Вчера в театре "На Трубной" смотрел «Тетку Чарлея», хорошо известную по киноверсии с Калягиным, Джигарханяном, Козаковым в главных ролях. Киноверсия оказывается очень сильно отличается от оригинальной пьесы Брендона Томаса.
И первое время постоянно сравниваешь новую версию с популярным фильмом, разобранным на цитаты и тысячу раз показанному и пересмотренному. Но с какого-то момента перестаешь сравниваешь, и забываешь, что было до этого, и спектакль полностью тебя поглощает и захватывает, и завлекает своей неистощимой глупостью и ты прямо со всего размаха, словно в море, плюхаешься в эту волну глупости и купаешься и плескаешься.
А вообще, можно ли сегодня смеяться? И не то чтобы сегодня, а вообще, мы давно не смеялись. Я сначала стеснялся смеяться. И вообще, хотел уйти. С какой стати сегодня эта комедь, да еще избитая, и перепетая? Смех, это вообще признак глупости. Мужчина переоделся в женское и зал хохочет. Как-то неудобно за людей. Неудобно присутствовать при таком всеобщем оглуплении. И вдруг сам смеешься. Закрываешь рот рукой, опускаешь голову совсем низко, никто не видел? Вроде никто. А потом опять смеешься до слез.
- Фуу, какая глупость. Мужчины по очереди объясняются в любви мужчине, переодетому в женщину, потому что она якобы миллионерша, и лезут целоваться. А две девушки Китти и Энни, умоляют этого мужика, переодетого помочь в их сердечных делах и тоже целуют эту тетушку во все места.
Еще глупее. И чем глупее продолжается действие, тем безудержнее смех. И смех дикий. Иногда смех не дружный, а смех переливчатый. Он слышится то из одного угла зала, то вдруг, в полной тишине, из другого. И смех разный, у кого-то басовый, у кого-то просто истерический с повизгиванием. Но одна женщина пересмеяла всех. В конце спектакля, мужчины, проходя мимо этой миловидной зрительницы, говорили.
- Ваш смех мы теперь не забудем никогда.
- Да, извините, - отвечала она, - я не умею вести себя в театре.
И хотелось смеяться опять.
Извините, и я смеялся, и сейчас не могу в это поверить, смеялся на глазах у всех.
В спектакле множество объяснений в любви. Джек Чесней объясняется в любви Китти, Чарли Вайкэм объясняется в любви Энни. Полковник Сэр Френсис Чесней объясняется в любви Донне Люции, Донна Люция объясняется в любви к полковнику, тогда еще лейтенанту, своей подруге Элле Делей, Элла Делей объясняется ей же ей в любви к Бабсу Бабарлею, переодетому в женское, Стэфан Спетлаг объясняется в любви Бабсу Баберлею, переодетому опять таки в женское, и единственный терпит фиаско.
Чарли превзошел всех. Сначала он не может написать письмо своей избраннице. Мучается и не находит слов. Только начало у него получается, «Дорогая Энни…» В эти слова он хотел вложить все. А потом, когда они наконец, остаются одни и наступает минута объяснений, он опять не находит слов и сама Энни говорит. «Кажется, вы хотели сказать, что любите меня!» И он говорит это, повторяя. И они целуются и не могут оторваться друг от друга. А потом он пересказывает Джеку, который уже тоже объяснился в любви к Китти, он говорит, что сказал всё. Абсолютно всё. При этом, мы знаем, что он не сказал ничего.
Я погруженный в метафизику и концептуальное искусство, вдруг понимаю, что присутствую при пьесе совершенного абсурда и авангарда. И здесь сказано всё, хотя ничего не сказано. Наверное, именно так и объясняются на самом деле, в любви. И ничего более концептуального, чем объяснение в любви, не существует. И быть не может. Метафизика любви самая сильная и никакой иной не надо. Все остальное – выдумки и шарлатанство.
Концептуальнее смеха нет ничего на свете. Этот спектакль по-настоящему авангардный, сносит крышу у серьезных людей, заставляя корчиться в приступах неприличного, самого непристойного смеха.
Спектакль ставили сразу три режиссера во главе с художественным руководителем театра Дмитрием Астраханом. Имена актеров вы найдете на сайте театра. Никому неизвестные имена великих актеров, которые заставляют забывать прошлые великие имена.