Такие времена Ч. 6

 
   Мистика, духовность и психология – всё было переплетено в её душе. Вроде совсем разные, они составляли что-то единое, которое помогало ей выжить. Психология дала диплом и возможность выйти на работу.

    В принципе, ей нравилось быть психологом, но тут важен опыт. Многое, услышанное ещё в советском вузе, было неактуально сейчас, а часть –  стала понятна лишь с годами. Честно сказать, психология не была детской мечтой, но так получилось.

      Она не смогла поступить на учителя пения, поэтому пошла в пед на специальность, которую  плохо представляла тогда. Да и сейчас она не была великим психологом, но считала себя наблюдателем. Наблюдала за жизнью других; интересно было видеть истинное лицо, а не все эти ужимки, хочухи-нехочухи и откровенное враньё. Даже во  благо!

       Мистика подкралась совсем неожиданно. В 90-е годы люди почему-то активно интересовались гороскопами. Вначале это казалось чем-то бредовым, потом она стала улавливать что-то схожее с конкретными представителями.       Это была тренировка мозгов. Было время, когда она хотела всё забыть, но знания оставались как бы во сне, при первом же звонке они откликались.

     Вика могла говорить о представителях восточного и западного гороскопов часами,  а говорила так убедительно, что ей верили даже скептики.

     А потом череда событий пронеслась в её жизни, она не хотела вспоминать, каждый раз убеждая, что это опыт и он бесценен. Всё это сидело где-то глубоко. Она спокойно давала советы другим, но своё держала под амбарным замком.
 
      Люди, совершенно разные, наблюдая изменения в поведении,  советовали ей креститься. Она убеждала, что крещённая, её в детстве крестила старуха, но имевшие такой опыт уверяли, что она наутро после крещения  проснется другой.
 
      Недолго раздумывая, она зашла в церковь, купила там белую рубаху, заплатила несколько тысяч и прошла эту процедуру. С ней была подруга, которая её фотографировала, но эти фотографии она не смотрела. На следующее утро она вынесла на помойку вещи, в которых была накануне в церкви. Почему так, объяснить не могла. Наверное, подсознательно готовилась к жизни с чистого листа.

      В тот же день она написала: что, зачем и почему. Ответа не было.

Можно долго-долго горевать,
долго плакать;
часами выбирать,
с души снимая
тяжесть-долг,
камень, крест
и мысленно
усопших навещать!
Но очень сложно
угождать больным,
любовь дарить,
когда нет сил:
прощать – они же всё забыли;
причуды принимать их  –
ведь в детстве они любили их; прощали
капризы, словами вдохновляли,
окрыляли, взращивали
и опускали…

   Душа стала истинно другой: она замкнулась, не пуская в душу, стала соглашаться с собеседником во всём. Ей было легче сказать «да», а не пускаться в объяснения. Работать психологом она больше не смогла; само слово «психолог» стало насмешкой, она соглашалась с рассуждениями, когда говорили, что психологи – недоучки, получившие диплом, но не знавшие что с ним делать!

             (Продолжение следует)