КУРСКАЯ ЗАРЯ. повесть
Часть 4. Квадрат 43.
Глава 5. 9 миллиметров страха.
Предыдущая глава: http://proza.ru/2023/12/22/870
…Громов уже два часа ожидал в назначенном месте, вновь и вновь, остужая свои сомнения в правильности выхода на точку, сверяясь с планшетом, опять подтверждая, что ошибки нет.
На него возложили хозяйственную задачу, доставить на точку весь груз группы. Тащить более четырёх километров весь скарб группы оказалось достаточно тяжело, несмотря на то, что всё необходимое было в обрез, даже еда. Только пять шмайсеров, с парой магазинов на каждый – 30 килограммов. Пять полевых фляг с водой – еще шесть килограмм. Весь багаж – более пятидесяти.
Все-таки наш ППС на много, слишком заметно легче немецкого автомата. Шмайсер – 5 килограмм, ППС – 3 килограмма. Можно было сэкономить целых десять килограммов багажа. Но в данную операцию всю группу вооружили только немецким оружием.
Не прошло и получаса, а Михаил уже переживал, ему казалось, что слишком долго сидит в ожидании. А через час настало расчётное время, когда группа должна уже появиться… Но время шло - он по-прежнему оставался один. Младший лейтенант вновь, очередной раз, по карте, по привязкам визуальным, проверял правильность точки, на которую вышел. Но нет – объект определён правильно. Оставалось только ждать… и вновь ждать. В кармане лежала единственная отснятая кассета, которую, при провале, он обязан доставить на нашу сторону. Из-за этого, переживал еще сильнее.
Отчаиваться было еще рано, ждать группу он будет до утра. Ну а если уж никто не придет до рассвета, то действовать придется по обстоятельствам. Рано было еще сильно переживать, но не получалось, часы, которые ему подарил Отец, перед отъездом на фронт, а был он у Михаила… генерал, показывали только 18.00. Только кошки на Душе… всё равно скребли. Мама его воспитывала добрым мальчиком, где-то избалованным, несмотря на строгость отца. И очень сильно переживала, когда он придя три месяца назад домой - объявил, что весь его курс в институте записались добровольцами в военкомате… в том числе и её сын.
«Компас??? Наверно в рюкзаке командира есть. И у Сиротина наверняка лежит.» Почувствовал некое успокоение: «Нет, нет, я не ошибся. Место то, что на карте командиром обозначено. В том сомнения нет... мой компас нормально работает.» - опять почувствовал внутреннюю расслабленность.
Через минуту, другую, снова встаёт, делает несколько шагов к краю леса. Всматривается в разные, обозначенные маркерами, места своего планшета. Возвращается обратно к спаренным, для переноски, рюкзакам, понимая, что надо ждать дальше.
……………………………………………..
- …Залезай. Мы сейчас закроем.
Васильев, не спеша, продолжая бросать лопатой уголь, вернулся к открытому люку. В течении минуты его уже там не было. Еще приблизительно через пол минуты двое рабочих подошли и начали закрывать последний люк третьего полувагона. Они уже подняли затвор, громыхнув железом, когда полицай со шрамом на лице заорал:
- Ну-ко, ээ-э! Это же последний люк в вагоне! Отойти! – он быстрым молодым шагом направился к вагону, на ходу… - Дайте взглянуть добро-ли очистили? В сторону, идиоты!
Рабочие переглянулись… Если пустить полицая – хана:
- Да там чисто, как в аптеке. – сам встал, чтобы препятствовать его пути.
- Отойди, не мешай!.. Ну! – отстранил его рукой, сам полез под вагон.
Второй, от секунды к секунде, крепче сжимал рукой черенок лопаты, скашивая глаза на других полицаев. Похоже был готов произвести удар, голову не отрубить… совковая, если что – придется душить.
Этот полез под вагон, рабочему пришлось постараться, заставив полицая нелепо споткнуться, не зная куда девать винтовку, несколько раз непроизвольно стукнув ею по железу вагона. Наконец в квадратный люк полика вагона он смог поднять свою голову, через миг оказавшись там и плечами. Поднял взгляд…
…В полуметре от глаз – сверху, чуть сбоку, в лоб… смотрел ствол браунинга. Что было за девятимиллиметровым отверстием – стало не важно. Во рту куда-то делась слюна, под языком и на нёбе совсем сухо. Кроме отверстия больше ничего не видел и почти не слышал вокруг. Дыхание перехватило, словно пуля уже вылетела из пистолета и вот-вот пробьёт, а может уже пробила… его лоб. Но в следующий миг почувствовал, как его онемевшее тело схватили за шкирку стальные руки, возвращая весь ливер, ненужного мяса, обратно на этот свет, подвешивая в воздухе.
Он почувствовал, что его словно приковали к чему-то жёсткому… железному. Попой определяя грубый сильный больной укол в ягодицу. То был камешек угля на металле полика вагона… но его взгляд по-прежнему видел только дырочку ствола браунинга…
…Как только полицай со шрамом поднял свою изрезанную физиономию в люк пола, Васильев тут-же схватил его обеими ручищами за шкирку. Тот расслабив левую руку в локте, очередной раз громко стукнул винтовкой о железо вагона и повис на своём пиджаке, который где-то неприлично громко треснул. Рот открыт, глаза перепуганы до стекла, кровь словно покинула физиономию. Трифонов, держа предателя Родины на мушке, указательным пальцем левой руки перечеркнул свой рот, но тот словно уже проглотил свой язык.
Посадив его на край грузового проёма, капитан пару секунд подождал, затем туда-сюда хлёстко ударил его по щекам и шраму. Сделав опять нужную паузу, чтобы испуганные до смерти глаза сошлись в фокусе. Заговорил медленно:
- Ни звука!.. – Опять пауза, теперь они смотрели друг-другу в глаза. – Жить… - пауза, - хочешь?
Сказано тихо, но остро. Тот опять перевёл взгляд на девятимиллиметровую дырочку и сначала медленно, затем быстрее и быстрее закивал башкой с сухим ртом.
- Когда вылезешь… будешь на мушке. Неверное слово или движение… и ты на том свете… с Боженькой разговариваешь. А он тебя, наверно… о-ой как не любит.
Васильев голову наклонил на бок, усмехнувшись. Со шрамом – тоже. И тоже усмехнувшись.
- Понял… нет?
Тот энергично закивал головой.
- Да… да, - выдавил еле слышно.
Командир поправил пиджак очень противного ему человека несколькими нелегкими ударами ладонью по груди:
- Ну иди… иди, милок. Не забудь команду дать, чтобы закрыли, - глазами показал на люк.
Опять брезгливо поднял его за шкирку, но тут же, не отрывая от угля, поставил на полусогнутые ноги:
- Люк… закрыть не забудь, а то всё немцам расскажу! – резко вытаращил на него глаза, с ударным движением головы вперёд!
«Шрам» отшатнулся – словно его ударили в переносицу, как будто придя в себя. Судорожными движениями начал вылезать из-под вагона, ударившись о железо уже не винтовкой, а головой. Затем сделал, будто последний в жизни шаг. Обернулся на одного из рабочих в пол оборота:
- Закрывайте… - опять продолжил робкое движение вперёд, ощущая задницей холодное дуновение смерти.
Отойдя метров на десять, стал озираться, пытаясь понять, откуда надо ждать пулю.
…………………………………………
Сиротин видел, как полицай полез в вагон, куда спрятались командир и сержант, понимая, что его задача… фотокорреспондент. Еще он понимал, что в руках нет его послушной винтовки, для которой не важно расстояние. До врага порядка девяноста метров, шесть пустых, после разгрузки, платформ, и три полувагона из-под угля. Из пистолета не попасть, если только случайно. А ему нельзя проваливать задание. Они должны вывезти отснятые кассеты. Фотокорреспондент сейчас прятал во внутренний карман уже третью. А из последнего полувагона, на согнутых в коленях ногах, вылезал полицай. Губы Сиротина исказились в ехидной улыбке, он всё понял. Командиру удалось убедить гада.
Справа, у леса, Сиротин уже несколько минут наблюдал огороженные колючей проволокой, в несколько рядов бараки, на поворотах сторожевые вышки, с пулемётными расчётами. Он видел четыре барака длинной приблизительно метров по двадцать, но понимал, это только видимый для него фасад, сам концлагерь уходил дольше в глубину большой территории. Оттуда постоянно слышался лай собак. И, вот именно сейчас, когда стало не интересно смотреть на уговорённого командиром полицая, именно сейчас… он внимательно наблюдал, как вдоль бараков вели колонну военнопленных, вели, видимо, на работу.
Андрей отдавал себе отчёт – эти платформы, где разгружают огромные тигры, строились нашими пленными солдатами. Скорее всего, после строительства, их уничтожали, сохраняя постулаты некой секретности. И орловское "Русское гестапо" на это имелось.
Буквально через пару минут по платформе прошла команда на удаление с ветки порожних вагонов. Машинисты продували пар, энергично работая рычагами паровоза, передавая друг другу информацию с приборов, и раздавая нужные команды, подбрасывали уголь в топку, снимали тормоза, гудели сигналом. Паровоз медленно тронулся… потащил пустые вагоны и платформы на горку.
…Паровоз уже с километр оттащил шесть пустых платформ и три пустых полувагона от полигона, где их разгрузили. Сейчас полигон принимал на себя огромное количество грузов: танки и другую технику; уголь; инертные; железо; лес; другие строительные материалы; и многое-многое другое. Маневровый порожний состав подходил к стрелке, с которой один путь на станцию за новой порцией грузов, второй, на горку формирования составов, куда отправляли порожняк, для его дальнейшего использования и распределения. Тихону - на горку формирования составов, потом, избавившись от пустых вагонов, вернётся и пойдет на станцию, за новым грузом, или техникой, которой сейчас разгружали очень много и разной.
Уже как две недели на стрелке был поставлен пост. Пост был немецкий, постоянный – пара немецких солдат, полицаям стрелки не доверили. Переключали стрелку обычно сами машинисты маневровых, сопровождающих обходчиков катастрофически не хватало, собственно, как и машинистов. Ну а другие составы здесь не проходили.
Лес почти касался путей, лишь кювет перепрыгни. Несмотря на то, что метров на двадцать деревья все же вырубили, заодно и кустарник, чтобы партизаны не могли подойти к стрелочным переводам незамеченными, добежать до чащи можно было буквально за минуту, если не переломаешь ноги по, специально брошенному, бурелому.
Помощник машиниста шёл переводить стрелку. Помощник машиниста не спешил. Чтобы идти дольше, паровоз остановили метров за тридцать до стрелки. Специально так далеко, квалификация позволяла и ближе подъехать. Один немец вышел из будки, и лениво наблюдал за стрелочным переводом и идущим к нему чумазым русским парнем с паровоза. Состав был длинный, в общем от подхода маневрового к стрелке, и когда паровоз потащил порожняк дальше, уходя за поворот… прошло минут семь, или более. После стрелки состав шёл уже без разведчиков, и произошло это в 16.25.
Но до места сбора было довольно далеко.
…………………………………………….
…Васильев вздохнул облегчённо, когда состав проехал уже минуты три и стихли звуки рычания танковых двигателей, голоса знакомой речи, и немецкой. Оставались только удары сцепки, ритмичный стук стыков рельс под ногами. Было понятно, что они уехали с полигона, или по крайней мере, оторвались от платформ разгрузки техники, скорее всего и вышку стороживую минули.
- Кажется выбрались… - не до конца уверенно промолвил командир не шёпотом, не замечая, что почти кричит, чтобы Трифонов слышал. Тележки вагонов гремели достаточно громко.
- Выбрались, - на лице Мишки улыбка. Его большой рот всегда был очень эмоционален.
Несмотря на невысокую скорость состава, под ногами очень сильно ходило железо вагона, а рукой взяться, для удержания равновесия было не за что, только ободранные грузами до металлического блеска гладкие стены полувагона. И тем не менее… Командир достал немецкий журнал. Из того, что было написано на обложке он понял лишь слово Panzer, что означало танк, и слово Anleitung обозначающее – инструкция. Открыл страницу наугад – схема с выносками и обозначениями, а описание было… того танка, который они видели на платформе. Листанул далее, опять схема с выносками и описанием узлов и агрегатов машины. Некоторые слова поддавались пониманию, например - слово Antriebsstrang (трансмиссия), все-таки не зря с ним занималась Роза целых две недели перед заброской в Гомель. Да и читал он немецкий текст не по буквам, чему тоже удивился. Стало ясно, что это некое руководство по обслуживанию танка, даже можно было сказать конкретнее – обслуживания ходовой танка.
Опять свернул эту занимательную книжку в четыре загиба - журналом, убрал туда же.
- Нужная вещь? – с большим интересом спросил сержант, заглядывающий из-под руки командира в немецкую книжицу.
- Кажется… - командир о чем-то задумался, - похоже… очень нужная, - добавил громко.
Через какое-то время стало понятно, что состав останавливается, время от времени клиня тормоза тележек.
- Давай-ка посмотри, что там. – Скомандовал командир, встав спиной в угол вагона и, в районе промежности, подставляя сержанту замок кистями рук, чтобы Мишка встал на замок ногой и поднялся наверх стены полувагона. Что и не преминул сделать Трифонов. На оценку ситуации пара секунд:
- Стрелка сейчас будет. Выходить пора, командир.
В этот момент свистнул паровоз, как и положено, перед стрелкой. Тут же толчок сработавших тормозов.
- Я на стену вылезаю сразу. – Трифонов встал на плечо командира, затем перекинул ногу через верх борта товарного вагона.
Телом перевесился на внешнюю сторону вагона, над сцепкой, между вагонами, зацепившись за его, вагона, ребро, подал руку командиру.
- Цепляйся!.. Карабкайся! – Крикнул Трифонов.
Командир схватил его руку в замок. За пару секунд вскарабкался по углу, упираясь ногами то в одну, то в другую стенку, снимая с движений не одну, а две степени свободы. Оказавшись наверху, перекинул ногу через стену, закрепившись там. Трифонов уже к этому времени спустился к сцепке. Васильев это сделал за следующих несколько движений. Теперь они оба стояли между вагонами, на их ребрах. Под ними достаточно быстро мелькали шпалы, а поезд, через каждые десяток секунд совершал свое, достаточно резкое, торможение. Через короткое время вагоны еще пару раз дернулись и… остановились.
Васильев приблизился к предыдущему полувагону, по ходу движения справа – вдалеке, ближе к паровозу, пост фрицев с будкой. Немца видел одного, предполагая, что второй у стрелки с Тихоном… ну или с его помощником… эх, как он ошибался, второй так и не вышел из будки. Лень. Трифонов выдвинулся к противоположному углу:
- Командир, наши с паровоза в лес ринулись, значит и нам пора.
- Да, да, Миша, вперёд. – Васильев почти перелез на левую Сторону, чуть застряв над сцепкой.
Трифонов спрыгнул на землю. Стал тянуть руку командиру для помощи.
- Сам!.. Пошёл вперед. Марш! Марш.
Трифонов сиганул к лесу.
К этому времени машинист еще только переводил стрелку. Что-то ему помешало довести ее до конца. Тыкнул еще раз, опять, якобы, неудача. Не спеша вернул поворотный механизм обратно, сделал вид, что присматривается к узлу. Поднял палку, лежащую сбоку от стрелочного перевода, покрутил ее в руке, словно внимательно изучая не нужный кусок дерева… отбросил ее в сторону, словно «ай-яй-яй» это и есть причина несработки стрелочного механизма. Только после этого, стрелку перевёл на горку. Он видел, что происходило слева… к лесу. Средним темпом пошёл к паровозу. Пара из будки уже скрылась в лесу, с хвоста разведчики тоже подбегали к чаще. Все сложилось.
Ещё, через пару минут, паровоз, словно тяжело, словно без желания, тронулся дальше.
Они бежали по-весеннему, сухому лесу. Вокруг расцветала майская природа, которая когда-то, лет десять назад, была очень знакома орловскому сорванцу… Николаю Васильеву.
Выполнен первый раунд их разведывательной операции. Да еще как выполнен – документация по «Тигру» за пазухой. Насколько она ценна, не определишь, но она уже в его распоряжении. Настроение приподнято. И никакой усталости в теле.
Фотокорреспондент, с лица которого не сходила улыбка удовлетворения, удержаться не мог:
- Какая фотосессия! Какие снимки, командир. Я же их всех… во всех ракурсах… - споткнулся, - и в анфас, и в профиль!.. – Опять споткнулся. - Чудо.
Не замечал Макс свои спотыкания в уже подросшей траве серединного мая, находясь в эйфории трёх кассет удачных фотографий… и красоты орловских лесов, вокруг. А бежать оставалось еще километров шесть до встречи с младшим лейтенантом Громовым. И это будет еще не конец сегодняшней работы. Командир спрашивал по поводу немецкого языка, еще придется что-то переводить.
…Наконец! Наконец Громов дождался остальных членов группы. У него отлегло с Души. Ему было неуютно, что он так переживал, теперь казалось, что просто боялся. Может это и так… но он, этот животный страх, пережил и поборол - а это главное. Теперь не один в лесу на территории лютого врага.
Встреча ознаменовалась перекусом пирогами, которые напихала Прасковья младшему лейтенанту, когда провожала его в дорогу. Но впереди два – три часа бега до места, где запланировано остановиться на ночлег. Завтра с утра полустанок Стишь, где по данным авиаразведки немцы строили разъезд на несколько веток. Далее этот разъезд был сильно прикрыт зенитками и с неба всё время дежурили перехватчики. Наши потеряли здесь уже два самолета, а подобраться так и не смогли. Именно там нужно отснять следующую кассету, и по возможность определить и обозначить на схеме средства и силы ПВО, нанести места разгрузки техники.
Как странно бывает… именно на этот полустанок пригорода, в начале и середине тридцатых, они не раз семьёй ездили за грибами, но в памяти это оставалось некой не сбывшейся сказкой, прочитанной в интересной книжке давным-давно, между детством и юностью, оставшихся в другой жизни… довоенной жизни… какой-то счастливой жизни, которую Николай уже забыл.
Но все задачи дальнейших действий теперь будут подчинены не только созданию новой информации, главное теперь сохранение информации, уже полученной в Орле. Васильев бежал и думал, что ему необходимо выделить двух бойцов, которые при любых обстоятельствах, любом исходе, должны обязательно вернуться на большую землю. Которых он более не будет использовать в рисковых целевых операциях. Задача их - в сохранении тех четырёх кассет и… немецкой инструкции, что уже на данный момент, являются бесценным архивом группы. И если что-то произойдет при выполнении дальнейших заданий, эти материалы обязательно должны оказаться в штабе 3й армии.
«Сиротин нужен в деле, лучше его лазутчика не подобрать… в природе не существует, придется корреспондента на него пере-закрепить. А вот Трифонов цепкий, и цели обязательно добивается, вторым Громов будет. И кассеты у него будут теперь всегда, он хоть и молодой, но ответственный товарищ…» - Николай тут же поймал себя на мысли: «…Словно Трифонов старый – недавно девятнадцать исполнилось. А может ошибаюсь, восемнадцать еще.» - неуверенность командира, в его раздумьях, только подчёркивала опытность совсем молодого бойца. А за спиной Трифонова, неотступно в памяти, стоял образ… Никитина.
Через три часа в середине большого леса, речки, к сожалению, в окрестностях не было, остановились на ночлег. Костер разжигать не стали, всухомятку съели по банке тушёнки, и на десерт оставшиеся прасковьены пироги. Отбой провозгласили в половине одиннадцатого. Не тратя время попусту, расположились на сон, не дожидаясь кромешной ночи, но засыпать начали раньше, слишком напряженным был длинный день, начавшийся еще вчера.
Первым на караул был поставлен Макс, по его просьбе – до полуночи. Затем он должен был разбудить Громова - на час, за Громовым, Трифонов, затем Сиротин на два часа, последним командир еще два – до шести утра. В шесть подъём, короткий завтрак сухарями, и по «танковой карте», чтобы не нарваться на немецкие части и заслоны, предоставленной в штабе армии, до разъезда Стишь, до которого, по карте осталось километра четыре.
В усталости прошедшего дня, в раздумьях, что надо делать утром, Николай упустил возможность перевода немецкой инструкции, к ней более не возвращаясь, не прося Макса перевести интересующие его предложения. Он просто об этом не вспомнил, стараясь скорее приблизить минуты сна и не упустить будущих забот.
Заря на западе еще не остудила горизонт… но все уже спали, Лишь Альперт Макс Владимирович внимательно всматривался в сумерки леса. Ушли звуки дня, не унимались только соловьи. Ночь все-таки подарила природе тишину… глубокую тишину. Но… но в этой тишине, среди пения соловьёв, проявились еще какие-то странные звуки. Затем где-то недалеко начали стучать молотком по железу… звонко. Раньше может и не услышали бы, за дневными бодрствованиями вокруг. Макс насторожился.
Вдруг в той стороне, откуда проистекали не понятные звуки, в ночи загорелся свет, словно за деревьями, метров за триста, включили сильную лампочку… или прожектор за километр, а еще секунд через десять, грубо, устойчиво зарычал мощный двигатель…
Иллюстрация: Фрагмент Танковой карты на 25 мая 1943 года. Карта создана на основе карт РККА N-37-109(А), N-37-109(Б). Выполнена на основе топографического планшета 1940 год. (составлена по данным авиаразведки Красной Армии – апрель, май 1943 год).
Продолжение: http://proza.ru/2023/12/28/1786
22.12.2023
Олег Русаков
г. Тверь