комнатная собачка, а служебная. Ему вынь да положь. А не то махом яйца оторвёт.
Друг аж побледнел. Я подошёл к ротвейлеру и опустился на корточки.
— Как тебя зовут?
— Мартин!
— Ну что, Мартин, хочешь познакомиться с одной прелестной сукой? И живёт она тут поблизости.
Ротвейлер оторвал голову от лап, глаза его оживились.
— Одно твоё слово и через час она будет здесь. И вы сможете уединиться вдвоём хоть до утра.
Ротвейлер вскочил на ноги и пришёл в движение. Друг мой был ошарашен.
— Еженедельник есть? Только свежий.
Под рукой оказался только прошлый номер, а ближайший киоск был совсем не рядом. И решили так: авось подвернётся хоть завалящая.
Ротвейлеры из списка отпали сразу, за ними все крупные собаки и пошла одна мелюзга, но даже здесь всё подряд было повязано. Ротвейлер упорно не отходил от нас. Видимо, он понял, что решается его судьба. Наконец нам улыбнулась удача с одним бульдогом. Да и то оттого, что хозяин оказался уж больно разборчивый. Друг мой долго объяснял, что к чему и я, не дожидаясь гудков, вырвал у него трубку.
— А сейчас я передаю трубку ротвейлеру. Он подтвердит, что у него лучшая родословная в городе ... Мартин, давай, скажи ему.
И Мартин, что было мочи, пролаял пару раз.
— Ладно, уговорили. Приедем к вам.
По нашим лицам ротвейлер определил, что дело в шляпе и отметился длинной руладой.
Довольные, удачным раскладом, мы приступили к чайку. Правда, друг хотел подкормить ротвейлера перед первым серьёзным испытанием, а я рассудил, что впроголодь отдачи от него будет больше. Но выяснилось, что у Мартина на этот счёт было совсем другое мнение. Только разлил себе чаёк и поднёс ко рту любимый эклер, как ротвейлер, совершил молниеносный бросок и слизнул сладость, переправив его в свою пасть. С моих губ и носа стекала собачья слюна, а ротвейлер ждал подачки. Я отвесил ему шлепка по морде, но глаза его прям как светились: "Ещё один эклер и можешь меня убить!". Вытерев салфеткой собственную морду, прочёл Мартину нотацию:
— И это есть твоя благодарность за наши старания и хлопоты! Неужель нам жаль этих чёртовых эклеров, если б только на свиданке они могли тебе помочь. Да знаешь ли ты, что от сладкого у тебя может начаться понос, аллергия и вздутие живота. И что мы скажем хозяину бульдога, если ты не сможешь ничего изобразить?!
Пристыженный Мартин ушёл из кухни в конец коридора.
Вскоре пришла невеста с хозяином. Удивлённый ротвейлер переминался с ноги на ногу и, ища спасения, повернулся ко мне: "это что же, на коленях мне с ней". Я развёл руками, мол, "для первого раза, в качестве испытания, сойдёт и бульдожина". А та не собиралась долго ждать и, обнюхав, начала покусывать нашего ротвеллера в грудь и шею, всё более распаляя ег. И мы оставили их одних в укромном месте. Но хозяин бульдога держал процесс под контролем, пока не убедился в сотворении таинства.
Как нежданно появилась невеста, также быстротечно она и исчезла. Но каково прибавилось энергии у Мартина — носился как шальной и крушил всё подряд. И потому, по-быстрому покормив его, вывели на прогулку для разряда энергии.
Спустя время, сидим мы у друга и соображаем "по-50". Он уже без ротвейлера, но разговор идёт вокруг него.
— До сих пор поражаюсь, как это ты смог шлёпнуть его по морде. У меня чуть сердце не остановилось.
— Это трудно объяснить. Вот ты, например, физически сильнее меня. У каждого из нас свой набор определенных выделяющихся качеств. Возможно, мои предки имели навыки работы с собаками, что и передалось мне по наследству.
Мы слышим, как кто-то скребётся по двери и уже знаем, кто там. Друг открывает и Мартин, чуть не свалив его, устремляется ко мне. Но без дозволения соседки, я остерегаюсь проявления своих чувств и она даёт мне отмашку.
Друг мой жалуется подруге на такой вот произвол.
— Больше недели кормил его, поил, вставал ни свет ни заря и водил гулять. А этот хмырь часик посидел с ним и стал его лучшим другом. Нет, больше с собаками я не дружу.
Его подруга смеётся и обнимает его.
— Так Мартин знает, что твоё сердце всецело принадлежит его хозяйке. А за тот самый час он же выяснил, что собак я люблю больше, чем женщин и буду верен им всегда.
Спаситель
Эта бабушка не понравилась мне сразу — противная и крикливая. В первый же день нашего заселения в дом, она устроила скандал. Наша вина состояла в том, что посмели без её разрешения, как управдома, спустить вниз строительные козлы с лестничной площадки. Пришлось послать её подальше.
Даже спустя долгие годы, пока оставалась она управдомом, отношения у нас были натянутыми. И только потом, когда её постиг старческий маразм, она стала жалостливой и плаксивой.
Как-то эта бабусь перехватила меня и увилась за мной, так что пришлось остановиться и выслушать её.
— Видит бог, как я в него верую и всегда молюсь за всех нас. А особенно за вас и вашу семью. Я же вижу, какой вы добрый и прекрасный человек.
— Бабушка, я спешу! Говорите, в чём дело.
И она поведала о том, что им не стало житья, как вернулся из заключения ворюга с нижнего этажа. Чуть ли не каждый день там собираются его дружки и варят наркоту. А они со стариком от удушья лезут на стенку. Рассказ её подчас прерывался плачем и хныканьем. Я тут же вспомнил её сына, изредка гостившего у них и имевшего достаточно внушительные размеры, чтоб вразумить любого.
— Так у вас же есть сын! Вы его для чего рожали?
— Да вы что! Он у меня весь больной! Они его убьют!
— Ещё есть телефон доверия. Звоните им!
— Они всё равно узнают. И убьют меня.
— Бабушка, как у вас всё складно: убьют сына, убьют вас — выходит, лучше уж убьют меня.
— У вас родственники в органах. Никто вас не тронет.
— Вашими бы устами ... Мы — пришельцы, на нас и так все косят. Поднимайте на ноги родню. Всё, разговор закончен!
Развернулся и пошёл прочь.
Но если что засело в голове бабуси, отвязаться от неё было невозможно. Как ни выйдешь или с возврату, она непременно торчит у подъезда. На глазах мировая печаль, а то и с мольбой ухватит за руку — вынужден был конкретно нагрубить ей. После чего вроде оставила в покое, но маячить всё ж не перестала.
Раз, весь измотанный, иду с ночной вахты и навстречу из подъезда бабушкин "друг". Поздоровались, то да сё и сам не понял, как это у меня выскочило.
— Слушай, эта бывшая управдомша плачется и убивается. Закрывал бы что ли вытяжку и выдувал вентилятором в форточку.
Ворюга-наркоман изменился в лице и холодно отвернулся. А я уже с опозданием осознал свою промашку и ругал себя последними словами. Пословица "Утро вечера мудренее", конечно же, в самую точку, но никак не подпадает под утро после ночного бдения. И как назло как раз в такой момент и подвернулся этот подлец под руку.
Что тут станешь говорить? Придётся разгребать! Не извиняться же перед наркобандитом.
На всякий пожарный, я всегда носил складной ножик, но после таких делов перешёл на более серьёзный охотничий нож. В кармане уже не поносишь, приспособил под него наплечную сумку, где тот как раз умещался по диагонали. На улице был предельно осторожен, ходил быстрым шагом и не допускал, чтоб шли за спиной. При обгоне отходил в сторону и пропускал, пребываючи наготове. Так прошло более месяца, но как чувствовал — уже скоро.
И вот вновь после второй подряд ночной вахты выхожу со служебного автобуса и своим привычным маршрутом, не по дорожке вдоль дома, где встречные и поперечные, а как придётся. Внимательно осмотрел парковочку машин — никого. Прошёл с десяток метров и вдруг раздался собачий лай. Оглянулся и мельком разглядел собаку, лающую в сторону парковки, а боковое зрение выхватило быстро идущего на меня молодого парня. Я развернулся, опустил руку в сумку, что заране была открыта, и ждал. От него не укрылось моё движение и его отнесло в сторону дорожки. В руке его был предмет, завёрнутый в тряпицу и по контуру схожий с гаечным ключом. Я прибавил за ним шаг. Тут парень сошёл с дорожки и двинулся вдоль торца здания. Вокруг были редкие пешеходы и потому я прошёл чуть дальше, тоже свернул и остановился на дорожке напротив. К торцу примыкал забор строящегося комплекса и потому ему оставалось только обратным ходом, раз я перекрыл ему выход на дорожку.
В десяти метрах стоял парень, который намеревался меня убить и я не мог просто так его отпустить. Погоди, сволочь, ты у меня тож познаешь страх смерти. И вот последний пешеход с удивлением отметил нашу немую сцену и скрылся. Сняв с плеча сумку, я просунул туда левую руку, чтоб в случае чего смягчить сумкой удар гаечного ключа и двинулся к нему, придерживая правой рукоять ножа внутри сумки. Видимо, он решил, что это только страшилки и грозно поднял своё орудие. В трёх метрах от него, выхватив охотничий нож, я бросился на него. Парень исторг дикий вопль и рванул назад. Его испуг только раззадорил меня и погнался за ним. Но узрев прохожих за торцом, водрузил нож на своё место. Парню наперерез с лаем бросилась та же собака, но тот отогнал его отмашками ключа. Пока застёгивал молнию сумки, я отстал, но зато собака следовала по пятам. Минут десять бежал за ними, но парень мчался как ветер и не прямиком, а петлял по переулкам. Да и спасающий свою шкуру всегда проворнее нагоняющего. Вскоре потерял их, не стало слышно даже лая собаки. Наугад побродил туда-сюда, уже больше искал собаку, чем его. И, отчаявшись, повернул назад.
После пробуждения, лежа в лёжку, анализировал происшедшие события. Чётко и ясно осознал, насколько же был близок я к криминалу. И главной причиной здесь был передоз переутомления после ночных смен, когда мною овладел звериный инстинкт.
Но если б не собака, мне точно была бы там хана. Непременно нужно её найти. Но как? Если не успел запечатлеть, разве что один светло-жёлтый окрас. Прогнал в памяти собачек, которых подкармливал колбасой перед магазином. Возможно, какая-то из них решила меня отблагодарить. Как же всё-таки собаки легко вызнают источник опасности. Даже не на них самих, а вообще как таковой.
Поднялся и отправился на поиски собачки. Увы, ни в этот день, ни после, сыскать её мне так и не удалось.
Ещё долгое время я был начеку. Но, видимо, мои вражины смекнули, что раз за меня тут все местные собаки, то и совладать со мною будет не так-то просто.
Я был готов на всё ради тебя, а ты как в воду канул. А на память даже ни имени твоего да и было ли оно вовсе. И в утешение мне один лишь облик твой. Но ты всегда пребудешь в моём сердце! Под именем Спаситель!