( Новые тайны тетради)
Илья закрыл тетрадь и посмотрел на свои, дрожавшие пальцы. Ему подумалось, что хорошо, что в данный момент, Рита с дочкой, отправились в гости к школьной подруге жены.
Илья наверное, не сумел бы скрыть от нее, своего душевного состояния.
Сердцем мужчины завладела глубокая печаль. Он кажется, только сейчас, до конца понял всю трагедию судьбы своей матери.
Хотя, трагической судьба матери, была в глазах ее сына. И других, но уже посторонних людей хорошо знавших Наташу Сугубову.
Таких матерей, положивших свои жизни во имя счастья и благополучия своих детей, на земле было не мало.
Отказавшись от личного счастья, Наталья, естественно, не считала себя какой-то особенной героиней.
Наоборот. Она была счастлива. И это счастье в виде любимого, единственного сына, подарил ей беспутный хозяин коричневой тетради.
Наталья трудилась из последних сил. Она прихватывала две, а то и три ставки дворника. Только ради того, чтобы ее сыночек, росший без отца, не почувствовал себя обездоленным.
К отцу в данный момент, Илья не чувствовал особой неприязни. Он вообще к нему ничего не испытывал. Ни уважения, ни злости.
Этот никчемный, слабовольный человек, сумел справиться с бесспорной скупостью, о которой он не раз упоминал в своих записях.
Он много лет скрупулезно следовал своим принципам экономии и накопительства.
К сожалению, Михаил не сумел полюбить мать Ильи. Не сумел или не захотел, подарить Наташе заслуженного, женского счастья.
Но ради сына он сумел обуздать свою скупость. На долго или нет, Илья надеялся узнать из дальнейших записей бомжа.
А записей тех, оставалось всего несколько листочков в самом конце тетради.
Илья вдруг вспомнил несколько непонятных случаев из своей студенческой жизни.
Когда он учился на первом курсе Журфака, на проходной института, ему передали не большой сверток.
Подавая Илье упакованный в газету сверток, вахтер сказал, что это ему просил вручить незнакомый мужчина, назвавшийся родственником студента Сугубова.
Пожав плечами, Илья сунул сверток в карман и отправился на лекции.
В свободную минуту, развернув газету, он ахнул. Внутри оказались деньги. Их было достаточно много для студента.
Решив, что деньги ему , таким оригинальным способом, передала мать, Илья смог безбедно прожить на эту сумму, более трех месяцев.
На крохотную стипендию, студент мог позволять себе, лишь скромные обеды-ужины, в студенческой столовой.
А на деньги матери, (как предполагал Илья), он мог позволить себе что-то более дорогое и вкусное. Денег оставалось даже на небольшие презенты типа дефицитных книг, мелких предметов одежды и прочее, что позволял дарить себе студент.
Когда при встрече с матерью, Илья задал ей вопрос о деньгах, Наталья сменилась в лице. Она видимо, догадалась о личности добровольного спонсора. Неопределенно пожав плечами, Наталья перевела разговор на другую тему.
Еще большую сумму денег от неизвестного дарителя, Сугубов получил через год.
Беспечный, избалованный матерью парень, не стал задавать себе неудобных вопросов о происхождении столь не малых сумм.
Он был уверен в том, что его трудяжка мама, способна на любой подвиг, ради благополучия своего сыночка.
О своем отце, со слов матери, Илья знал лишь то, что его у Ильи никогда не было.
В школьные годы, он несколько раз пытался узнать у мамы что либо о своем отце. Но его, обычно спокойная, любящая мать, в такие минуты сердилась и пресекала все попытки сына к подобным расспросам.
«Аист тебя мне принес. Мой ты и ничей больше».
Аист, так аист. Главное, что у Илюши было все, чтобы не почувствовать на себе, все тяготы безотцовщины.
.
Сегодня, вспоминая события своего детства и юношества, Илья скрипел зубами от стыда перед памятью матери.
А тогда, завладев деньгами, он лишь вскользь, посылал маме мысленное «спасибо».
И беспечно, с удовольствием тратил эти деньги на себя, любимого.
И еще пару раз в течении обучения в ВУЗе, он получал от «матери» деньги. Но уже, в более не значительных суммах.
«А ведь не мама передавала для меня те деньги, - запоздало подумал Илья.
– Зачем бы ей было доверять не малые деньги какому-то мифическому родственнику? Она бы их сама мне отдала. Или через почту отправила».
Илья судорожно сглотнул горькую слюну, наполнившую рот. Сжав руками пульсирующие виски, он шагнул к двери.
Мужчина понял, что если он сейчас же, не выйдет в прохладу вечернего двора, мозг его попросту, взорвется.
Не по осеннему теплое солнце, скрылось за верхушками дворовых деревьев и крыш новых высоток.
Но во дворе было еще достаточно светло.
Илья опустился на краешек скамьи, не успевшей остыть от нагретого солнцем тепла.
В конце аллеи показалась знакомая фигурка жены. Рита катила перед собой коляску с маленькой Анюткой.
При виде своих любимых девочек, на сердце Ильи сделалось легко и радостно. Все его мысли, связанные с переживаниями, отодвинулась в самую глубину сознания.
Илья пружинисто подхватился со своего места и двинулся навстречу своему , самому большому счастью.
В эту ночь он решился открыть любимой жене самую большую и самую острую свою тайну.
Илья не жалея себя, с надрывом и болью поведал Рите, не только о судьбе бомжа, оказавшегося ему родным отцом.
Он рассказал ей о Наталье, о своем стыде, связанном с детским эгоизмом по отношению к матери.
Рита тихонько всхлипывала на плече мужа, слушая его откровения.А когда он смолк, она тихо прошептала ему в ухо:-
«Илюша, твой детский эгоизм остался в прошлом. Не стоит так мучить себя раскаяниями . Главное, что на самом деле, ты оказался совсем не таким, каким пытался казаться в детстве. И я очень благодарна судьбе, подарившей мне прекрасного мужа. А нашей Анютке, такого замечательного папу.
Твоя мама достойна восхищения. И честно говоря, в этом отношении, я завидую тебе. В хорошем смысле этого слова.
Илюша, я давно уже поняла, что ни образование, ни внешность, ни место работы человека не красят. Его украшает внутренняя красота и чистота. Что толку от того, что моя мать имеет высшее образование и престижное место работы? Она так и не сумела стать настоящей матерью своим детям? Но зато, смогла сломать жизнь нашему отцу. И едва ли не сломала жизни своим детям.
Весной, мы обязательно отправимся на твою родину.
Могила твоей мамы, не должна быть заброшенной.
Я многое поняла, Илюша. И наверное, была не права, цепляясь за свой городок. Если муж будет настаивать на переезде, то я, как порядочная и любящая жена, пойду за свои милым хоть на край света.
Тем более, что «край света», в нашем случае, находится в прекрасном месте.
А что касается твоего отца… Так прости его и отпусти ему все обиды. Нам не дано самим выбирать себе родителей.
Из твоего рассказа, я поняла, что он слабый и наверное, несчастный человек.. И в этом, он чем-то, похож на моего папку.
Они оба, по разным причинам, потеряли тех, кого сумели полюбить.
Я думаю, твоя мама смогла простить Михаила. Прости и ты его, Илья.
И еще, Илюша. Ты не сердись, но Михаил, в какой-то степени, поступил честнее, чем мой бесхарактерный папаша.
Из-за трусости и слабой воли моего отца, страдают сразу несколько человек. И больше всего, он сам.
Михаил не стал ломать сразу три жизни. Свою, твою и твоей мамы.
Твоя мама самый прекрасный в мире человек. По крайней мере, для тебя. Но твой отец не сумел ее полюбить. И не потому, что он подлец. Не смог и все тут. И судя по твоему рассказу, он ведь не Наталью в этом винил, а себя.
И тебе он помогал. По мере возможности, очевидно.
Получается, что не такой он плохой человек. Хоть и бомж.
Ты же сам это понимаешь».
Спустя некоторое время, Илья снова выкроил время для дальнейшего изучения коричневой тетради. Ему не терпелось, как можно скорее покончить с этим занятием.
Кроме того, вновь открывая дневник Михаила, Илья надеялся отыскать в нем новые факты, «обеляющие» отца в глазах сына.
Ему очень хотелось убедиться, что такие факты откроются ему, в конце отцовских записей.
« Я сам не понимаю, как случилось, что я снова вернулся в Тайшет. После того, как я неожиданно стал кровным отцом шести летнего сына, что-то удивительным образом, поменялось в моем характере.
Что-то, или кто-то свыше, вмешался в мое сознание, заставляя мой мозг думать совсем в другом направлении, чем раньше.
И этот «кто-то или что-то» , убедили меня отложить на потом, бездумное шляние по стране.
Тем более, что бОльшую часть моих накоплений, я отдал прекрасной женщине на нужды нашего ребенка.
Пока что, я не чувствовал особой радости от того, что стал отцом. Отчасти, видимо от того, что все еще, никак не мог поверить в реальность произошедшего.
Первое время, после возвращения в Тайшет, мною руководило лишь чувство долга перед Наташей и нашим сыном.
Но со временем, я сам не желаю того, стал скучать по моему Илюшке.
И чем дольше я его не видел, тем острее понимал, что у меня есть сын. И тем сильнее я тосковал по Илюшке.
Я написал Наташе. В письме я умолял ее позволить мне помогать им с сыном материально. Кроме того, я просил ее разрешить мне, во время следующего отпуска, хотя бы издали, увидеть Илюшку.
Но единственное, полученное от нее письмо, отрезвило меня холодным ответом.
Она не упрекала меня ни в чем, не пыталась обвинять в обмане или уклонении от отцовских обязанностей.
Наташа напомнила мне те необдуманные слова, что сказал я ей, при нашем последнем свидании:
. «Наташа, я не стану тебе врать. Едва ли мы увидимся. Едва ли в будущем, я смогу помогать вам. Прости, если сможешь».
Я действительно говорил ей эти слова. Зачем?
«Спасибо вам, Михаил Михайлович, на добром слове. Но мне от вас ничего не надо. Первое слово, как люди добрые говорят, дороже второго. Сначала вы мне заявили, что едва ли сможете нам помогать. А тут вдруг, передумали.
С чего бы это? Я не верю вам, Михаил. И на это у меня имеются все основания. Кстати, вы определились наконец, кто вы есть на самом деле? Миша, Саша или какой ни будь, Ваня? Или вы, все еще, остаетесь Непомнящим?
Предлагаете, чтобы мой мальчик, тоже стал Непомнящим.
Нет уж, Михаил Непомнящий. Не надо нам от вас никаких услуг. Вы в свое время, бежали от меня, как от чумы. Вот и продолжайте бегать. Я вас не искала и не собираюсь этого делать в дальнейшем.
У вас своя дорога, у нас с сыном, - своя.
Спасибо вам за те деньги, что вы мне вручили. Честно вам скажу, они жгли мои руки, пока я от них не избавилась. Все до копейки, на сына потратила. Но больше не надо. Лучше не рискуйте. И не посылайте мне переводов. Я их отправлю назад.
Сегодня вы вздумали играть в заботливого папашу. А в будущем, задумаете с сына требовать ответного содержания.
Простите, Михаил. Но человек без собственного имени, вполне может оказаться человеком без совести».
Письмо Наташи надолго выбило меня из привычного ритма жизни.
Я особенно остро осознал себя тем, кем я был на самом деле. А был я Человеком Без Имени.
Восстановить свое собственное имя, я бы конечно сумел. Но для этого, надо было постараться.
Видимо, своего Илюшку, я любил меньше чем свободу от законов и обязательств, возложенных на гражданина страны с удостоверением личности.
Дважды посланные Наташе деньги, возвращались назад. И я перестал отправлять их гордой женщине.
Шли годы. Я работал все на том же месте. Страсть к накопительству, сменилась полным равнодушием к деньгам. Я исправно каждый год, уходил в отпуска.
Первые три года, приезжал в Ульяновск.
Но увидеться близко с Ильей, Наташа мне так и не разрешила. Денег от меня она тоже не брала.
Убедившись в тщетности своих попыток завоевать ее доверие, я прекратил поездки в город на Волге.
И снова, на несколько лет, я потерял связь с «Большой землей», отказавшись от ежегодных отпусков.
Так продолжалось до тех пор, пока мой сын, по моим подсчетам, не закончил школу."
."Хороший человек"
Со дня смерти Михаила Гурьева, пошел второй год.
При желании, Илья мог бы прочесть его тетрадь за месяц. Но чем больше открывалась ему тайна «дяди Саши», тем больше времени требовалось Илье, чтобы переосмыслить прочитанное. И прийти в себя.
Иногда, перерывы в чтении дневника, выливались не в один месяц.
Подобные перерывы, стали происходить с того дня, когда Илья узнал, кем ему лично, доводится странный бомж.
Такое случалось, когда редактор испытывал особенно сильные потрясения от прочитанного.
В сердце мужчины, возникало стойкое отчуждение к неожиданно приобретенному отцу. После первого такого открытия, у него даже возникла мысль, выкинуть тетрадь на помойку. Или сжечь ее где ни будь, на задворках
Но чем меньше не прочитанных страниц, оставалось в тетради, тем быстрее таяла в сердце редактора, обида и неприязнь к своему родителю.
Вполне созревшим умом семьянина и влюбленного в свою семью человека, он понимал нелегкую правоту отца, не пожелавшего жить с нелюбимой женщиной.
Как бы не благоговел он перед памятью своей матери, Илья мысленно признавал, что на месте Михаила, он поступил бы с Натальей, так же, как и его отец.
Последние капли отчуждения к Гурьеву, у Ильи растаяли, после того, как он убедился в том, что отец не мало помог ему с деньгами, во время студенчества.
«Надо бы к отцу на могилу наведаться, пока еще снега не много», - решил Илья.
Он вспомнил ту надпись на фанерной, надгробной табличке, что сам написал своим красивым почерком.
К словам «хороший человек», он мог теперь, смело добавить настоящую фамилию и имя покойного бомжа.
Жаль, что его мама, так и не позволила Михаилу, открыться сыну в его школьные годы. Хотя… Кто его знает, как могло бы отразиться на не окрепшей детской психике, знакомство отца с сыном.
Илья быстро пролистал оставшиеся, не прочтенные страницы в тетради. Их оставалось менее десятка.
Риточка давно спала. Рассеянный свет слабого «ночника», едва освещал ее спокойное личико.
Закрыв тетрадь, Илья осторожно присел на край кровати.
Ресницы жены вздрогнули. Рита приоткрыла глаза. Сонно улыбнувшись мужу, она снова погрузилась в сон.
«Спи, моя любимая. Все у нас с тобой, будет хорошо», - прошептал Илья. Проверив не мокрая ли дочка, Илья разделся и прилег рядом с женой, стараясь не потревожить ее сон.
Илья лежал рядом с Ритой, едва касаясь ее горячего тела. Ему страстно хотелось прижать ее к себе. Но, жалея сон жены, он сумел справиться с соблазном.
Мысленно возвращаясь к ранее прочитанным страницам тетради, Илья вспомнил название села, где вырос Михаил.
Решение посетить родных отца, не пропадало. Наоборот, желание увидеться с кем-то из родных, делалось с каждым днем, все острее.
В стране, с каждым месяцем, жить становилось, все труднее. В городке, где жил Илья с семьей, пока еще, функционировали все местные предприятия. Но Высшим чинам Государственной власти, было не до нужд гос. предприятий и Советских граждан.
Там шла почти открытая борьба между сторонниками передела гос. структур и малочисленных сторонников существующего режима.
Дотации государства в помощь колхозам и прочим предприятиям, фактически прекратились. И это повлекло за собой, задержки зарплат работникам, сокращение рабочих мест и объемов выпускаемой продукции.
Искусственно создаваемые Высшим руководством дефициты товаров и продуктов питания, привели страну к самому краю ее существования как СССР.
В некогда богатом, уверенно индустриальном государстве, с хорошо развитой Агро промышленностью, назревал серьезный голод и паника.
В редакции, где работал Илья, сократили одного из двух, работавших там, корректоров.
Секретарь Главного редактора, уборщица и сторож, последовали за корректором. Обязанности уборщицы, возложили на вахтеров.
Младшего редактора, скандальную Кристину, уволили уже давно. Некоторое время, ее работу выполняла Рита. Но с недавних пор, заказов на газетные статьи, стало настолько мало, что иногда сам Илья, бездельничал по несколько дней.
В маленькой семье Сугубовых, стало не хватать средств к существованию.
Цены в магазинах росли со скоростью, сильно превышающей мизерный прирост зарплат. Наиболее дальновидные граждане, стали искать спасения в сельских местностях. Там можно было как-то, выживать за счет личных хозяйств и огородов.
Но Анютка была еще слишком мала. А до первого тепла, оставалось еще пол года. Надо было как-то продержаться. И молодые супруги держались.
«Пока еще молоды и есть силы, надо перебираться в село к родным. Авось, примут неожиданного внука», - не в первый раз, подумал Илья
Мысленно прикинув возраст стариков, Михаил понял, что они вполне, могут быть еще живы. Им должно быть сейчас, немногим за 80.
Илья уснул с надеждой на то, что люди старой закалки, живут по долгу.
В первый же выходной, воспользовавшись ясной погодой, Илья отправился на городское кладбище, где нашел последний приют, его отец.
Под полой его куртки, покоилась хорошо отполированная, аккуратная дощечка с красиво выполненной надписью.
«М.Б.Гурьев. Дата рождения : 21 сентября 1930 года. Дата смерти: 25 июля 1988 года».
Илья доехал на маршрутном автобусе, до конечной остановки, находящейся на окраине городка.
Пару километров до кладбища, он проделал пешком.
Ноябрьский ясный день, ярко сверкал первым , чистым снежком, слепящим глаза.
Илья быстро нашел нужную могилу. Размытый дождями холмик, с покосившейся, деревянной пирамидкой, отличался от соседних могил, отсутствием оградки и каких либо, искусственных цветов и венков.
И лишь тонкий слой первого снега, прикрывал огрехи осевшего холмика.
«Песка надо бы подсыпать на могилу. И оградку поставить. Хотя бы, деревянную» , - пробормотал Илья.
Стараясь не наступать на край холмика, он сорвал с пирамидки фанерную табличку, с потускневшей, размытой надписью.
Выудив из кармана отвертку с шурупами, Илья накрепко привинтил, принесенную с собой табличку к пирамидке, символизирующий памятник.
Непривычно сдавило горло и защипало в носу. Под неровным холмиком, лежал не какой-то безликий бомж дядя Саша. Здесь покоился его отец.
Несчастный, запутавшийся в жизни человек.
Он растерял все, что только может растерять никому не нужный человек. В угоду своей страсти к бродяжничеству, которую так и не сумел видимо, побороть окончательно.
Михаил Гурьев лишил себя, самого главного в жизни. Он лишил себя не только возможности иметь семью, работу, родной очаг.
Он лишил себя, собственной индивидуальности, собственного имени и личности, как гражданина своей страны.
Но все же, Михаил не смог отречься от единственного сына. Он тайно помогал Илье. И пусть его помощь, сводилась лишь к единовременным, денежным выплатам.
Но, как можно было понять из записей отца, деньги заменяли ему многое в жизни. И добровольно, тем более тайно, передавая их сыну, Михаил показал, что Илья многое для него значил.
Домой Илья вернулся с твердым намерением, по первому же теплу, всерьез заняться облагораживанием отцовской могилы.
«Мама подождет. Перееду ближе к ней. И все как надо сделаю. А отец тут, без присмотра останется».
Вернувшись домой, Илья присоединился к Риточке, занятой стиркой.
На следующий день, отправляясь в редакцию, Илья прихватил с собой, тетрадь отца.
Он предполагал, что свободного от работы времени, будет предостаточно, чтобы дочитать его записи, до конца.
Так оно и оказалось.
Илья сдал Главному редактору, написанную им накануне, статью. Обычно, в начале недели, Юрий Николаевич, проводил небольшие совещания с подчиненными.
Каждый из работников редакции, получал план работ на неделю. Но в последние месяцы, Главный стал избегать таких мероприятий.
Он попросту, не знал, чем занять своих подчиненных.
Принимая у Ильи готовую статью, Главный посоветовал Илье, самому придумать о чем писать.
«Городская Администрация, нам своих тайн не открывает. И планами больше не делится. С предприятий заказы на статьи поступать перестали. Нечем видимо, похвастаться. Так что, товарищ Сугубов, выкручивайся сам. На пару дней материал для печати есть. А дальше, пиши хоть мемуары. Но чтоб было что печатникам дать».
Илья вернулся в редакторскую. Все три стола, стоявшие в кабинете, пустовали.
Удобно расположившись на своем рабочем месте, Илья открыл коричневую тетрадь.
Времени у него, до очередной сдачи статьи, было предостаточно.
«Я по прежнему, работал обходчиком на пяти километровом участке железной дороги Тайшет – Братск.
Сменить место работы, я не смог бы, если бы даже захотел. Я привык обходиться без документов. И мне, в какой-то степени, такое обстоятельство, доставляло своеобразное удовлетворение.
Я не хотел возвращаться в мир законопослушных граждан.. Почему? А вот на этот вопрос, я не находил определенного ответа.
Скорее всего, во мне глубоко укоренилась обида на весь мир. Вместо того, чтобы маршировать по Красной площади со звездами на погонах, я вынужден был изображать из себя человека с кличкой «Непомнящий».
По вине отца, (а может быть, чрезмерной строгости Закона), я с юности лишен был возможности стать военным офицером.
По вине все того же Закона, я получил позорное пятно изгнанника на 101 км.
Не смотря на то, что я многое переосмыслил, я все еще, находился во власти завышенной самооценки.
В глубине души, я понимал, что сам виноват в том, что попал под Товарищеский Суд за прогулы. Но врожденные амбиции, все еще брали верх над трезвым разумом.
«Благородная» дворянская кровь, присутствующая во мне, никак не желала смириться с наказаниями, что выпали на мою долю.
Но что- то хорошее, во мне, все же было. И это «хорошее» вылилось в неожиданную любовь к Илюшке.
Не сразу конечно. Но чем больше я проникался сознанием того, что у меня есть сын, тем больше я скучал и думал о нем.
Наташа отказывалась принимать мои деньги. Но я сам лично стал увозить полученные отпускные, в ВУЗ, где учился Илья.
И там я передавал некоторую, достаточно приличную сумму, своему сыну. Но не ему лично, а через вахтера, с которым мы со временем, очень сдружились.
К сожалению, так продолжалось не долго.
Заработанные деньги, я спокойно получал в кассе конторы своей организации.
Кассирша, работавшая там многие годы, знала всех сотрудников в лицо. Она никогда не спрашивала с нас документы, подтверждающие личности сотрудников Ж.Д.
Но когда мой сын перешел на четвертый курс Журфака, у нас в конторе, появилась новая, молодая кассирша.
В то время, когда она заступила на должность кассира, я должен был пойти в очередной отпуск.
Опустив подробности, скажу, что зарплату с отпускными, она мне категорически отказалась выдавать без паспорта.
Не помогло тут мое, давно устаревшее, милицейское удостоверение.
И только после вмешательства начальника конторы, зловредная молодка, выдала мне мои кровные рублики.
Но при этом сообщила, что в следующий раз, зарплату мне выдаст только при наличие паспорта.
Я приуныл. А тут еще, выручивший меня, начальник конторы, добавил мне головной боли.
«Кстати, Непомнящий, я совсем забыл про твою проблему с документами. Ты почему не занимаешься их восстановлением? Учти, в следующий раз, я за тебя просить не стану. Сам договаривайся с кассиром».
И тогда я понял;что пришел конец моему беспечному существованию.
Я уехал в Ульяновск с твердым намерением, уломать Наталью, принять меня к себе в качестве мужа.
В моем положении, было не до капризов. Типа, - люблю не люблю.
Чем больше я вспоминал нашу с ней, совместную, не долгую жизнь, тем острее понимал, что лучшей жены и хозяйки, мне не найти. Тем более, что нас с ней, связывал общий ребенок.
Я рассуждал так:
. «Уломаю! Поартачится, конечно. На это у нее есть все права. Но и я не лыком шит. Пущу в ход все свои аргументы, подарю цветы, приглашу на романтическое свидание. Отмякнет женское сердце. А со временем и документы восстановлю. Хватит, погулял. Пора уж и «вспомнить» свое настоящее имя. А там , как получится. С документами, я сам себе и кум, и король буду».
Но как же я был наивен.
(БОМЖ).
Получив в конторе Ж.Д. полный расчет, я решительно отправился в Отдел Кадров. Положив на стол, заранее написанное заявление на увольнение, я пошел в свою сторожку, собирать вещи.
Чего там было собирать? Ничего из казенной робы, сдавать в контору, мне не надо было.
Мой рабочий костюм, удобные сапоги, фуражка, а главное, добротный зимний бушлат, срок свой отслужили. Вещи эти были списаны бухгалтерией моей конторы, как «износ». И теперь они могли принадлежать мне, по праву.
Личные вещи , среди которых имелась тройка рубашек ,да пара свитеров, я уложил в свой старый, надежный рюкзак .
Там же поместились пара брюк, сменное белье, носки и полотенце.
Почти новые валенки, с заячьей шапкой, я завернул в зимний бушлат.
Упаковав его в кусок мешковины, я перетянул сверток крепким шпагатом.
.
Самым большим богатством, у меня были деньги в рюкзаке. И еще тетрадь, подаренная мне незабвенной Зоей Мироновной. Денег было немногим меньше, чем при первом моем отпуске. Но и не мало.
До конца отпуска, я имел право на бесплатные проезды по ж.д. И это меня утешало в том смысле, что я мог еще раз, побаловать своего сына лишним рублем.
Я взял прямой билет до Казани. И вскоре, смог прильнуть к окну, впитывая в себя не забываемые картины, великолепной, Тайшетской тайги.
В Казани я не задержался. Хотя, впервые за последние годы, дрогнуло сердце, когда увидел я грузовое маршрутное такси. Похожее на то, в котором ездил до своего Уреченска. Это же сколько лет прошло?. Я прикинул в голове и не поверил сам себе. Со дня моей последней встречи с родными, прошло чуть более двадцати лет.
Усилием воли, я отогнал от себя сиюминутное желание, побывать снова дома. Как мне казалось, мне бы там никто не обрадовался.
Хотя, дома, как такового, у меня давно уже не было. Я давно потерял право, называть своим, дом родителей. Своего дома, я тоже не заимел. Мог бы конечно, получить какое -то жилье в Тайшете.
Рабочего северного стажа для этого, мне бы хватило. Но в этом случае, нужны были документы. Непонятное упрямство, совершенно неоправданная обида на весь свет, не позволили мне заняться восстановлением паспорта.
Каким то чудом, я до сих пор, сумел хранить за собой рабочее место при железно дорожной станции Тайшета.
Но благодаря упрямой девице, новенькой кассирше, я получил то, что давно следовало получить.
Я стал безработным, бесправным человеком. Без удостоверения личности, без прописки и без дома, я вообще стал никем.
Раньше числился, хотя бы, обходчиком в ж.д конторе Тайшета, Михаилом Михайловичем Непомнящим .
А сейчас, я был Никто. Давно просроченное, милицейское удостоверение, в счет не шло. Я нигде не смог бы его применить.
Прибыв в Ульяновск, я первым делом отправился к Наташе.
И хотя, занятия в институте, еще не начались, я надеялся что не застану дома Илью.
Хоть и плохо знал я своего сына, но догадывался, что парень мой, стыдится Наташи.. Не зря же он, предпочел жить в общежитии института , а не под крылом любящей, заботливой матери.
За много лет, что я не был во дворе Натальи, здесь почти ничего не изменилось. Лишь деревья вдоль аллей, стали выше и гуще. Да еще обновились грибки на детской площадке.
Солнце покинув небосвод, скрылось за высотками. Но до сумерек, было еще далеко.
Некоторое время, я стоял у подъезда, не решаясь открыть дверь. Мимо меня проходили люди, спешившие по своим делам. Две бабуси, сидевшие на близ стоящей скамье, явно шептались обо мне. Я видел их любопытные взгляды, что кидали на меня пожилые сплетницы. Слышал насмешливые голоса.
Но я никак не мог осмелиться, сделать решительный шаг, чтобы открыть дверь подъезда.
Еще вчера, я был смел и самоуверен. Мне казалось, что я смогу уговорить Наташу принять меня к себе в качестве если не мужа, то сожителя.
И вовсе не потому, что я горел желанием, наконец-то, обрести семью.
Я бы с радостью стал семьей для своего, единственного сына. Но Наташа по прежнему, не очень меня вдохновляла.
Не смотря на то, что юношеская мечта о любви, почти угасла в моем сердце, мне все же, не льстило, сделаться мужем женщины, которую я не любил.
Просто, у меня не было другого выбора. Все же, жить под покровительством доброй, надежной женщины, было бы куда приятнее, чем асоциальную жизнь бездомного человека.
Я надеялся, что Наташа, наконец-то, позволит мне реабилитироваться перед сыном.
Еще вчера, я предвкушал тот момент, когда Илюшка, со слезами радости, обнимет родного отца.
Но в данный момент, вся моя самоуверенность, куда-то трусливо спряталась.
Память услужливо подсунула мне воспоминание о нашем разговоре с Наташей, что происходил тут же, в то лето, когда я впервые узнал о существовании на свете Илюшки.
«Только не вздумайте, объявиться Илюше как отец…. Прошу вас, исчезните из нашей жизни, раз и навсегда».
Я мог бы принять эти слова за крик души обиженной женщины. Мог бы надеяться на то, что успокоившись, Наташа смягчится. Но она не захотела принять мои деньги. И это при том, что зарплата дворника, не позволяла ей, шиковать.
Даже рсди сына, которого она безус мео любила, Наташа не пожелала воспользоваться моей помощью.
К моему не малому утешению, мой сын не обладал такой упрямой принципиальностью.
И я сейчас, слабо цеплялся за надежду, что Наташа, узнав о том, что я не плохо помогал Илье, позволит нам с ним встретиться.
Без ее позволения, я не осмеливался нарушить слово, данное мной, матери моего сына.
Я пообещал ей, не показываться на глаза Илье. Обещал не открываться ему, как отец.
И я не нарушил своего обещания. Хотя это стоило мне не малого.
Я вынужден был отказаться от тайных страстей, крепко державших меня в своих сетях. Усилием воли, я много лет давил в себе желание , бросить все к чертям собачьим, и отправиться в путешествия.
Я сумел победить в себе тягу к чрезмерной экономии.
И все это, ради того, чтобы иметь возможность помогать Илье.
Припомнив все вои «достоинства», я решительно отворил дверь в подъезд.
Наташа открыла мне сразу же, как будто все это время, стояла за дверью прихожей, специально поджидая такого важного гостя, как я,
Никогда не забыть мне выражения ее изумленных , зеленовато карих глаз.
Неузнавание сменилось удивлением, переросшим в недоумение и открытое недовольство.
«Ты! Откуда ты тут?. И зачем?» - она стояла в двери, загораживая мне вход в прихожую.
Мне кажется, вид у меня был очень глупым. Я зачем-то растягивал губы в заискивающей улыбке.
Но улыбка моя, на Наталью ничуть не повлияла.
«Миша, зачем ты приехал? Я же просила тебя…
«Здравствуй, Наталья. Неудобно как-то, через порог… Может впустишь меня, наконец»… - промямлил я едва слышно.
- Жди на улице. Сейчас выйду»,- твердо ответила женщина.
Я не успел сказать и слова, как дверь Наташиной квартиры, мягко захлопнулась перед моим носом.
Остатки самоуверенности, слезли с меня, как змеиная шкура с лесного гада.
Я развернулся и медленно побрел во двор. Лицо мое пылало, будто равнодушные слова Натальи , были не словами, а осколками стекла, брошенными мне в лицо.
Старушки к счастью, куда-то исчезли. И я присел на ту же лавку, где они развлекались, каких-то семь минут назад.
Ждать Наталью, долго не пришлось.
Она вышла ко мне в том же халате, в котором отворяла мне дверь. Гладко причесанная, в стоптанных тапочках, Наташа смотрелась, не на много моложе любопытных бабушек.
Наташа не побеспокоилась о том, чтобы переодеться. И я понял, что задуманное мной, перемирие с женщиной, обречено на провал.
Она не стремилась понравиться мне. Ей было все равно.
Наташа присела рядом со мной. Несколько секунд, она молчала, глядя куда-то поверх деревьев, не довольным взглядом.
«Зачем приехал? - с раздражением спросила она, не поворачивая ко мне лица.
«Наталья, зачем ты так со мной? Я не отказывался от сына. Ты сама не приняла моей помощи. Но все же, я как мог, помогал Илье. Кстати, где он?
- Не твое дело. Миша, я не могла бы выхватить у Илюшки, тех денег, что ты ему через вахтера передавал. Думаешь, я ни чего не знала?
Илья сам проболтался. Он считал, что это я ему деньги передавала. И мне приходилось изворачиваться, чтобы он не догадался, что у него проявился папашка.
Зачем ты это делал? Чего добивался? В жизни, не поверю, что из добрых побуждений.
Жили мы без твоих подачек десять лет. И еще сто, прожили бы. Или ты надеялся, получить сыновью благодарность ? Может тебя пожалеть надо? Или надеешься, сын тебя под старость лет, кормить станет?
Как же! Папаша деньги слал, значит имеет право на ответную заботу…
- с сарказмом проговорила Наташа.-
-Как ты не понимаешь, что не нужен ты нам. Сын вырос уверенным, что его отца, нет на свете.
Миша, оставь нас в покое. Будь человеком. Спасибо за те деньги, что потратил на моего ребенка. По мне, так не было бы никогда этих проклятых денег. -
Наталья быстро встала со скамьи. И внимательно осмотрела пустой двор. -
-Илюшка только мой. Запомни это, раз и навсегда! И не смей приближаться к моему сыну. Иначе, глаза выцарапаю!»
-Последние слова, Наталья почти прокричала. В ее недавно спокойном взгляде, плескалась такая ненависть, что мне стало страшно.
«Не сходи с ума, Наталья- пролепетал я, -
-Я работал на севере, чтобы что то заработать. Для вас же. Я писал тебе. Но ты мне такое ответила, что я стал бояться приближаться к вам. Но я все же, надеялся, что мы станем семьей»,-
- отчаянно врал я, стремясь разбудить жалость к себе в сердце упрямой женщины. Никогда раньше, я не стремился стать семьей для Наташи. . И только наступившая необходимость, побудила меня, постучать в ее дверь.
Я хотел бы стать семьей для Ильи. Но понимая что это едва ли возможно, я хотя бы помогал своему парню..
Наташа неожиданно успокоилась. Ненависть в ее глазах, сменилась брезгливым удивлением.
«Пошел вон, ничтожество», - устало пробормотала женщина.
Развернувшись, она не торопясь отправилась к своему подъезду.
Если бы она, кричала, плакала, упрекая меня во всех мыслимых бедах, я бы мог надеяться, что успокоившись, Наталья простит меня. И примет в свой дом.
Но ее равнодушный презрительный тон, окончательно отрезвил мой ум.
И я понял, что дальнейшую свою жизнь, я должен буду, устраивать сам.
Хорошенько поразмыслив, я решил, что судьба бомжа, меня устроит куда больше, чем необходимость долгих и нужных походов по различным инстанциям.
Слишком много пришлось бы мне пережить для того, чтобы вновь вернуться в коллектив полно правных граждан.
К тому же, я всерьез мог подвести начальство Тайшетской, железной дороги, много лет скрывавшего у себя, человека без удостоверения личности.
С того памятного дня, я стал бездомным человеком. Или полу человеком..
Хотя, последние 22 года, я и так был половинкой нормального гражданина своей родины.
Пока стояла теплая пора, я не плохо жил на лодочной станции. Я познакомился со старым лодочником, дедом Захаром.
Ему, первому за последние годы, я рассказал всю правду о себе.
Дед Захар, доверил мне следить за сохранностью и выдачей лодок отдыхающим.
Он щедро подкармливал меня тем, что приносил из дома. Кроме того, лодочник делился со мной, не большим своим заработком.
Но самое главное оказалось в том, что внук деда, близко дружил с девушкой, оказавшейся дочерью старшего преподавателя моего Илюшки.
Ближе к холодам, дед Захар предложил мне перебраться в не большой Сибирский городок, неподалеку от Новосибирска.
Там проживала его родная сестра. Одинокая пенсионерка Тамара. Дед Захар решил, что Тамара обязательно возьмет надо мной шефство.
Захар снабдил меня письмом для Тамары, в котором просил сестру, выделить мне угол в ее частном доме.
Он надеялся, что я скрашу жизнь одинокой пенсионерки, помогая той по хозяйству.
«А со временем, документы восстановишь»,
- напутствовал меня дед Захар, провожая в не очень близкий путь»
Опуская подробности, хочу сказать.
Тамара Авдеевна, 70 летняя пенсионерка, приняла меня сначала с подозрением. Но прочтя письмо старшего брата, сменила гнев на милость. И поселила меня в отдельной, крохотной комнатушке своего, частного дома.
Я охотно взял на себя, большую часть домашних забот. Я ухаживал за огородом хозяйки. Носил воду из колонки, топил дом и баню. Колол дрова, зимой чистил снег.
Кроме того, Тамара Авдеевна, находила мне клиентов, которым необходима была мужская помощь. У частников я работал по хозяйству. В коммунальных квартирах, выполнял работы сантехника и слесаря.
Связь с дедом Захаром я не терял.
Через него и его внука, я немного знал о том, как учится и чем живет мой сын.
В тот год, когда Илья должен был закончить институт, неожиданно умерла моя добрая хозяйка.
И мне довелось еще раз, по поводу этого несчастного случая, встретиться с добрым дедом Захаром, приехавшим на похороны сестры.
Дочь деда, прибывшая вместе с отцом, потребовала, чтобы я немедленно освободил дом.
Но не бывает худа без добра. Через внука Захара, с помощью его девушки, (уже жены), моего Илюшку распределили в тот городок, где находился я сам.
Дом Тамары Авдеевны, вскоре нашел новых хозяев. А я перекочевал , сначала в подвал одного коммунального дома.
Но после того, когда Илюшка появился в городе, я сумел найти возможность, перебраться ближе к моему сыну.
Я незаметно следил за ним. Отныне, жизнь моего парня, проходила на моих глазах. Илья оказался талантливым журналистом. Я видел, что он пользуется уважением коллег и знакомых. И честно признаюсь, я впервые в жизни, был по настоящему счастлив.
Беспокоило в нем меня, лишь то, что у Илюшки не было девушки.
«Только бы, не повторил он мою никчемную судьбу. Только бы, не остался без семьи, без любви и без радости отцовства»,-
-как молитву, как заклинание шептал я, глядя вечерами, в светящиеся окна моего сына.
( последняя страница)
Илья перевернул последнюю страницу необъемной тетради и замер. Она была пуста.
Откровение его отца, длиною в несколько десятилетий,оборвались. Как и вся его, не долгая жизнь
Но прямо на внутренней обложке тетради, красовалась бросающаяся в глаза запись, сделанная крупным шрифтом:.
«Сын мой, я постараюсь , чтобы мои, не завидные откровения попали в твои руки. Мое больное сердце, все чаще стало напоминать о том, как безжалостно я поступал с ним. И со своей никчемной жизнью. А главное, с теми людьми, что хоть немного, но любили меня на этом свете.
Если ты сейчас, читаешь эти слова, значит меня уже нет.
Прости меня, Илья . Осмелюсь назвать тебя: Илья Михайлович Гуров.
Ты единственное, родное и светлое, что останется после меня, на земле.
Твоя гордая мама умерла, так и не простив меня. И я уйду с горьким сознанием того, что отчасти, стал причиной ее ранней кончины.
Я не смею ни о чем просить тебя, мой сын. Но все же, если сумеешь простить меня, отыщи моих родных. Передай им мое покаяние. И попроси у них, прощения для меня».
Далее был указан подробный адрес села Уреченска.
Илья судорожно сглотнул горькую слюну, забившую горло.
«Отец, - со стоном прошептал мужчина.-
Что же ты наделал? Почему не открылся мне раньше. Хотя бы, после смерти мамы?»
На минуту, он не произвольно, прижал к груди потрепанную, коричневую тетрадь.
Его отец, его кровь, словно бы заранее, до прочтения последних, прощальных слов, внушили Илье намерение отыскать общих родных.
Непроизвольно, в душе мужчины, вспыхнуло недовольство поведением его матери.
Илья откровенно не понимал, зачем Наталья, так тщательно оберегала его от знакомства с отцом.
Возможно, в раннем возрасте, Илья мог бы тяжело перенести их встречу. Возможно, каждый раз, он воспринимал бы отъезд отца, как предательство.
Но при правильном подходе, в более зрелом возрасте, он вполне смог бы простить и понять Михаила. И скорее всего, сумел бы, подружиться с родным человеком.
За окном тянулась долгая, зимняя ночь. Часы показывали второй час ночи. Не большой сибирский город, мирно спал, освещаемый больше крупными, яркими звездами, чем мало численными, тусклыми фонарями.
Шел 1991 год. Муниципальным Управлениям городов, стало не до освещения улиц и прочих социальных проблем.
Страна уверенно вступила в эпоху, всеобщего выживания.
РОДНАЯ КРОВЬ).(
Прошло два года, прежде, чем Илья с семьей,, осмелился отправиться на поиски своей кровной родни.
Много чего интересного и не очень, произошло за эти два года в семье Ильи и его тещи с тестем.
Серафима Львовна, по выражению Риточки, «совсем слетела с катушек». Чувствуя, приближающийся крах идеалов КПСС, ровно, как и самой партии, Серафима окончательно потеряла контроль над собственными поступками.
Не взирая на не желание дочерей, вмешиваться в их жизнь, она все чаще устраивала им разносы с обвинениями в не существующих грехах.
Вместо того, чтобы в трудное для страны время, заручиться поддержкой детей и мужа, неадекватная женщина, все делала для того, чтобы окончательно оттолкнуть от себя своих близких.
Дочери открыто избегали общений с матерью. Сын Артем изредка отправлял ей письма. Но во время летних каникул, паренек примыкал к студенческим отрядам. И отправлялся с ними, на какие ни будь, «стройки века».
В итоге ее скандалов, истерик и слез, Федор Алексеевич, уволился с работы и уехал в Новосибирск к сестре Катерине.
Из письма тетки, полученного Ритой, Илья узнал, что сын Федора, активно общается со своим отцом.
Инициатором их переписки, снова стала Катерина.
Сергей младший, наконец-то узнал, что его отец вовсе не полярник и не посмертный герой.
Но зато он жив. А узнав об этом, великодушно простил отца.
А спустя еще год, Катерина прислала племяннице еще одно письмо. Из него Рита узнала, что не только ее сводный брат, но и его мать, сумели простить ее папку.
Федор уехал к любимой женщине. И судя по его письмам к сестре, обрел наконец- то, настоящее счастье.
Маргарита даже в глубине души, не смогла ни в чем, осудить отца. Наоборот, она очень порадовалась за папу.
Она попросила у Катерины адрес Нади. И вскоре, отправила отцу позитивное, доброе письмо.
Между отцом и дочерью, завязалась переписка.
Серафима Львовна, фактически потеряла мужа, по причине своего вздорного характера.
Она не сумела, не смогла, не захотела по достоинству оценить хорошего человека. Не сумела удержать около себя, ни мужа, ни детей. Бывшим любовникам, Серафима, так же, не была нужна.
Ни один из них, не согласился бы променять свою семью, на сомнительную самовлюбленную истеричку.
Поддавшись жалости по отношению к матери, Рита неосмотрительно доверила ей комплект ключей от их с Ильей квартиры.
Рита надеялась, что бегство отца из семьи, образумит Серафиму. И ее мать займется действительно, чем то важным
Но это не вразумило женщину. И она весь свой нескончаемый негатив, обрушила на головы Риты с Марией.
Маргарита всеми силами, пыталась сохранить остатки родственных чувств по отношению к матери.
Но чем сильнее она старалась сгладить ее скандальные выходки, тем больше Серафима смелела.
Илья старался лишний раз, не ввязываться в перебранки жены с тещей. Он давно понял, что его Риточка не так проста, чтобы позволить матери, подчинить дочь, своему влиянию.
В конце концов, терпение Риты подошло к логическому концу. И она, почти силой, сумела отнять у матери ключи от своей квартиры.
Серафима долго еще приходила под их дверь, чтобы устроить очередной скандал. Обычно такое происходило в вечерние часы и выходные дни.
В такие минуты, супругам приходилось делать вид, что их нет дома.
Дочь с зятем скандальной женщины, терпеливо ожидали, когда Серафима Львовна, наконец выдохнется. И оставит в покое семью дочери.
Недавно еще,элегантная,ухоженная женщина, самоуверенная и гордая, превратилась в настоящую «базарную» скандалистку.
В душе Рита жалела мать, понимая, что та, попросту, сломалась. Авторитет КПСС в стране, очень сильно упал. И это обстоятельство, полностью выбило надежную платформу из под ног Серафимы.
Она растерялась и сникла , утратив своё надуманное величие. Никто больше, не считал престижным, знакомство с «заслуженным» членом КПСС, Серафимой Львовной Заельцовской.
Все бывшие «нужные» друзья – подруги женщины, мгновенно исчезли с ее пути.
Настоящих друзей, Серафима не смогла заиметь, в силу своего не лестного нрава.
Лишившись статуса замужней , «порядочной» женщины и уважаемой общественницы, Серафима мгновенно растеряла весь свой артистизм и притворство.
Прежде, чем наконец-то, отстать от Риты, Серафима Львовна, изрядно потрепала нервы молодой семье своей младшей дочери.
Многие из вчерашних коммунистов с видимым удовольствием рвали и сжигали свои партийные билеты.
Иногда, делали это, при массовых скоплениях свидетелей. И не редко, перед телекамерами.
При чем, такие циничные представления, позволяли себе те, кто шел в коммунисты, лишь ради собственной выгоды.
Не смотря на свой скандальный нрав, Серафима Львовна, искренне переживала развал КПСС.
В женщине, преподающей музыку, как будто, одновременно уживались две личности.
Одна циничная, высокомерная и злая. Вторая, искренне переживающая за высоконравственные идеала страны.
Но чем старше становилась Серафима, тем больше преобладала в ней, первая, неприглядная личность.
Илья с женой, продолжали работать в редакции газеты.
Неполадки в семье Серафимы Львовны, детские болезни Анютки, на время задержали их отъезд на родину Ильи..
Но загруженность на работе и заработки сотрудников, продолжали падать.
И когда Анютке исполнилось два годика, супруги решили, что пришла пора, изменить что-то в своей жизни.
Они оба написали заявления на очередной отпуск с последующим увольнением.
Как и предполагал Илья, никто не стал принуждать их, отрабатывать положенное по Трудовому Законодательству, время.
Главный редактор газеты, Юрий Николаевич, больше переживал за сохранность собственного рабочего места. Почти во всех сферах народного хозяйства страны, шло активное сокращение и увольнение сотрудников.
И никому не было никакого дела до других. Каждый сам старался, удержаться на работе.
И это, не привычное Советским людям, понятие «каждый сам за себя», стало одним из первых, новых пунктов, в стремительно меняющихся ценностях страны.
Получив расчет, Илья со своими «девочками», не теряя времени, отправились в дорогу.
Поехали они, самым удобным и самым любимым для Ильи железно дорожным транспортом.
Квартиру Илья, пока что сдал знакомой молодой семье.
Модное слово «приватизация», пока еще не очень масштабно прижилось в разваливающемся, но все еще, - Союзе.
Выписываться из квартиры, молодые люди, тоже не сочли нужным. Мало ли что могло ждать их на родине Ильи.
Ехали они, в полную неизвестность. В Ульяновске, в городе, где прошлО детство и юность Ильи, никого из близких знакомых, у него не осталось.
Одна лишь могила матери, связывала Илью с этим Волжским городом. Он планировал обязательно отыскать кровных по отцу, родных. Но вовсе не факт, что он сможет их найти. И еще более, не факт, что они благосклонно примут к себе, неожиданного племянника или даже, внука.
Нельзя было не оставить за собой возможности, вернуться в привычную обстановку прошлой жизни.
И если Илья ехал в знакомые, родные места, его испуганная Риточка, возможно на всегда, покидала родной город.
Но она, в отличие от своей матери, сумела всем сердцем, полюбить своего мужа. И смогла последовать за своим Илюшей туда, где по его словам, будет им лучше и проще не только выживать, но и достойно жить.
Маленькая, дружная семья редактора Сугубова, расположилась к купе поезда , следовавшего на запад.
Двух летняя Анютка, повела себя так, будто всю свою, крохотную пока еще жизнь, она провела на колесах.
Едва поезд тронулся, девочка с восторженным воплем, взобралась на колени отца. Оттуда она ловко влезла на столик. Опершись ручками о стекло, Анютка прилипла носиком к окну.
Мило коверкая слова, она на своем детском языке, с упоением выкрикивала что-то радостное. Заливистый счастливый смех ребенка, заставил рассмеяться ее родителей.
«Вот ведь, лягушка путешественница. Вся в папу, - заметила Рита.
- Ничего не боится, егоза. Илюша, придерживай непоседу, чтобы не свалилась на пол».
Илья и без замечания жены, стоял над дочкой, растопырив руки так, чтобы в случае чего, сразу же подхватить свое сокровище.
Дочка видимо, и впрямь переняла от своего родителя любовь к передвижению.
Как бы то ни было, но страх родителей за ребенка, не оправдался.
Анютка прекрасно перенесла не ближний путь. Большую часть времени, она с удовольствием смотрела в вагонное окно.
Ее мало понятные комментарии, вызывали у родителей взрывы смеха и умиления умным ребенком.
О том, что ожидает их на новом месте, супруги старались не говорить. Строить планы по поводу их дальнейшей жизни, не стоило. Надо было вначале найти родственников Ильи.
А дальше, как считал он, жизнь сама подскажет, что предпринять им в дальнейшем.
Почти трое суток, в замкнутом пространстве вагона , пролетели не заметно. И этому в основном, способствовало прекрасное поведение малышки в дороге.
В Казани, Илья сразу же взял билеты на пригородный поезд, следующий до Ульяновска.
Основной свой багаж, супруги сдали в камеру хранения на вокзале Казани.
Они намеревались в ближайшее время вернуться сюда, чтобы продолжить намеченный путь в поселок Уреченск.
Спустя несколько часов, дружная семья редактора Сугубова, подъезжала к вокзалу города, в котором прошло детство Ильи.
За годы, проведенные им в сибирском городе, Илья часто возвращался в мыслях, в Ульяновск.
Он вспоминал свою маму, их маленькую квартирку под лестницей старого дома. Вспоминал школьные и студенческие годы.
Иногда, с неохотой, вспоминал о своей первой, не состоявшейся любви. Но его одноклассница Оксана, не вызывала в сердце мужчины, ничего кроме неприятных чувств.
Мысленно сравнивая высокомерную одноклассницу с Риточкой, Илья недоумевал, как мог он влюбиться в душевно пустую Оксану.
Но воспоминания прошлых лет, никогда раньше, так остро не ранили сердце Ильи, как в эти несколько часов, на пути к Ульяновску.
Новая волна стыда перед памятью матери, накатила на мужчину, сжимая его сердце так, что трудно было дышать.
Долгих четыре года, он не посещал могилу Наташи. Каждый раз, у него появлялись какие –то, неотложные дела. Куда более важные, чем заброшенная могила родной матери.
Он не имел никаких контактов с бывшими соседями по дому. Не поддерживал связи ни с кем из одноклассников или студентов Журфака.
И конечно, не мог знать, в каком состоянии находится могила его мамы. И есть ли в Ульяновске человек, который мог приглядывать за ее могилой.
Каждый раз, немного помучившись раскаянием, он снова на долго забывал о своих терзаниях.
Рита, понимая состояние мужа, старалась не отвлекать на себя его внимания.
Анютка, заметно уставшая к концу их пути, спала, уютно устроившись на коленях отца.
А он, машинально поглаживая мягкие волосики дочери, грустно смотрел на знакомый пейзаж, проплывающий за окнами электрички.
Мысли отца, в этот момент были далеко.
За окном медленно темнело. Надвигалась ночь. Но Илья пока еще, не определился, где постарается найти он ночлег для своей семьи.
Соседей по бывшей квартире, он не собирался тревожить. Честно говоря, он плохо их помнил. Будучи школьником, Илья не очень стремился к дружбе с соседями. Тем более, что на его взгляд, в их подъезде, жили одни старики.
Так казалось школьнику в те годы, когда беззаботно жил он со своей мамой, в ее ведомственной квартирке.
А жил он, действительно беззаботно, не смотря на убогость жилья, в котором прошло его детство.
Благодаря стараниям Наташи, ее сын почти не почувствовал на себе, всю «прелесть» безотцовщины.
Его самоотверженная мама, сделала все возможное и невозможное для того, чтобы ее сын, не почувствовал себя обездоленным.
«Остановимся в гостинице, ближе к окраине города. . Оттуда до кладбища близко». , - очнувшись от воспоминаний, решил Илья.
Для их маленькой семьи, в гостинице к счастью, нашлось место. Илью с женой и ребенком, поселили в крохотной комнатке на два койко места.
И хотя, все удобства оказались в общем коридоре, уставшие супруги были рады и таким, спартанским условиям.
Следующий день принес Илье не мало новых печальных воспоминаний и забот.
С утра, оставив жену с дочкой в гостинице, Илья отправился на кладбище. Он долго плутал среди чужих могил, пытаясь отыскать ту, где покоилась его мать.
Но к своему стыду, самостоятельно отыскать могилу матери, Илья так и не сумел.
Ему пришлось обратиться за помощью к кладбищенскому сторожу.
И лишь при содействии старика, он смог наконец-то, найти последнее пристанище Натальи.
К его удивлению, могила матери, не выглядела заброшенной. На ней не было ни цветов, ни венков.
Но аккуратно оформленный холмик, хоть и заметно просел, но был очищен от травы и мусора, нанесенного временем.
Уловив состояние Ильи, старый сторож неодобрительно проворчал:
«Побросали могилки. Поди при жизни, покойнички деток своих не бросали. Я то, догляжу за брошенными. Душа не принимает на такое кощунство смотреть. Да и весь вид вверенного мне объекта, мусор да трава портят.
А объект мой, он особенный. Куда важнее любого другого он».
«Простите меня. Я очень далеко был…», - едва сдерживая слезы, пробормотал Илья.
Сторож понимающе кивнул .
« Чего надо будет, обращайся. У меня есть телефоны всех служб, что могут тебе пригодиться в облагораживании могилки».
Трое суток Илья провел в хлопотах . Он заказал машину песка для подсыпки осевшего холмика над могилой Натальи. Широко распространенную для того времени, наскоро сваренную металлическую пирамидку, Илья заменил добротным , деревянным крестом. Он сам лично покрыл его красным, самым дорогим лаком. Сам привинтил к кресту фотографию и табличку с посмертными данными матери.
Маргарите, вызвавшейся помогать мужу на кладбище, Илья заявил, что он сам должен сделать для своей матери, все что надо.
«Я при жизни, мало маме внимания уделял. Хоть сейчас что-то для нее сделаю. Может , душа не так сильно болеть будет»..
Пока Илья занимался благоустройством материнской могилы, Рита развлекала себя, как могла. Они с дочкой посетили зоопарк и городской пляж. Наведались на главный рынок города. И здесь они нашли то, что мало доходило до сибирских окраин. На рынке процветало фруктово ягодное изобилие. Фрукты были баснословно дороги.
Острый продуктовый дефицит в магазинах, порождал разгул спекуляции и обманов. Истинных хозяев фруктового изобилия, на рынках было мало. Полу бандитские группировки местных дельцов, под страхом расправы, за бесценок скупали товар у хозяев фруктов. И затем, продавали их в десятки раз дороже.
Рита долго ходила от машины к машине, от лотка к лотку, надеясь найти фрукты подешевле
Вид зрелых яблок и груш притягивал взгляд. Запах клубники кружил голову. Но цены пугали своей недоступностью.
На имевшиеся при себе, сто рублей,
Рита смогла бы купить лишь пару яблок да пару груш.
Но в тот день, ей несказанно повезло. Какой то старый узбек, непонятно отчего, не тронутый спекулянтами, заметил голодный взгляд Риты. Но скорей всего, он услышал тоненький голосок Анютки, умоляющий маму купить ей «лябоцко».
Оглядевшись по сторонам, узбек поманил рукой расстроенную женщину.
Повинуясь его добрым глазам, Рита шагнула в тесный закуток в самом неприглядном уголке рынка.
Поминутно оглядываясь, старик наполнил большой бумажный пакет, краснобокими яблоками. Бормоча что-то непонятное на своем языке, он добавил в пакет тройку груш .
«Не надо деньга. Это маленькой мадам»,
- отвел он руку Риты, с зажатой в ней сотенной бумажкой.
Из глаз Риты, неожиданно хлынул целый поток слез.
«Ну, ну. Не плачь. Никто не виноват. Ваш хороший Бирежнев помер. Плохой власть пришел. И вам, и нам плохо».
Рита шла к гостинице, не видя дороги. Она никак не могла сдержать слез. Чужой человек, своим поступком еще раз подтвердил старую истину.
«Мир будет держаться до тех пор, пока в нем живет добро».
К концу третьего дня, работы по обустройству могилы, были закончены. И на утро следующего дня, Илья смог привезти к могиле матери, своих «девочек».
Уходил Илья с кладбища, с просветленной душой. На сердце мужчины сделалось легко и свободно. В его голову пришла, не понятно откуда взявшаяся мысль о том, что видимо, мать окончательно простила его.
Хотя, не прощал он долгое время, сам себя. А его мама была не из тех женщин, которые стали бы искать в своем ребенке, какую-то вину перед собой.
Вернувшись в Казань, Илья с семьей, забрали из камеры хранения свой багаж.
Им предстояло еще, добраться до поселка, под названием Уреченск.
Много лет назад, отец Ильи, уезжал в свое село на грузопассажирском такси.
Но с тех пор, изменилось многое. Между разбросанными по району селами, давно уже курсировал удобный рейсовый автобус.
Автобус не торопливо катился по бетонированной дороге. Смешанные леса за окнами, сменялись мало ухоженными полями вызревающих культур. Иногда глаза неприятно царапали заброшенные, поросшие бурьяном поля. Зрелища, ранее не встречающиеся на просторах огромной страны Советов, тревожили сердце, вызывая протест в душах граждан, не привыкших к подобной бесхозяйственности.
Не много численные пассажиры автобуса, в большинстве своем, были жителями сел. Они недовольно хмурились и вздыхали, глядя на обезображенные сорняками поля.
Спустя пару часов, автобус остановился на окраине села Уреченска.
Супруги высадились из автобуса и остались стоять среди своих чемоданов.
Попутчиков до Уреченска, у них не казалось. Неунывающая Анютка, тут же заторопилась в сторону от дороги, увлекаемая ярким мотыльком.
Рита, рванувшаяся было за дочерью, тут же остановилась..
Ни машин, ни бездомных собак, ни шумных детишек с их самокатами и велосипедами, здесь не было.
Здесь, вблизи от пустынной дороги, среди цветов и трав, ее ребенку ничто не могло угрожать.
Впереди , в полу километре от остановки автобуса, раскинулся довольно большой поселок.
Илья перенес багаж в сторону от дороги. Предложив жене подождать его здесь, он отправился , как он выразился, «на разведку».
Подойдя к ближайшему дому, Илья смело постучал в ворота. На громкий лай цепного пса, из дома вышла женщина не определенного возраста.
По началу, многие из сельских женщин, будут казаться ему безликими. До тех пор, пока он не откроет для себя, всю красоту души сельской женщины.
«Подскажите хозяюшка, кто нибудь из Гурьевых живет ли в вашем селе?» непонятно от чего робея, спросил Илья.
Прикрыв глаза козырьком ладони, женщина с явным любопытством смотрела на Илью.
«А кто же вы им будете? Вроде вас не видно было в нашей деревне.
. -Илья замешкался не зная, что ответить. Но женщина видимо и не ждала его ответа.
-А вам кто из Гурьвых нужен? Если бабка Анна, то она у Любки, у дочери живет. Это вам надо в другой край деревни идти. А если Семен нужен, так это рядом». -
Женщина махнула рукой вдоль улицы, показывая видно, куда надо идти Илье.
«Скажите, а Борис Филиппович Гурьев , он…
-Так ить, помер он. Годов уж семь как …», перебила Илью сельчанка.
Пробормотав извинения, Илья подробно расспросил, как дойти до дома Семена.
Двор его дяди, оказался действительно, совсем рядом. В каких-то, семи минутах пешего хода.
Оглянувшись на маячившую вдалеке Маргариту, Илья махнул ей рукой и быстро направился по указанному женщиной адресу.
Летний день был еще в самом разгаре. У ворот дядьки, Илья остановился. Сердце мужчины, предательски прыгало в груди, норовя вырваться на волю.
У ограды, в реденькой тени штакетника, лежал крупный рыжий пес. Лениво приоткрыв глаза, он широко зевнул и отвернулся от Ильи, словно давая тому понять, что путь свободен.
Илья осторожно пробрался мимо собаки и открыл калитку во двор. В ограде в куче песка, возился малыш лет пяти. Подняв на гостя синие как небо глаза, он строго,по взрослому сдвинул выгоревшие на солнце бровки.
« Здравствуйте. Вы к нам, дядя?
Подивившись серьёзности маленького мужчины, Илья кивнул.
«Да , парень. Я к дядьке Семену Борисовичу».
- Так то мой дед, - откликнулся «парень». – Я позову. Дед баню топит».
Ребенок убежал куда-то, вглубь двора, прежде, чем Илья успел что либо сказать.
Вскоре он появился снова. Но не один. Позади шустрого мальчугана, степенно шагал пожилой, крепкий мужчина. Взглянув на него, Илья едва не застонал. Его предполагаемый дядя, был заметно похож на покойного бомжа дядю Сашу.
Никаких сомнений в сердце Ильи, больше не оставалось. Перед ним, собственной персоной, стоял его родной дядя по отцу.
Дядя протянул Илье крепкую ладонь. Пожав его руку спросил:
«По какой надобности, я городскому товарищу понадобился?
«Здравствуйте Семен Борисович, - дрогнувшим голосом пробормотал Илья. -
-Почему вы считаете, что я городской?
«Я мил, человек, не первый год землю топчу. Не совсем еще мозги усохли. Горожанина от деревенского, отличить еще в силе. Так что ж вас ко мне привело?
-Пока Илья собирался с мыслями, Гурьев внимательно рассматривающий гостя, неожиданно спросил
- А мы не встречались с вами раньше?. Что то вы мне знакомым кажетесь.
-Узнал! Он меня признал. Я же на отцовскую родню похож! - мысленно возликовал Илья.
«Дядя Семен. Я племянник ваш родной. От того и кажется вам, что знаком вам. -
- Едва ворочая языком, взволнованно проговорил Илья.
Седые брови мужчины поползли вверх. В минуту изумления, он сделался похожим на внука, притихшего у ног деда.
Вот как оно! – воскликнул Семен.
-Выходит, ты сын брата моего, Мишки? А где он сам? Жив ли?
-Нет, дядя Сёма. Умер отец . Пять лет уж прошло».
-А ну в дом пошли. Звать то как тебя? –
Семен, ухватив Илью за рукав сорочки, потянул его за собой.
Илья, следуя за дядькой, поторопился объяснить тому, что за селом остались его жена с дочкой.
«Вон чего? Так у Лешки, сына, мотоцикл с коляской. Сбегает сейчас за твоими.. Погоди меня тут. Или в дом ступай. Римка там пироги затеяла. Мука правда, своя, грубая. Но пироги от этого, не хуже, чем из городской муки».
Подтолкнув Илью к дому, Семен по молодецки, выбежал из ограды.
Спустя пол часа, к ограде дома, подкатил громко трещавший мотоцикл.
Семен, отстранив в сторону Риту, ухватил своими сильными руками, едва ли не весь багаж племянника.
Вскоре супруги Сугубовы сидели за большим столом в доме дяди. Пожилая жена Семена, оказалась точно такой, как описал ее в своей тетради Михаил Гурьев.
Римма молча подливала удивительно вкусные щи в тарелки гостей. Так же молча подталкивала к ним исходящие паром пироги.
Оголодавших в дороге гостей, не надо было уговаривать поесть. Все трое за обе щеки уплетали и щи, и пироги с обыкновенной толченой картошкой.
Но благодарным супругам, казалось, что ничего вкуснее, им есть еще не приходилось.
«Какая вкуснятина. Вы, тетя Римма, просто чудо. Спасибо вам» -, с искренним восхищением, воскликнула Рита.
Некрасивое, рано постаревшее лицо Риммы, осветила такая ясная, благодарная улыбка, что супруги поняли. Они дома. Среди родных людей.
Наевшись до отвала, Рита, сопровождаемая теткой, отправилась в баню. А маленький Миша, внук Семена, увел Анютку во двор, чтобы показать ей свои игрушки.
Дядя с племянником остались одни в доме.
«Ну , племянник, рассказывай. Где мой брат родной, пропадал столько лет. Почему ни разу не появился у отца матери? Или как был дураком своенравным, так и помер?
Гордыня дутая обуяла братца моего.
Не стоило бы про мертвого плохо говорить. Но сволочь он все же, изрядная. Отец наш тяжело помирал. Все Мишку звал в беспамятстве.
Интересно, ему хоть икалось в тот момент? А мать сколько слез пролила, всю околицу глазами промозолила, сыночка дожидаючись..»
Не говоря ни слова, Илья поднялся с места. Открыв дорожную сумку, он вынул из нее коричневую тетрадь.
«Держите, дядя Сема. Здесь все ответы на ваши вопросы. Вы наверное удивитесь. Но я уже после смерти отца, узнал, что тот бомж, что писал эти откровения, мой родной отец. Я его до этого, пару лет знал. Он в подвале нашего дома жил.
Короче, читайте, дядя. Только благодаря этим запискам, я узнал, кто скрывается под ликом бездомного дяди Саши.
Поначалу, когда я только что узнал, кем мне доводится покойный наш бомж, я чуть с ума не сошел. Возненавидел я его люто.
Но чем дальше читал я откровения отца, тем сильнее менялось мое мнение о нем.
Короче, найдите время, дядя. Прочтите эти записи. Здесь все его терзания душевные, вся глубина раскаяния выложены».
«Да уж, прочту, конечно. - Семен принял из рук Ильи тетрадь с откровениями брата.-
-Эх, Мишка, голова твоя непутевая», – голос Семена дрогнув, прервался. И он торопливо вышел во двор.
Илья вышел вслед за дядей. Он молча присел рядом с ним на ступеньку крыльца и затих, боясь спугнуть мысли глубоко задумавшегося дяди. В этот момент, в ограду вошла худая, сгорбленная старушка.
Семен, поднявшись ей навстречу, приобнял мать и подвел к подхватившемуся с места, Илье:
Принимай своего внука, мамаша. Мишкин это сын. Не сомневайся».
«Это же, бабушка моя родная» - понял Илья.
Старушка недоверчиво рассматривала его из под куцых бровей. Ее глубоко запавшие, выцветшие глаза, торопливо бегали по лицу взволнованного редактора.
«А ведь и впрямь, внук. Похож на Мишеньку.
Глазоньки такие же, пронырливые. И волосья на маковке торчат.-
Подняв дрожавшую руку, она сухим, колючим пальцем,коснулась щеки Ильи.
-И родина махонькая под глазом», - бабушка смолкла.
Илья удивился. Крохотное, с маковое зернышко, родимое пятнышко под левым глазом, он сам едва видел.
«Неужели у бабушки такое острое зрение?»
«А Мишенька, помер уже,
- скорее утвердительно, чем вопросительно проговорила бабушка. Илья не успел ничего ответить.
-Ты внучек, сам сыночка моего хоронил? Достойно земле предал?
Краем глаза, Илья увидел,как отчаянно кивает головой ему дядя.
-«Да, конечно, бабуля! – с жаром воскликнул он.-
-Похоронил я отца, со всеми почестями».
«А к нам на долГо пожаловал, Илюша, внучек?-
Услышав, что возможно навсегда, она скупо улыбнулась.-
«Вот и ладненько. Дом у меня пустой стоит. Заходи со своей молодухой. И живите. Братья, дядька с теткой, хозяйством обзавестись помогут. Неча вам по северам шляться. Хватит того, что Мишка мой, голову свою там оставил. Правнучка моя, я тепле, заботе жить должна».
«Спасибо, бабуля. Я очень рад буду».
Бабушка удовлетворенная ответом внука, ушла в дом сына. Материнское сердце не обмануло ее. Ее сын был мертв. Анна давно оплакала и мысленно похоронила Мишу.
Он был восьмым по счету ее ребенком, покинувшим этот мир, раньше своей матери.
Слезы давно иссякли из ее глаз. И лишь тяжкая боль, не прекращая давила ее старое, изношенное сердце.
Появление в жизни их семьи, сына Михаила, оживили тоскующее сердце старой женщины. И Анне Гурьевой, снова захотелось жить.
Поздно вечером, к дому Семена, потянулись люди.
Первыми явились два взрослых сына Семена со своими семьями. Вскоре пришла Люба, сестра Семена, родная тетка Ильи.
Родственники шумно знакомились с неожиданно приобретенным племянником, двоюродным братом, внуком.
Глядя в их бесхитростные, радостные лица, Илья почувствовал, как сжимается его сердце. А на глаза наворачиваются слезы признательности и благодарности.
Он был счастлив. Его родные по крови люди , оказались удивительно дружными между собой.
И его с женой и дочкой, они приняли без лишних расспросов, безоговорочно поверив в его родство с ними.
Впереди молодую семью Сугубовых ждала не легкая, но обнадеживающая жизнь сельчанина.
Но главное, жизнь среди родных людей, готовых в любую минуту, прийти на помощь молодой семье родственника.
Через пару лет, после полного развала СССР, потомки Бориса Филипповича Гурьева –Липатова, объединяться еще теснее. Они создадут на базе распавшегося совхоза Уреченска, достойное фермерское хозяйство.
Рита с Ильей, ни разу не пожалеют о том, что расстались с мечтой стать известными журналистами.
А еще спустя некоторое время, Илья выпустит книгу с рассказами о терзаниях человека, добровольно отказавшегося от своих близких. «Человек без имени».
Но никто и никогда, не узнает, что этим человеком без имени, был его родной отец.