Сюжет является художественным вымыслом, любые совпадения случайны.
Глава 2
Руки… Эти руки впервые ласкали её так, как может ласкать только любящий и любимый мужчина. Разве могла она не узнать их?.. Эти аристократически длинные и сильные пальцы – пальцы хирурга, который спасал жизнь Андрюшеньке, её младшему брату. С какой нежностью они скользили по её лицу, обводили контур губ, брови, глаза, словно каждый из них прощался с ней отдельно. В ту их единственную ночь любви, да какую там ночь – всего несколько часов отвела им Судьба, так не хотелось верить, что это действительно прощание… Она впитала в себя каждое мгновение, каждое его прикосновение, каждый вздох, каждое слово… Они торопились рассказать друг другу как можно больше, торопились соединить свои души, как только что соединили тела, навсегда остаться в памяти… Теперь, не отводя взгляда от рук, она боялась поднять глаза, силилась вспомнить лицо их обладателя. Делегация была немаленькая, впрочем, с советской стороны всегда приезжало народу больше, чем требовалось для решения деловых вопросов. Вернер… Довольно распространённая немецкая фамилия, а в России много немцев ещё с петровских времён. Наверное, поэтому ничто в ней не отозвалось, когда шло представление участников переговоров, к тому же мысли её были сосредоточены на предстоящем обсуждении сотрудничества, многие вопросы требовали согласования, чёткого понимания и тщательного перевода. Она не вглядывалась в лица… Теперь же медлила… боялась ошибиться и в то же время боялась, что это именно он, тот, кого она безуспешно искала многие годы... Кого не переставала любить… Прошло столько лет… Между ними пролегла жизнь.
Вальтер понял, что она узнала его, по мгновенно вскипевшим слезам в её глазах, как только их взгляды встретились. Боль в груди напомнила о возрасте и проблемах с сердцем. Рука привычно потянулась к внутреннему карману пиджака, где лежали таблетки, но замерла по пути. Не сейчас. Не нужно пугать её. Теперь они оба мысленно торопили время: скорее завершить формальности, в том числе самую тягостную в данных обстоятельствах – обязательный банкет, и хотя бы на несколько минут остаться наедине…
*
– Ви есть счастливчик! Ви ехать работать на великий Германия! Мальшик быть здесь. Калека не мочь работать, как нужно наш Рейх!
От удара начищенного до блеска сапога деревянный костыль отлетел, Валентина подхватила брата, изо всех сил прижала к себе. Офицер равнодушно кивнул в их сторону. Двое солдат попытались оторвать мальчика, она не разжимала рук. На платформе звучали выстрелы и душераздирающие крики, оттого и вцепилась она в брата мёртвой хваткой, цепенея от ужаса. Потом в памяти случился провал. Очнулась уже в вагоне, среди таких же, как она, «счастливчиков», разлучённых со своими близкими. Сказали, что её ударили прикладом, а парнишку…
За долгую дорогу горе притупилось, слишком много было его вокруг, а когда горя слишком много, к нему привыкаешь, начинаешь жить «короткими шагами», почти бездумно…
Валентине повезло. Судьба распорядилась так, что она оказалась в родном городе Вальтера – Мюнхене, одном из самых антинацистских городов нацистской Германии. (И это удивительный парадокс, ведь именно в Мюнхене зародился нацизм, именно Мюнхен являлся «столицей» НСДАП в те годы, когда деятельность партии была запрещена на всей другой территории страны; именно в Мюнхене прошла «Ночь длинных ножей», когда Гитлер расправился со своими политическими противниками; именно из Мюнхена вышли такие видные деятели нацистской Германии, как начальник Главного управления имперской безопасности Гейдрих и рейхсфюрер СС Гиммлер; здесь проходили пышные военные парады, на которых Гитлер любил выступать лично… Для «несогласных» и в назидание сомневающимся уже в марте 1933 года, всего через три месяца после прихода нацистов к власти, в окрестностях Мюнхена возник первый лагерь смерти – «Дахау», узниками которого стали сразу пять тысяч человек, но это не остановило движение Сопротивления.)
Семья, в которую она попала в качестве прислуги, обращалась с ней вежливо и даже сочувственно. В её обязанности входило присматривать за престарелой матерью главы семейства – мужчины лет сорока, военным переводчиком. «Подопечная», фрау Майер, напомнила ей Ингрид Карловну: изысканными манерами, доброжелательностью… Приятно удивившись познаниям Валентины в немецком, она стала давать девушке уроки французского и английского. Выслушивая рассказ Вали о пережитом, смотрела куда-то в сторону, в одну точку, у сморщенных временем губ появлялась скорбная складка… Иногда фрау Майер отпускала девушку «подышать воздухом», и Валя воспользовалась этим, чтобы взглянуть сначала на университет, где учился Вальтер, а затем нашла улицу и дом, где он жил. В голове звучал его голос, сопровождая её, делясь воспоминаниями о детских шалостях и университетских друзьях… Ночами, закрывая глаза, девушка представляла, как закончится война, Вальтер вернётся и они встретятся у подъезда его дома. Там был небольшой скверик с уютными кривоногими скамейками… «Валь-енька, Валь-юшка…» – она засыпала под его ласковый шёпот…
В 1944-м участились бомбёжки, методично уничтожая город. Новости о происходящем на фронтах и всё ухудшающемся положении Германии Валя узнавала из тихого перешёптывания людей в очередях за продуктами, радио же гремело бодрыми маршами и вещало о скорой победе германского оружия.
Однажды, шёл уже апрель 1945-го, хозяин не вернулся домой. Вместо него нагрянули эсэсовцы, устроили настоящий погром, разыскивая какие-то бумаги… Позже выяснилось, что в тот день произошло восстание, организованное военными переводчиками. Восставшим удалось ненадолго захватить радиостанцию и ряд правительственных зданий… Лишь много лет спустя она узнала, что участники событий были расстреляны в тот же день. А тогда – в большой квартире поселилась напряжённая тишина, даже трое малолетних детей передвигались неслышными тенями и разговаривали шёпотом. Тишина прерывалась лишь пронзительными звуками воздушной тревоги.
Валентине снова повезло: она уходила за продуктами, когда бомба угодила в их дом, мгновенно превратив его в руины. И опять повезло: она оказалась на месте раньше полиции и в её руки попала женская сумочка, а в ней – документы на имя Маргот Шульц. Так звали их соседку, молодую женщину примерно её возраста, а главное – такую же темноволосую и темноглазую; изменившиеся черты лица можно было объяснить недоеданием и переживаниями. Скорбь по тем, к кому успела привязаться, она спрятала глубоко внутрь себя, добавив к скорби по родителям и брату… Превосходное к тому времени знание немецкого и речь без акцента не вызвали по её поводу подозрений у местной полиции, а вскоре в Мюнхен вошли американские войска…
*
На банкете они сидели напротив друг друга. Звучали тосты, особенно многословные от русской стороны, Маргот машинально переводила, украдкой бросая на Вальтера быстрые взгляды, чтобы её внимание не показалось чрезмерным. Она знала, что кто-то из делегации является сотрудником службы госбезопасности, знаменитого и вездесущего КГБ, у Вальтера могли начаться неприятности. Он тоже помнил об этом, но дважды ухитрился коснуться её руки, обращаясь с просьбой передать то или иное блюдо. Первое прикосновение было неожиданным, и Маргот вздрогнула, в глазах опять вскипели слёзы. Чтобы не дать им пролиться, она взяла паузу под предлогом, что ей нужно сделать пару глотков воды.
– А вы не похожи на немку, – слегка заплетающимся языком обратился к ней сидевший рядом с Вальтером изрядно захмелевший его коллега. – Вы красивая, а немки после сорока все на одно лицо, скучные до оскомины. И по-нашему вы шпрехаете без акцента.
Маргот закашлялась, а Вальтер поспешил извиниться за сотрудника. Однако сказанное услышали и пояснений было не избежать.
Вежливо улыбнувшись, Маргот повторила легенду, придуманную ещё в 1945-м для американцев: её мама русская дворянка, в первую волну эмиграции уехала во Францию, там вышла замуж за немца и с конца 1920-х семья проживала в Германии. Отец был антифашистом и сгинул в концлагере.
– Во-о-от… – не унимался словоохотливый сосед Вальтера; подмигнув ему, тихо пробормотал: – Все они сейчас антифашисты, с кем мы только воевали – непонятно. – И вдруг затянул во весь голос, к которому тут же присоединилось ещё несколько: «Чернобровая каза-а-ачка подковала мне коня…»
Подвыпившие баварцы не отставали от русских коллег, и застолье затянулось, превратившись в состязание: кто кого перепоёт. Воспользовавшись тем, что в переводе нужда отпала: после нескольких бутылок шнапса и русской водки стороны недавних переговоров удивительным образом находили общий язык минуя услуги переводчицы, – Вальтер передал Маргот записку: «Hier wo Ihr wallet, da war sonst Wald nur und Sumpf. 17.00».
«Здесь, где вы бродите, раньше были только леса да болота» – надпись на каменной скамье, одной из достопримечательностей южной части Английского сада, парка в центре Мюнхена. Маргот едва заметно кивнула.
Продолжение:http://proza.ru/2023/12/23/690