Наверное, каждому мужчине в молодости хотелось поробинзонить – уединиться на каком-то острове вдали от людей, пожить наедине с природой, насладиться свободой и тишиной. Но не так-то просто было это реализовать семейному человеку с маленьким ребенком, поэтому надо было искать компромиссное решение.
В далекие восьмидесятые мы с женой проводили отпуск в деревне у ее родителей, помогали им по хозяйству, а они помогали нам растить дочку. Там же отдыхала семья сестры жены. Было время сенокоса, и тесть захотел выкосить остров, образовавшийся при прорыве перешейка большой излучины реки Западной Березины. Добраться туда можно было только на лодке и по этой причине хороший травостой оказался там нетронутым, а у меня тогда уже была надувная лодка и остров нам был доступен в любое время.
Интересна история появления этого острова. Один мужик, проживавший неподалеку на противоположном берегу реки присмотрел для себя этот сенокос и решил, что, прокопав канаву в перешейке и пустив по ней воду, он обезводит старое русло и сделает сенокос доступным, но этого не произошло. Русло старицы было достаточно глубокое и течение в нем сохранилось после того, как канаву прокопали и вода размыла перешеек. Образовался остров, недоступный с любой стороны.
Посовещавшись с тестем и обсудив идею в семьях, решили, что мы - оба зятя отправимся с палаткой на остров и пробудем там, пока не выкосим всю траву и не высушим ее. В свободное время будем обустраивать быт, рыбачить, готовить еду, в общем, робинзонить.
В назначенный день рано утром мы загрузили в телегу все наше нехитрое барахлишко: палатку, лодку, косы, грабли, вилы, котелок и чайник, сковороду, одеяла, скудный запас еды, дабы не испортилась на жаре, канистру с питьевой водой и, конечно же удочки и спиннинг. Через заболоченные луга и гребли добрались до берега реки и за несколько раз перевезли все барахло на остров. В первый день тесть остался с нами, косил, а вечером укатил домой. Втроем за день напряженного труда мы выкосили почти весь остров и нам осталось, в основном не косить, а сушить сено, что значительно легче. Отправив тестя домой, мы быстро установили палатку и завалились спать – усталость давала о себе знать.
На утро мы первым делом забросили удочки. Надо же было на уху наловить. Поклевывала обычная для реки мелочь: плотва, окуньки, пескари, изредка голавлики. Отведя душу, наблюдая за поклевками, взялись обустраивать лагерь. Первым делом обложили камнями кострище. Без этого можно было случайно все скошенное спалить. Заготовили дров, завалив несколько сухостойных олешин, установили рогульки для котелка, вырыли ровик. Солнце подсушило прокосы и пришло время ворочать сено. Под ним обнаружился красивый асфальтно-черный уж, которого отогнали подальше от палатки, чтобы ночью не заполз погреться. К обеду мы валки перевернули и были свободны до следующего дня.
Занялись снова рыбалкой. Я пошел по берегам со спиннингом. Мой напарник, любитель поплавка, устроился над уютным омутом. Щука в этот день блесну игнорировала, но показывала свое присутствие в воде, периодически вызывая серебристые россыпи малька в местах охоты. Заприметив такое место с обратным течением, я решил изловить хищницу на живца. Поскольку живцовой снасти у меня не было, я вырезал из сухого чурбака крупный поплавок, отвязал блесну и оснастил спиннинг поплавком и тройником от блесны. Нацепив на тройник плотвицу, я забросил примитивную снасть в обратку и буквально через пару минут поплавок-чурбачок задергался и нырнул. Я подсек и по сопротивлению понял, что моя снасть сработала – на крючке рыба. Щука была небольшая – килограммовка, но для начала и это было неплохо. Имея с собой тещину «пательню» - чугунную сковороду, мы могли приготовить на обед не только уху, но и жареную рыбу.
Я вновь нацепил на крюк живца и забросил снасть в водоворот. Сам занялся другими делами, предупредив напарника-удильщика, ловившего неподалеку, чтобы подсек, если клюнет. Вскоре вновь клюнуло, но удильщик подсек со всей дури так, что спиннинг хрустнул и ручка отломалась от удилища, лишив меня возможности впредь ловить хищника. Подтвердилась рыбацкая аксиома, что нельзя доверять свою снасть кому-то другому.
Поужинав ухой и запечённой в углях щукой, мы еще долго сидели у костра, рассказывая друг другу различные истории и случаи из жизни прежде, чем улеглись спать. Ночь выдалась беспокойная. Я проснулся после полуночи от громких всплесков воды, как будто кто-то бросал в воду бревна с высокого берега. Лежал какое-то время прислушиваясь – шум не прекращался. Вылез из палатки и подошел к воде – всплески прекратились. Предположив, что это семейство бобров развлекалось таким образом, пошел спать, но спал уже чутко, реагируя на каждый звук.
С утра опять рыбачили, пока солнце не стало припекать, после чего взялись ворошить сено и занимались этим вплоть до обеда. Под вечер я проплыл на лодке вокруг острова, забрасывая удочку в клевые места и добыл неплохого леща, обеспечив нам жареную рыбу на ужин. Погода стояла тихая, теплая, комфортная для труда и отдыха, но досаждали комары, которых в тех местах летом несметные полчища. Спасала ДЭТА – единственный доступный в те времена репеллент. Забросив удочку в омут возле лагеря, я не стал вынимать ее на ночь, закрепив на берегу чтобы рыба не утащила. Каково же было мое удивление, когда я достал утром неплохого налима, заглотившего крючок с дождевым червем. Налим на удочку среди жаркого лета – это что-то невероятное, но это факт.
Моя жена устроила нам праздник на следующий день, когда принесла нам из деревни корзину свежих продуктов: творог, сыр, яйца, сметану, сало, овощи, свежий хлеб и бутылку чистой, как слеза пущанки. Просушив сено, мы плотно пообедали и релаксировали до самого вечера, следя за поплавками, а затем вновь долго сидели у костра, глядя на огонь и казалось, что нет на свете ничего лучше этого.
Следующий день был похож на предыдущий, с той лишь разницей, что сено высохло и нам пришлось сложить его в копны, а еще через день прибыл тесть и мы втроем сметали огромный стог – плод нашего пребывания на острове. Забрать его домой можно было только зимой, когда река замерзнет и лед будет держать лошадь с подводой.
Во время отпусков в восьмидесятых я побывал во многих местах Беларуси и за ее пределами – в Крыму, на Кавказе, в Прибалтике, получил массу впечатлений, но память сохранила, вроде бы незначительные эпизоды нашей жизни на острове так ярко, как будто это было вчера.