Когда ключ с лязгом поворачивался в замке, возвещая об уходе хозяев, он становился видимым. Зачем – он и сам бы объяснить не смог, но почему-то изо дня в день, оставшись в одиночестве, приобретал облик лохматого существа с огромными глазами и остреньким носиком, которое периодически видел в зеркале. А из сторонних наблюдателей его мог видеть только хозяйский кот, с которым они были даже чем-то похожи, впрочем, коту он и так был видим всегда.
Он бродил по комнатам, часами сидел на подоконнике, глядя на улицу, куда практически не выходил. Иногда играл с котом, подбрасывая вверх его мячики и плюшевых мышек, и веселился, глядя как кот на лету ловит падающие игрушки. Хозяева любили кота. А о его существовании даже не догадывались. Показываться на глаза людям ему было строго-настрого запрещено с самых древних времён.
Зато кот делился с ним едой, которую тому всегда оставляли в избытке.
Около трёх сотен лет он прожил в большом деревенском доме из толстых брёвен, в котором и появился на свет. Как и когда это произошло, он совершенно не помнил, но дом помнил в малейших деталях. Там всегда было тепло и уютно, а хозяева знали о его существовании, хоть и никогда его не видели, постоянно оставляли ему немного еды и блюдечко с молоком, а некоторые иногда даже разговаривали с ним, уважительно называя «дедушко-хозяюшко». Правда, он ничего не отвечал, поскольку не умел говорить, но время от времени давал им знать о своём присутствии и о том, что любит их, прыгая по стенам и потолку весёлым солнечным зайчиком.
Вместе с ним и хозяевами в доме постоянно жили коты. На улице ещё жила собака, а в дальнем углу двора в постройке попроще – ещё какие-то большие животные, издававшие время от времени странные громкие звуки. С котами он дружил, собака его боялась и всегда пряталась в собственный маленький домик, когда он изредка выглядывал во двор и бегал наперегонки с курами, а в дальний дом с животными он никогда не ходил – там была чужая, неведомая и опасная территория.
Хозяева и коты старились и умирали, и когда это происходило, он тихонечко плакал в укромном уголке. Он любил их всех. И всегда старался помогать, чтобы в доме было тепло и уютно. Когда его просили, он помогал искать потерянные вещи. Поскольку он видел весь дом целиком, делать это не составляло никакого труда. Найденную вещь он просто выкладывал на видное место. А ещё охранял дом от пожара, гася иногда вылетающие из печи искры, и от проникновения всяких гадких сущностей, вроде кикимор с ближних болот, которые невесть зачем время от времени пытались попасть в дом, а также внимательно следил, чтобы мрачные посланники, приходившие для того, чтобы забирать умерших, не задерживались ни одной лишней минуты.
Иногда он воровал у хозяев ножницы. Его завораживали эти несложные механизмы из двух подвижных лезвий с колечками для пальцев на концах. Стащив со стола оставленные без присмотра ножницы, он гладил их и с удовольствием двигал их лезвия, а затем складывал в угол под печкой. Случалось, что хозяева просили его вернуть пропажу. В некоторых случаях он с сожалением возвращал свою добычу на прежнее место, но чаще всё же оставлял себе. Коллекция за сотни лет накопилась весьма внушительная, и иногда он проводил немало времени, с удовольствием разглядывая и перекладывая свои сокровища.
Но потом случилось непоправимое. Однажды хозяева начали укладывать свои вещи в сундуки, чемоданы, или просто увязывать в большие узлы. В доме царило оживление, которого он не мог понять.
Когда все вещи были упакованы, во дворе дома появилось огромное сооружение на колёсах, рычащее и исторгающее удушливый дым. В большой ящик сверху хозяева начали укладывать свой скарб. Хозяйка во время этой погрузки подошла к печке, и бросив под неё несколько зёрнышек, негромко пробормотала:
- Дедушко-хозяюшко, поезжай с нами на новое место…
Теперь он понял, что хозяева уезжают в новый дом. Впервые в жизни.
Он опрометью выскочил во двор, забрался в уставленный сундуками и узлами большой ящик наверху страшного механизма, который хозяева называли «машиной», и спрятался среди знакомых вещей. Он, конечно, очень сожалел о своей коллекции ножниц, которую не мог взять с собой. Но хозяйка позвала, и по древнему закону он должен был следовать за ней… А ножницы… что ж… он надеялся, что на новом месте соберёт новую коллекцию.
Впервые в жизни он увидел столько неба. Раньше он был убеждён, что мир за пределами дома ограничен высоким забором двора. Но оказалось, что он намного, намного больше…
Новое жилище хозяев весьма неприятно его поразило. Дом вроде как был один, но как будто составленный из нескольких, половина которых даже стояла поверх нижних. Внутри не было печки, а стены были тонкими и какими-то настолько шершавыми внутри, что, проходя сквозь них, нетрудно было оцарапаться. В соседних домиках, которые жильцы называли «квартирами», жили совсем другие семьи, там были другие запахи и незнакомые вещи, всё это было чужим и неприятным.
Из окна он видел, что неподалёку стоят ещё такие же странные дома.
После исследования окрестностей своего нового места обитания он твёрдо решил больше не выходить за пределы хозяйской квартиры.
Жизнь здесь радикально отличалась от привычной ему деревенской. Ему почти не приходилось следить за порядком – всё и так было разложено по шкафам и полочкам, никаких искр из печки не летело, поскольку вместо печки на кухне стояла газовая плита, и кикиморы не пытались проникнуть в дом - видимо, болот поблизости не имелось. Поэтому и занятий у него почти не было. Правда, хозяйка по-прежнему оставляла ему в углу за кухонным шкафом блюдечко с молоком и немного хлеба, чем вызывала недовольство повзрослевших сыновей.
Вскоре после переезда в квартире появился странный ящик, называвшийся «телевизором», в котором можно было видеть разные движущиеся картинки и истории. Он довольно быстро научился его включать, и, оставаясь один, нередко подолгу смотрел на эти бегущие картинки, которые назывались «фильмами». И потихоньку начал привыкать к новой жизни.
Но всего через пару лет всё снова изменилось. Сначала двое людей в белых халатах, которым помогал старший сын, вынесли хозяина из дома на носилках и увезли куда-то на машине с красными крестами. Старая хозяйка проплакала весь вечер и весь следующий день. Потом плакала ещё много раз.
Хозяин больше не вернулся. А на старом комоде появилась его фотография в чёрной рамке.
Не прошло и полугода, как та же машина увезла и хозяйку. Наблюдая в окно за процессом её погрузки на носилках внутрь машины, так же, как и ранее хозяина, он понял, что больше её не увидит.
Младший из сыновей вскоре уехал, и теперь хозяевами квартиры стали старший сын, его жена и внуки старых владельцев. Они совсем не обращали на него внимания, и лишь ругались иногда между собой из-за пропавших ножниц, ни разу при этом не попросив его вернуть пропажу. Ни хлеба, ни молока ему больше не оставляли. Правда, спустя немного времени в квартире появился кот, с которым он быстро подружился, и который делился с ним едой.
Но тем не менее он чувствовал себя совершенно потерянным. Впервые за несколько сотен лет жизни он оказался не нужен хозяевам.
Какое-то время он пытался обратить на себя их внимание, передвигая или роняя разные предметы и звеня посудой в серванте. Но всё было бесполезно. Некоторые его поступки вызывали немалое удивление хозяев, но о нём при этом никто так и не вспомнил.
Вот потому все его занятия свелись к хождению из одной комнаты в другую, сидению на подоконнике и – в отсутствие хозяев – просмотру фильмов по телевизору. Иногда он играл с котом, вспоминая его собратьев, живших вместе с ним в деревенском доме, или перебирал свою коллекцию ножниц, которая, правда, ни в какое сравнение не шла с прежней, брошенной им при отъезде со старого места жительства.
Он чувствовал себя совершенно лишним в этом доме, ещё недавно родном и уютном, и ощущение это терзало его, как изощрённая пытка. Однако в тот момент худшее было ещё впереди.
Через некоторое время заболел, а потом умер кот. Хозяева горько оплакивали его. Он и сам испытал настоящее горе, одновременно думая о том, что вот сейчас, в момент общей беды, хозяева могли бы вспомнить о нём, и вместе им было бы немного легче перенести потерю. Но они по-прежнему его не замечали. Как это ни было ужасно, но ему пришлось признать страшную истину – нынешние хозяева попросту даже не верят в его существование…
А когда хозяева начали укладывать вещи, он уже понимал, что с собой его в этот раз не позовут и скоро он останется совсем один.
Так и случилось. Проводив взглядом машину, увозившую хозяев со всеми их пожитками куда-то в новую жизнь, он ещё долго сидел на подоконнике. Он не надеялся на чудо, не ожидал, что они вдруг поймут, что его забыли и вернутся. Он просто не представлял себе, как жить дальше…
Несколько дней он провёл в бессмысленных хождениях по опустевшей квартире, а также наблюдал в окно, как к дому подъезжали машины, и обитатели других квартир загружали в них свои вещи. Потом наконец решился выйти за пределы своей территории.
Он прошёлся по всем квартирам. Дом был пуст. Кое-где валялись брошенные вещи, за которыми определённо никто не собирался возвращаться. Некоторые из них он подобрал, чтобы укрываться ночью – с каждым днём становилось всё холоднее, а железные решётки под окнами, которые раньше с осени становились тёплыми, в этом году не нагревались. А земля на улице покрылась снегом…
Дни становились всё короче. Иногда он выкладывал различные фигуры и узоры из ножниц прямо посреди комнаты – опасаться чьего-либо появления больше не было необходимости. А голод становился всё ощутимее.
По древним, придуманным кем-то законам, обязательным для исполнения всеми сущностями вроде него, он не мог покинуть дом. Но и оставаться было всё более и более невыносимо. Он не видел никакого выхода.
Решение проблемы пришло само собой. Оно было кошмарным, сопровождавшимся страшными ударами, сотрясшими дом одним ужасным утром, пока он ещё спал. Перекрытия и стены затрещали и начали с грохотом рушиться. Не успев толком осознать происходящее, он бросился прочь из дома, спасаясь от падающих обломков.
Оказавшись на улице, он увидел огромную машину, громадным тяжёлым шаром, раскачивающимся на толстой верёвке, разбивавшую дом, на глазах превращая его в груду щебня и щепок, наподобие той, в которую уже был обращён один из соседних домов. Он с ужасом смотрел на сокрушительные удары шара, почти парализованный страхом.
- Это что за страшилище?! – услышал он неподалёку и обернулся на голос. Человек в грязной телогрейке указывал прямо на него. Он был видимым!
Он напрягся изо всех сил, стараясь вновь исчезнуть из виду людей. Но ничего не вышло.
- Кот такой, наверное… - не очень уверенно ответил второй человек. Они определённо его видели!..
Не пытаясь больше вернуться в невидимое состояние, он бросился бежать. По-кошачьи, на четырёх лапах, торопясь скрыться в ближайших кустах. Вслед ему раздался свист, а рядом с ним в землю врезался камень. Парой секунд позже он влетел в кусты.
Отдышавшись, он осторожно выглянул из своего укрытия. Сквозь сетку голых веток он видел, как люди в грязной одежде доломали до основания его дом и принялись за следующий.
Через несколько часов сгустились сумерки, и страшная машина с грохотом и лязгом уехала. Наступила тишина.
Он осторожно выбрался из кустов и осмотрелся. Вокруг были только развалины разрушенных домов и ни одной живой души.
Вернувшись на развалины своего дома, он увидел наверху груды обломков ножницы из своей коллекции. Он сильно замёрз.
Среди строительного мусора он сумел разыскать старое рваное пальто, которое покрыло его целиком, касаясь земли, и разбитые ботинки. Одевшись, почувствовал себя немного лучше. Но постигшая его страшная катастрофа почти лишила его каких-либо ощущений.
Он побрёл по обледеневшей дороге в сторону множества горящих огней. Пройдя по мрачному разрушенному району, он оказался среди них. Место, куда он попал, называлось «городом» - он не раз видел похожие по телевизору. Там были широкие улицы, много людей и фонарей. Снова стать невидимым он по-прежнему не мог, поэтому попытался хотя бы немного увеличиться в размерах, чтобы не совсем уж путаться под ногами прохожих. Но как он ни старался, вырасти выше пояса идущих мимо у него никак не получалось. С горечью вспомнил он о том, как упирался головой в потолок в старом деревенском доме, когда надо было напугать и прогнать кикимор.
Пробираясь почти вплотную к стенам, чтобы поменьше попадаться на глаза людям, он шёл и шёл по улицам, пытаясь осознать своё положение и представить, как ему жить дальше. Домовой по древним законам должен был жить в доме, а дома он теперь окончательно был лишён.
Он страшно измучился за этот кошмарный день, едва волочил ноги в непривычных тяжёлых ботинках, и, наконец, свернул с освещённой улицы во двор одного из домов, где царил полумрак. Там через несколько десятков шагов он обнаружил возле самой земли небольшое окно. Забравшись в подвал, он свернулся калачиком у тёплой трубы и мгновенно заснул.
Потекла трудная однообразная жизнь. Днём он выбирался из своего убежища и бродил по окрестностям в поисках еды. Он знал, что не может умереть от голода, но чувство это было настоящей пыткой.
А ещё вокруг летало огромное множество злых чёрных теней, невидимых для человеческих глаз. Они совсем не походили на кикимор, но по отношению к людям имели явно недобрые намерения. Некоторые из них даже зависали напротив него, но, рассмотрев и не найдя для себя ничего интересного, улетали дальше. Постепенно он перестал обращать на них внимание.
Вскоре он заметил места, где люди ели и нередко оставляли объедки. А поскольку еды ему требовалось совсем немного, то проблема вроде как отпала. Правда, из этих мест его часто выгоняли служители, даже грозили побить, поэтому пробираться туда приходилось очень осторожно… Но всё же это был выход.
В морозные дни он просто сидел в подвале возле тёплой трубы. Но однажды, вернувшись с очередной прогулки, он обнаружил на привычном месте компанию грязных дурно пахнущих людей, которые тут же заорали на него и начали грозить кулаками. Он поспешил ретироваться.
Теперь искать место для ночлега стало совсем трудно. Подъезды, подвальные окна и отдушины в основном были заперты на замки или закрыты решётками, сквозь которые в видимом состоянии он пройти не мог. Найти даже самый простой закуток, где хотя бы не дул ветер, было очень сложно.
Тем временем на улицах и во дворах стали появляться яркие разноцветные гирлянды и украшенные игрушками ёлки. Он хорошо помнил это время, которое его старые хозяева называли «Рождеством» или «Новым годом». В оставшейся где-то в далёком прошлом жизни с наступлением этих дней все веселились и дарили друг другу подарки. Что-то вкусненькое доставалось и ему из рук старой хозяйки. Вспомнив об этом, он сел возле стены дома и горько заплакал. Он понимал, что жить ему осталось уже недолго. Домовой не может существовать без дома. Смерти он совсем не боялся, даже скорее воспринял бы её как избавление от страданий. Но она никак не приходила...
Однажды в скоплении тяжёлых туч, постоянно висящих над городом, вдруг появился просвет. Луч упал прямо на него, как будто кто-то сверху высветил его мощным прожектором. Ему даже показалось, что в этом луче спустилась из-за туч светящаяся фигура. Существо несколько секунд смотрело на него, неодобрительно качая головой, и он подумал, что смерть наконец пришла за ним. Он даже улыбнулся при этой мысли. Но луч потускнел и погас, и он снова остался один посреди холодного серого пространства.
В один из дней накануне праздников он уже привычно брёл по улице безо всякой определённой цели. Он как обычно старался держаться поближе к стенам домов и не попадаться на глаза людям. Несколько раз, увидев его, молодые женщины со словами «Ужас какой!» или «Ну и урод!..» буквально убегали от него подальше. А замешкавшись где-нибудь на переходе или другом открытом пространстве, вполне можно было получить пинка, после одного из которых ему пришлось довольно долго отсиживаться в углу, пока боль не утихла. Так что люди были довольно опасны. И он, конечно, помнил об этом…
Но, заворожённо заглядевшись на особо красивую гирлянду, он не заметил ледяную катушку, поскользнулся, и, пытаясь не упасть, выкатился на середину тротуара прямо под ноги рослому парню с бородой и длинными волосами. Он был одет в кожаную куртку, потёртые джинсы и сапоги с множеством блестящих заклёпок и, казалось, упирался головой прямо в небо. Это был один из самых опасных типов людей.
Домовой сжался в комок и зажмурился, ожидая удара. Пинок таким сапогом мог надолго отправить его в отключку…
Но удара не последовало. Открыв глаза, домовой увидел, что парень присел на корточки напротив и внимательно смотрит на него.
- Ты чего, старичок?.. – через несколько секунд спросил он. – Потерялся?
Ещё ни разу в жизни домовой так не жалел о том, что не умеет говорить. Ему так хотелось ответить, что от бессилия слёзы сами потекли из его глаз.
- Ну что ты, что ты?.. – парень вдруг взял его за плечи. – Ты немой, что ли?.. Ничего страшного… Пойдём-ка… Ты... есть хочешь?..
Едва сдерживая слёзы, домовой кивнул.
- Ну и прекрасно, - парень поднялся во весь рост, снова уперевшись головой в облака. – Пойдём, тут приличная забегаловка за углом…
Он направился к ближайшему переулку. Домовому пришлось почти бежать, чтобы не отстать от незнакомца, которого он уже боялся потерять. А тот, заметив, что новый приятель едва поспевает за ним, усмехнулся и сбавил шаг.
Через несколько минут они вошли в небольшое светлое помещение с несколькими столиками внутри. Здесь пахло едой и было тепло.
- Садись здесь, - парень бросил свою куртку на сиденье возле одного из столиков. – Не светись особо…
Домовой забрался в уголок сидения у стены. Парень ушёл в конец зала, где находилась стойка, и вскоре вернулся с подносом. Он поставил на стол две тарелки с пельменями, две маленьких мисочки с капустным салатом и два полных и два пустых картонных стаканчика, затем сел напротив домового.
- Ешь, старичок, - он подал ему вилку.
Домовой съел один пельмень. Здесь они не шли ни в какое сравнение с теми, которые иногда перепадали ему по праздникам в старом деревенском доме. Но были вполне съедобными и горячими.
- Тут, конечно, нельзя… - парень оглянулся в сторону стойки, - но мы потихонечку…
Он вынул из кармана куртки небольшую бутылочку и понемногу плеснул из неё жидкость в два картонных стаканчика.
- Давай, дедуля, - он подал один из стаканчиков домовому. – Пусть у тебя всё будет хорошо!..
Он залпом выпил и приступил к еде.
Домовой понюхал золотистую жидкость. Запах был очень резким и неприятным.
- Пей, пей, - подбодрил его новый приятель. – Хорошее виски. Тебе полезно. Намёрзся, поди…
Домовой залпом, по примеру парня, выпил жидкость. Она обожгла ему горло и перехватила дыхание.
- Запей! – парень подал ему наполненный стаканчик. – Ты как будто не пил никогда…
Домовой отпил немного сладкого напитка.
- Я не пил никогда… - вдруг сказал он и, сам шокированный случившимся, посмотрел на собеседника ещё более округлившимися глазами.
- Во как! – изумлённо сказал парень. – Так ты, оказывается, говоришь?!..
- Я никогда не умел… - растерянно ответил домовой. – Я не знаю, почему вдруг…
В его голове что-то зашумело, весь мир вокруг приобрёл новые странные очертания. Но вместе с тем он почувствовал прилив бодрости, как будто после хорошего сна…
- Я не человек, - сказал он. И неожиданно для самого себя, буквально захлёбываясь словами, как будто опасаясь, что только что приобретённый дар может снова пропасть, и он не успеет сказать что-то очень важное, начал рассказывать про свою жизнь в деревне, про старых хозяев, по которым он очень скучал, про новый неуютный дом и игнорирование со стороны новых хозяев, про то, как дом сломали, и как теперь он вынужден скитаться по городским улицам…
Парень сначала смотрел на него с иронической усмешкой, но по ходу рассказа домового лицо его становилось всё серьёзнее. И когда его необычный собеседник умолк, он ещё некоторое время молчал, пытаясь осознать услышанное.
- Может, я потихоньку схожу с ума, - наконец сказал он, - но я тебе верю. И вот как мы поступим: мы сейчас отправимся ко мне, и ты поселишься у меня. У тебя будет дом, ты будешь следить за порядком и отгонять от него кикимор. Согласен?
Домовой не верил своим ушам. В горле его словно застрял комок, он не смог воспользоваться только что приобретённым голосом и лишь кивнул, стараясь скрыть от своего спасителя вновь навернувшиеся на глаза слёзы.
- Ну тогда не будем тянуть, - решительно сказал парень. – Доедай - и пошли…
Домовой никогда не ел столько – ему достаточно было совсем чуть-чуть. Но, боясь обидеть неожиданного спасителя, и тем самым спугнуть свою удачу, через силу впихнул в себя ещё несколько пельменей.
Парень опустошил свои тарелки, решительно поднялся и направился к выходу. Домовой бегом бросился за ним.
По дороге он семенил за парнем, боясь отстать и снова остаться в одиночестве. Он не замечал ни многочисленных людей, ни тёмных теней, носившихся вокруг, ни даже разноцветных гирлянд и фонариков. Впервые с момента разрушения его последнего дома он знал, куда и зачем торопится.
На него, в общем, тоже мало кто обращал внимание. Только кондукторша в трамвае начала было рассматривать его с подозрением, но новый друг уверенно осадил её:
- Это мой дедушка. Из деревни приехал.
Та почти испуганно кивнула и пошла дальше по салону…
...Дом, где домовому теперь предстояло поселиться, был очень высоким и сделанным из чего-то, похожего на камень. В нём было огромное количество окон, в большинстве которых горел свет и были видны разноцветные мигающие гирлянды. На этаж нового хозяина пришлось подниматься в движущемся ящике, который он назвал "лифтом".
Открыв дверь квартиры, парень жестом пригласил его войти.
- Прошу! – сказал он. – Это теперь твой дом!..
Домовой неуверенно перешагнул порог… и вдруг стал невидимым. Его страшные разваленные ботинки остались стоять посреди прихожей, на них рухнуло рваное пальто. Он буквально влетел в просторную комнату и сразу увидел трёх мерзких чёрных сущностей, колыхавшихся по углам. Он мгновенно увеличился в размере до самого потолка, и гадины, взвизгнув от ужаса, вылетели в едва заметные щели в оконной раме. Затем он бросился на кухню, где под потолком висела ещё одна тварь. Она сразу же последовала за своими сородичами.
- Эй, старичок!.. – растерянно позвал хозяин. – Ты куда делся?..
Квартира была очищена, и домовой снова стал видимым. В своём привычном размере – немного больше крупного кота.
- Вообще-то ты не должен меня видеть, - сказал он. – Я же домовой.
- Лихо ты это!.. – восхищённо сказал хозяин. – Но я же тебя уже видел.
- Да, - согласился домовой. – И я буду иногда тебе показываться. Но чаще я буду невидим…
Войдя в комнату, хозяин осмотрелся, как будто оказался в ней впервые.
- Что-то изменилось… - негромко сказал он. – Как будто воздух стал чище… Твоя работа?..
А домовой уловил ещё один еле ощутимый запах.
- А где женщина? – спросил он. – Здесь ведь жила женщина…
Хозяин вновь восхищённо покачал головой:
- Ну ты экстрасенс!..
Затем он сел в глубокое кресло и вздохнул.
- А она ушла. Навсегда. Так что жить будем вдвоём…
Домовой, снова исчезнув из виду, мгновенно облетел всю квартиру, заглянув в каждый уголок. Здесь всё значительно отличалось от места его предыдущего обитания, и уж совсем ничем не напоминало старый деревенский дом. Имелись даже какие-то специальные комнаты с белыми округлыми предметами и блестящими кранами, из которых можно было лить воду. Таких комнат он раньше не видел и не очень понял их назначение. Но решил, что разобраться с этим можно было и позже. Гадостных сущностей он больше не обнаружил, и квартира показалась ему довольно уютной.
Он вернулся в комнату и солнечным зайчиком пробежался по стенам и потолку.
- А давай заведём кота, - сказал он, вновь появившись перед хозяином.
- Зачем? – удивился тот. – Мышей у меня нет…
- Я буду с ним дружить, - ответил домовой. – А он будет тебя любить и мурлыкать.
Парень усмехнулся.
- Интересная мысль, - кивнул он.
- И ещё надо поставить ёлку. Так всегда делают, когда на улице фонарики.
- Надо будет обдумать твои идеи, - сказал хозяин и, не вставая с кресла, включил телевизор.
- Как ты это сделал? – изумлённо сказал домовой. – Ты колдун?..
- Разве что совсем чуть-чуть, - снова усмехнулся хозяин и показал ему продолговатую чёрную штуку с множеством кнопок. – Это пульт. Он управляет телевизором на расстоянии.
- Научишь меня пользоваться?
- Конечно. Только давай уже не сегодня. Спать пора.
Только теперь домовой ощутил, до какой степени измучился за последние месяцы.
- Я буду спать здесь, - став невидимым, он свернулся калачиком и закатился под тёплую батарею. Но вдруг страшная мысль словно обожгла его.
Вернувшись в видимое состояние, он вновь выбрался на середину комнаты и обратился к хозяину:
- А если твоя жена вернётся? Мне придётся уйти?
- Не вернётся, - снова вздохнул парень. – А даже если и надумает – я её обратно не пущу. И тебя никогда не выгоню. Здесь теперь твой дом.
Домовой кивнул, и, вернувшись на выбранное место, впервые за последние месяцы заснул спокойным, безмятежным сном.
1979 год