Всю ночь Ваня спал без снов, так сильно вымотался за предыдущий день. Лишь под утро ему опять приснилась Лия. Она играла с Ваней в догонялки в лесу. Девушка была одета в свой лисий костюм. Она ловко петляла среди деревьев, убегая от Ивана. «Догоняй, догоняй!», — смеялась она, когда юноша отставал. Ваня не мог понять, почему он никак не догонит, ведь бежит он на четырёх лапах, а она всего лишь на двух. Было светло, дул лёгкий ветерок, несущий приятные запахи леса. Где-то совсем рядом дятел интенсивно долбил дерево. Юноша тяжело дышал, высунув язык, ему было жарко из-за густой серой шерсти. Он бежал всё быстрее и быстрее, пытаясь настигнуть свою жертву, и лишь неугомонный дятел мешал ему это сделать, словно бы стучал не по дереву, а по голове. Наконец, он догнал Лию. «Догнал, молодец!», — девушка ласково потрепала его за уши. «А теперь убегай! Давай! Давай!». Ваня бросился бежать. Если минуту назад он мчался за Лией, искренне радуясь её весёлому голосу, то теперь он убегал от неё, также искренне боясь, что она его догонит. Он старался изо всех сил, но голос девушки приближался. «Давай! Давай!», — кричала она, подзадоривая его. Ваня прикладывал ещё больше усилий, но всё равно не мог оторваться. Наконец, она настигла его, схватила за плечи и стала трясти.
— Вставай! Вставай, Ваня, вставай! – говорила она.
Юноша открыл глаза и увидел перед собой Лию. Была она в пижаме. Сон не сразу уступил место реальности в голове юноши.
— Что ты тут делаешь? – подскочил он на кровати, натягивая на себя одеяло.
— Бужу тебя, — усмехнулась Лия, — Тимур просил встать сегодня пораньше, чтобы приготовить завтрак для гостей. Ты что, забыл?
— Но как ты вошла сюда?
— В каком смысле? – не поняла девушка. – Двери же не запираются. Ты уже проснулся или ещё нет?
— Проснулся, — буркнул Ваня. — Невежливо вламываться в чужую комнату. Можно было бы и постучать.
— Да я же стучала! – возмутилась Лия. – Я так стучала, что все уже, наверное, проснулись. Только ты один спишь.
— Ладно. Спасибо. Я встаю уже.
— Точно? – с сомнением произнесла она.
— Точно, точно, — зевнул соня.
— Тогда я первая в душ!
Она выскочила из комнаты, а Ваня снова повалился на подушку. Вставать не хотелось. Хотелось вернуться в сон, такой радостный и интригующий, но он действительно уже проснулся, и впереди был очередной рабочий день. Интересно, Тимур с ним тоже будет рассчитываться какими-то листочками и травинками или всё-таки настоящими деньгами, подумал Ваня, вспоминая вчерашних посетителей.
Гости уже начали спускаться в зал. Тимур орудовал на кухне у больших кастрюль с булькающей кашей.
— Ты встал, Вань? Хорошо. Давай к посетителям. Сегодня будет попроще: никаких заказов, простой одинаковый завтрак всем. Разноси тарелки.
Ваня поправил волчью шкуру, взял подготовленные тарелки с овсянкой и направился в зал. Посетителей было немного: те, что остались ночевать, и ещё несколько пришедших. Ваня, вежливо улыбаясь, расставлял тарелки перед гостями.
— Доброе утро, — поздоровался он с Лурром.
Снежный человек со своими детьми только что спустился на завтрак.
— Доброе утро? – насторожилась Лира. Из двоих детей Лурра она лучше понимала человеческий язык. — А день? День тоже добрый?
Ваня не понял вопроса.
— Дня пока нет, — сказал он.
Лира отступила на шаг. Лурр рассмеялся.
— Это такое приветствие у людей, — пояснил он, — это не заключение договора и не предложение мира: только на утро, но не на день.
— Разумеется, — спохватился Ваня, — и день добрый, и вечер, — подумав, он добавил на всякий случай, — и спокойной ночи.
Лурр опять рассмеялся.
— Не надо, Вань, подстраиваться под нас. Нам наоборот интересно посмотреть на людей в их естественной среде, поучиться вашей речи. Так что, доброе утро!
Пожав плечами, Ваня принёс тарелки с кашей. Когда он уходил, услышал пояснения Лурра, который рассказывал детям, что эта каша – самая популярная еда среди людей, и что им обязательно нужно её попробовать.
В зале было ещё семь урров. Они уже меньше глазели по сторонам, а больше разговаривали друг с другом. Были они сонные и уставшие, словно бы не спали всю ночь. Наверное, так и было. У них же была ночёвка в логове пещерного человека — экстрим. Они эмоционально переговаривались друг с другом, делясь впечатлениями. Но были и такие, которые сидели, вальяжно развалившись на лавках, и скучающе зевали. Было понятно, что они уже не первый раз участвовали в таких походах. Когда Ваня приносил им еду, они говорили «спасибо» и «доброе утро». Молодой человек отвечал им теми же словами, не зная, понимают ли они ещё что-то.
В целом, утро выдалось спокойное. Гости завтракали, пили чай, благодарили, клали на стол листочек и шли гулять на улицу. Во дворе они собирались небольшими группками. К ним присоединялись ещё урры, которые ночевали где-то в другом месте. Когда группка набирала десять-двенадцать урров, она отправлялась в лес под предводительством экскурсовода. Везде кружили жучки-дроны. Теперь было видно, что они не просто так летают над уррами, а целенаправленно сопровождают их, то залетая вперед, то отставая. Скорее всего они вели съёмку и делали фотографии на память.
Через два часа поток урров нем ного спал, и зал начал пустеть. Лия скучала за барной стойкой. Тимур всё чаще выглядывал из кухни, проверяя, всем ли довольны дорогие гости. Ваня стоял у барной стойки, болтая с Лией, когда к нему подошли Лира и Крулл. Молодые урры переминались с ноги на ногу, словно бы не зная, как начать разговор.
— Вы что-нибудь желаете ещё? – спросил Ваня. – Могу принести добавки овсянки.
— Нет! – поспешно ответил Крулл. – Не надо больше этого.
— Здравствуйте, Ваня, — вступила в Разговор Лира, начав явно с заранее заготовленной фразы.
— Доброе утро, — улыбнулся Иван.
— Мы хотим пойти в лес, за ягодами, — произнесла Лира практически без акцента.
— Очень хорошая идея. Сегодня отличная погода для охоты на ягоды, — поддержал разговор Ваня, который видел ягоды только в супермаркете.
Урры оживились, заулыбались.
— Не мог бы ты нам подсказать, — продолжила Лира, — куда нам идти? В какую сторону?
— Вы хотите в лес?
— Да-да, за ягодами.
Ваня сделал задумчивое лицо.
— В лес, это у нас, значит, вон туда, — она махнул рукой по направлению к двери.
Лира проследила взглядом.
— Ваня, ты, неверное, очень большой специалист в поиске ягод? И лес знаешь как свои пять пальцев.
— Разумеется, я же человек, — не моргнув глазом, соврал стопроцентный городской житель.
— Говорят, что бывают ягоды съедобные, а бывают и ядовитые.
— О, да. Тут нужен глаз да глаз. Отравиться можно запросто!
Молодые урры вздрогнули.
— А не мог бы ты, — Лира немного смутилась, — пойти с нами в лес? Чтобы показать, как охотиться на ягоды, и сказать какие из них ядовитые, а какие можно есть.
Лия тихонько захихикала и налила всем сока.
— Я? – опешил Ваня, – я не могу, к сожалению. У меня много работы сегодня. Вы просто собирайте ягоды, которые красненькие, а не красненькие не берите. Но не ешьте их сразу! Лучше покажите Лурру. Кто знает, какие ягоды ядовиты для вашего вида. Возможно, для людей они и нормальные, а для вас нет.
— Нет, наши виды очень близки, — улыбнулась Лира, отпивая сок, — по крайней мере на уровне пищевой совместимости. Мы только мясо не едим. Жаль, что ты не сможешь с нами пойти. Нам бы очень хотелось. Охота на ягоды с настоящим человеком – это же так здорово!
— Давайте я с вами схожу? – предложила Лия. – Посетителей почти нет уже, дядя и сам справится, если что.
— Это было бы превосходно! – просияла Лира. – Спасибо! А нам что с собой взять? Тарелку или кружку?
— Я возьму корзиночки, — предложила Лия, — только переоденусь, а то комары не оценят мой наряд.
Через пару минут счастливые Крулл и Лира вышли с Лией во двор. К ним присоединилось ещё несколько молодых урров. Лара, эмоционально жестикулируя, явно приглашала своих друзей на интересную прогулку за ягодами с настоящим человеком.
Грустный Ваня остался один. Он был бы тоже не прочь погулять по лесу с Лией, но не мог же он изменить своему слову. Тем более, что оставлять Тимура одного было бы совсем нехорошо.
А погода на улице стояла хорошая: на небе не было ни облачка, солнце уже поднялось, но ещё не раскалило воздух, ветерок доносил приятный сосновых запах. Вздохнув, юноша принялся собирать грязную посуду. Тимур уже начал готовить обед.
— Вот сегодняшняя выручка за завтрак, — Ваня поставил поднос с листочками. – Хотел, кстати, спросить: это что, игра такая? Они расплачиваются простыми листьями, чтобы больше проникнуться в атмосферу человеческого жилища?
— И да, и нет, — Тимур поставил на плиту большую кастрюлю с водой. – То, что они вообще платят – это да, такая игра. Они знают, что у людей используется товарно-денежный обмен, и тоже имитируют некое его подобие. Но расплачиваются они не простыми листьями. – Тимур аккуратно собрал листочки и сложил их в жестяную банку. – Урры очень щедрые. Это, наверное, самые щедрые из всех моих посетителей. Наверное, это потому, что они близки к нам в биологическом плане, поэтому и платят так хорошо.
— То есть другие платят ещё меньше? – усмехнулся Ваня. – Воздухом рассчитываются, что ли?
— Зря смеешься, — хитро прищурился Тимур, — воздух – очень ценная вещь. Но не воздухом, нет. Ты, надеюсь, уже догадался, что урры далеко обогнали нас в развитии. Это не просто листья с ближайшего дерева, это часть их медицины. Специальное, генетически сконструированное растение, а точнее несколько растений.
— Что-то типа ромашки? – Ваня вспомнил единственное лекарственное растение, которое он знал.
— Скажем так, если ромашка – это ватная палочка с йодом, то этот листочек, — Тимур достал тёмно-зелёный листик, — это целый медицинский институт в Израиле, напичканный всяким оборудованием и специалистами.
— И как же это всё умещается в одном листе? – засомневался Ваня.
Ему опять стало казаться, что его разыгрывают.
— Разумеется, в нём нет ничего такого. Этот лист всего лишь иммунный симбионт, если так можно выразиться. Приготовленный специальным образом, попав внутрь живого организма, он проводит диагностику на молекулярном уровне и включает собственные ресурсы организма для решения проблемы.
— Гомеопатия что ли? – недоверчиво скривился Ваня, берясь за грязную кастрюлю в раковине.
— Нет, разумеется. Приведу пример. Помнишь нашего незваного угрюмого гостя?
Ваня поморщился. Воспоминание было не из приятных.
— От него решили избавиться собственные друзья. Естественный процесс для нашего общества. Как говорит Лурр, у нас начался период перебрания. Так вот, я понял, что ему плохо, что он сейчас умрёт на моих глазах. Я не знал, что с ним: сердечный ли это приступ, или сложный токсин парализует обычные жизненные процессы, или сильный яд разъедает его плоть. Ясно было одно: он умирает, и скорее всего от внешнего воздействия. По сути, организм сам мог бы стравиться с лечением, если бы каждая отравленная клетка могла бы закупорить яд в себе, если бы обмен веществ в организме замедлился, предотвращая дальнейшее распространение токсинов, а те участки, куда яд проник, наладили бы альтернативные пути выведения отравы.
— Но человеческий организм так не может? – догадался Ваня.
— Без внешнего управления – не может. А этот листочек и есть такой центр управления. Я всего лишь определённым образом заварил один листик в чайнике, активировав программу экстренной помощи при отравлении, и дал чай бедолаге. Это ему помогло, как видишь.
— Здорово, — восхитился Ваня, закончив с кастрюлей и берясь со вздохом за грязные тарелки: урры не столько съели, сколько размазали кашу по краям, — получается, так можно вылечить любую болезнь?
— Не любую. Разумеется, не получится излечить генетические заболевания, сильные вирусные инфекции в запущенной стадии, когда уже просто сил всего организма не хватит для возврата в здоровый цикл функционирования.
— Ну и переломы всякие, наверное, — предположил юноша.
— А это, кстати, лечится, — не согласился Тимур, — не мгновенно, конечно, но раз в пять ускоряет процесс восстановления. Правда, в сложных случаях могут быть побочные эффекты.
— Какие это?
— Это же лекарство урров. Рассчитано оно больше на их биологию и запрограммировано в соответствии с их технологиями. Поэтому при сильной травме, например нога попала в медвежий капкан, если попытаться вылечиться таким способом, то генетический алгоритм, заложенный в листочке, может решить, что проще отбросить ногу, чтобы не мучить пациента. Ведь всегда потом можно вырастить другую ногу в клинике.
— Правда?
— Да, в клинике урров. А человек останется без ноги, удивляя местных врачей необычным фактом очень аккуратного и самопроизвольного отделения конечности.
— Нет, я такое пробовать не стал бы, — поёжился Ваня.
— Так ты уже пробовал. Забыл, что ли? Я же тогда и тебя чаем напоил, и Лию тоже.
— Ты думал, что и мы могли быть отравлены?
— Нет, но на всякий случай стоило предостеречься.
— Хорошо, что эти товарищи уехали, — вздохнул Ваня, снова принимаясь за тарелки.
— Они в любом случае не были бы помехой уррам, но хотелось их убрать естественным способом, чтобы не разводить слухи и всякую мистику. И так уже вся окрестность знает о снежных людях.
— Ну, у вас тут хорошая маскировка. Если хочешь что-то скрыть, надо выставить это напоказ, — усмехнулся Ваня, заканчивая с посудой.
— Слушай, ты же ещё не завтракал, — спохватился Тимур, — возьми что-нибудь. И сядь в зале, там сейчас никого нет. Все ушли на прогулку в лес.
— Я что есть на завтрак? — осторожно поинтересовался Ваня. — Каша овсяная?
Тимур рассмеялся.
— Если хочешь, можешь вон там взять овощи, остались со вчерашнего дня.
Ваня положил себе в тарелку пару варёных картофелин, морковку, какую-то фасоль и салат, полил всё оливковым маслом и прошёл в зал. Там он сел за столиком у окна, чтобы заодно насладиться видом дикой природы.
Погода сегодня выдалась превосходная. Уж не ясно, само так получилось или урры тоже приложили к этому руки. Солнце только поднялось над вершинами высоких деревьев, и было ещё не жарко. Дул лёгкий прохладный ветерок. Над поляной перед трактиром летали жучки урров. Других насекомых заметно не было. Ваня уже научился отличать этих существ по их необычному поведению. Они не просто носились из стороны в стороны, как обычные мухи, а двигались по замкнутым траекториям, наматывая круги вокруг своих хозяев. Последние урры небольшими группками расходились в лес. Одну из таких групп Ваня с сожалением проводил взглядом: Лия повела гостей на прогулку. Она надела по этому случаю камуфляжный костюм и кроссовки. Вздохнув, Ваня принялся за завтрак.
— Можно составить тебе компанию? – Лурр подошёл к столику с двумя кружками чая.
— Конечно, — смутился Ваня, — вы гости, вам тут всё можно.
— Спасибо, — урр поставил одну кружку себе, вторую пододвинул Ване.
— Почему вы не пошли с другими? – поинтересовался юноша.
— Я буду только им мешать, — пояснил Лурр. – Дети чувствуют себя сейчас первооткрывателями в диком лесу. Им очень интересно и немного страшно. Моё присутствие лишило бы их этих переживаний.
— Почему же? – Ваня переставил пустую тарелку за барную стойку и принёс корзинку с разным печеньем и сухофруктами, к чаю.
— Я, Вань, являюсь большим специалистом по внешнему дикому миру. Учёным, можно сказать. При мне они чувствовали бы себя как ученики в классе. Это не совсем то, что им нужно от этого похода. Им нужно научиться самостоятельности, вдохновиться исследовательским азартом.
— А вам самим разве не интересно было бы погулять по лесу?
Лурр снисходительно улыбнулся.
— Мне всегда интересно выходить во внешний мир, но тут я уже всё знаю, как свои пять пальцев, — урр продемонстрировал огромную ладонь и взял печеньку из корзиночки. — Я специализируюсь на дикой природе и изучении предразумных социумов. Я излазил все окрестные места вдоль и поперёк. Я как-то даже прожил один год среди людей без всяком помощи. Представляешь?
— Честно говоря, не очень, — признался Ваня, — и они не догадались, что вы не человек?
— Нет, — улыбнулся Лурр приятным воспоминаниям.
— Какое-нибудь маскирующее поле? – студент политеха затаил дыхание в предвкушении нового открытия.
— Нет, конечно. Простая ватная фуфайка, штаны, валенки и шапка-ушанка. Впрочем, одна девушка знала, что я не человек. Я жил у неё в доме. Я был немного моложе тогда, и мне было интересно, сможет ли урр прожить среди дикарей целый год без современных технологий. Я познакомился в лесу с девушкой, собиравшей ягоды, вкратце объяснил, кто я. Она пригласила меня к себе в дом. Времена у людей тогда были тяжёлые, очередной период глобального перебрания. Девушка жила одна, несмотря на её привлекательность, по меркам людей. Просто женихов в этой местности тогда практически не было. Я поселился в её доме, отремонтировал крышу, сарай, помог с огородом. Соседи думали, что я какой-то беглый заключённый. Но я вёл себя прилично. Кому мог, помогал. Физической силы у меня уже тогда было предостаточно. Моё лицо внушало людям доверие. Возможно, они меня принимали за дурачка или юродивого. Над хозяйкой моей посмеивались, говоря, что могла бы найти кого и получше, а то живёт с какой-то обезьяной. Звали ту девушку Степанида, — Лурр мечтательно вздохнул. – Наверное, она обо мне уже забыла. Я же прожил у неё в доме только год, а потом ушёл навсегда.
— Бабка Степанида? – удивился Ваня. – Так она, оказывается, правду рассказывает, что со снежным человеком жила целый год.
— Она ещё помнит? – удивился Лурр.
— Помнит и рассказывает туристам сказки про вас. Все считают, что она всё придумывает. Правда, она уже не девушка, а старушка.
— Надо же, я и не ожидал, что она будет так долго меня помнить. Она ведь тоже не всё знала, кто я на самом деле. Думала, наверное, что я что-то вроде говорящей обезьяны. Но всё равно помнит. А я даже потом ни разу к ней не зашёл. Как-то нехорошо вышло.
Лурр задумался.
— Да, по первому впечатлению трудно понять, что вы представители высокоразвитой цивилизации, — согласился Ваня, — так что прошу прощения за неуместную попытку сфотографировать вас.
— О, ерунда. Но коль уж разговор пошёл на таком уровне, то и ты извини за нашу шутку с твоими фотографиями.
— Не стоит об этом вспоминать, — снисходительно махнул рукой Ваня. – Один вопрос, чисто из любопытства, откуда у вас эти фотографии?
— Так периметр же сделал их, — Урр указал пальцем на трёх жучков, кружащихся над ним и Ваней. – Во время наших путешествий по дикому миру они контролируют всё, происходящее в округе, чтобы свести к минимуму любую опасность.
— То есть вы тщательно изучили, что представляю из себя я, Тимур и Лия?
— Разумеется, хотя Тимура я знаю с тех пор, как был ещё совсем маленьким урром. Но мы изучали не только вас. Мы контролируем всех хищников в окрестности, ядовитых змей и насекомых. Знаем, какие деревья могут упасть и представляют опасность, где растут ядовитые или аллергенные растения. У нас составлены карты химического, бактериального и радиационного заражения местности. Если уж мы, Вань, выходим в дикий мир, то тщательно к этому готовимся. Мы не только следили за тобой, но и собрали кучу анализов, чтобы исключить передачу каких-нибудь болезней, как от людей к уррам, так и обратно. Зайди, кстати, к стоматологу. У тебя кариес начинается на шестом правом зубе вверху.
Ваня сконфузился от такой подробности. Неужели эти жучки залезали к нему в рот? Впрочем, возмущаться этим фактом он не стал. Та лёгкость, с которой Лурр рассказывал о своём виде, внушала юноше надежду. Ему хотелось как можно больше узнать об этих существах, хотелось о многом расспросить, но он боялся сам задать слишком уж откровенный вопрос, после которого разговор сразу прекратится.
— Но раз так, если вы такие высокоразвитые, то какой же был у вас интерес в этом представлении? Вы же прекрасно знали, что я не настоящий пещерный человек, и что вся эта обстановка, — Ваня обвёл руками зал, — бутафория.
— Но ты же ходишь в театр, — возразил Лурр, — там тоже всё ненастоящее, и ты об этом знаешь. Но всё равно тебе интересно. Понимаешь, нам не только интересно посмотреть на людей, интересно также понять, как они представляют древнего человека. Ты, кстати, очень здорово продвинулся со сторожевым рыком. Правда, у тебя почему-то очень сильный акцент пещерного волка. Впрочем, думаю, никто из присутствующих этого не заметил. Вчера не было специалистов по млекопитающим, вымершим в прошлый ледниковый период.
— Понятно. Значит, такие выходы в «дикий мир» для вас что-то вроде театра. Всё равно как-то у меня в голове не укладывается. Если вы настолько высокоразвиты, то почему тогда до сих пор не покорили землю? Почему этот мир для вас «дикий»? – не понял Ваня.
Лурр искренне рассмеялся.
— Вань, ты такой забавный. Как дикарь, который считает, что у богатого человека обязательно должно быть сто коров, тысяча овец и десять жен, а не какой-то там непонятный счёт в банке, компьютер и расширенная медицинская страховка.
— Наверное, — согласился Ваня, — я понимаю, что вы имеете в виду. Разумеется, что на каждом уровне развития общества существуют свои представления о ценностях жизни.
— Вот именно! И желание покорять присуще только слабым цивилизациям, которые сами недавно покорялись непреодолимой судьбе, холоду и голоду. Тот, кто давно пережил всё это, стремится не покорять и перестраивать всё вокруг под себя, а наоборот: старается охранять и изучать. Для нас нет ничего проще, чем перекроить всю планету, но при этом мы упростим её, сделаем менее разнообразной, и поэтому менее ценной.
— Ну не знаю. Мне кажется, каждая разумная цивилизация должна стараться улучшить своё существование.
— Да, но не за счет уменьшения информационного разнообразия этого мира. Сила жизни, Ваня, как раз в разнообразии. Сводя всё разнообразие к кучке видов, полезных нам, мы губим жизнь. А это гадко и глупо.
— Мне этого не понять, наверное, — вздохнул Иван.
— Почему же. Даже у вас есть люди, которые понимают ценность жизни. Кто-то, например, долго и упорно выращивает парк с редкими видами деревьев, тратит на это свою жизнь, видя в том величайшее достижение разума. А кто-то потом радостно срубает деревья и делает из них стулья, глупо улыбаясь своей «находчивости» и подсчитывая деньги в кармане. Творцы и паразиты есть в любом обществе, Ваня. Одни мудрые, другие хитрые. Хитрые принимают свою невоспитанность за мудрость, считая, что они только благодаря своему уму догадались срубить деревья в парке и обогатиться.
— Кажется, я понимаю, о чём речь. Но всё равно вы должны же были как-то освоить землю, подчинить себе природу. Вы, как я понимаю, тоже пошли по пути технического развития? — Ваня отмахнулся от назойливого жучка, пытавшегося залететь прямо в глаз.
— Верно, — кивнул Лурр, беря сушеный ананас из корзиночки, — так оно и было, только миллион лет назад. И освоили, и покорили, и почти что погубили жизнь на Земле. И одумались, и восстановили всё обратно. Сейчас же мы не зависим от природы, полезных ископаемых и прочих ресурсов. Сейчас для нас поесть варёной морковки – это уже экстрим. Вся еда у нас выращивается искусственно, живём мы в больших городах под землёй. У нас нет проблем с материалами или энергией. Мы научились эффективно использовать то, что есть под рукой. Теперь для нас важней социальные проблемы, чем какие-то технические трудности.
— А разве могут быть у технически развитого общества социальные проблемы? Разве социальные проблемы не из-за недостатка ресурсов возникают? – вспомнил Ваня учебник истории.
— Ну ты и сказанул, — Лурр усмехнулся, — даже если на вас, людей, посмотреть, то сразу станет понятно, что ты не прав. Хотя, тут, может, мы говорим о разных понятиях. Под социальными проблемами я называю негативные явления, связанные с развитием нашего разума.
— Я всегда думал, что «социальное» — это про общество в целом, а не отдельный разум, — Ваня отпил чай.
— А так и есть. Просто мы считаем, что разум на всё общество у нас единый. Большой, сложный, распределенный по головам разных урров. Социальные проблемы как раз и связаны с развитием этого разума.
— А, ну если про коллективный разум говорить, тогда, наверное, так и есть. Но всё равно, если вы так развиты технически, — Ваня опять отмахнулся от назойливого жука, — откуда появляются эти ваши проблемы разума?
— Вань, социальные противоречия только на первый взгляд имеют только материальные причины. Но это не совсем так. Возьмем для примера вас, людей. Если бы, например, человека первобытного общества переместить в настоящее, он бы подумал, что попал в рай, поскольку не надо убивать своего соседа из-за куска несвежего мяса, а если и сам возьмёшь что чужое, то тебе даже не раскроят череп, а всего лишь посадят в тюрьму, где будут к тому же кормить и поить. По мнению первобытного человека в настоящем сытом обществе не может быть никаких войн и распрей, и все люди счастливы. Но тем не менее, как видишь, войны не только не закончились, но стали ещё более жестокими. Это потому, что корень социальных проблем не в недостатке тех или иных ресурсов, а в способе их распределения между частями общества.
— То есть, если всем всё поровну распределять, то проблем не будет? – с сомнением произнёс Иван.
— Конечно же проблемы будут. Люди же все разные: с разными возможностями, интересами, образованием и талантами. Если они буду получать одинаковый паёк, то некоторые будут считать себя обделёнными. Но суть-то не в этом. Я говорю о том, что не материальное неравенство является причиной социальных проблем.
— Ну да. Проблема в несправедливости распределения благ.
— Ваня, — Лурр улыбнулся, — а если ты придумаешь некоторую прозрачную систему распределения материальных благ, которую все люди примут как справедливую и не будут возмущаться, считая что каждый получает то, что заслужил. По-твоему, социальные проблемы закончатся?
— Да.
— Это потому, что ты человек.
— А вы так не считаете?
— Конечно нет, так как в этом случае мы получаем ещё большую социальную проблему – идейное усыхание коллективного разума.
— Наверное, мне этого не понять. Лучше оставим пока социальные проблемы. Что вы говорили про коллективный разум?
— Возможно, я не совсем точно выразился, — задумался Лурр, беря ещё один сушёный ананас, — мы, урры, любой разум считаем коллективным, иначе и быть не может. Но у вас людей считается, что есть разделение на разум отдельного человека и коллективный разум. Более того, многие даже отрицают существование коллективного разума или упрощают его, считая лишь суммой мыслей отдельных индивидов. Но это нормально на вашем уровне развития. Это как раз и есть продукт вашей незрелости. Из-за этого возникает ложное чувство существования некой отдельной личности, её превосходства над другими, интеллектуальное и материальное неравенство и все вытекающие отсюда проблемы.
— То есть ты считаешь, что есть некий общий сверхразум, а мы его части? – вычленил Ваня то, что как-то сумел понять.
— Нет, это ты уже в религию углубился. Я говорю, что разум – это плод коллективного развития. Он не мог возникнуть в голове одной особи волшебным образом. Разум, хоть человеческий, хоть наш, рождался и развивался между живыми особями. Между ними, понимаешь?
— Это как это? — не понял Ваня. – Какие-то поля? Души?
— Видимо, мой русский слабоват ещё, — нахмурился Лурр, — Представь дикого человека, почти обезьяну.
— Представил.
— Он рос, набирался опыта и рождал такую же обезьяну, и так повторялось миллионы лет. За счёт естественной эволюции эти обезьяны могли немного меняться. Они разумны?
— Нет.
— Почему?
— Они не могут говорить, создавать орудия труда, — вспомнил Ваня школьные уроки истории.
— Хм, допустим, — Лурр задумался, — а представь тогда существ, которые могут говорить, да ещё на сотнях языков, создавать орудия труда и строить целые заводы. Они уже и сейчас существуют. Это ваши роботы и компьютеры. Они разумны?
— Не знаю, — Ваня смутился, — мне почему-то кажется, что тоже нет.
— Вот именно! — Лурр просиял. – А знаешь почему?
— Наверное, потому, что все знания в них заложили люди? – предположил юноша.
— Это не главное. Главное то, что знания эти в них не развиваются. Ваши компьютеры – это хранители знаний. Они очень важны для функционирования коллективного разума, как важны, например, книги, но сами компьютеры неразумны, как неразумны и книги.
— Я понял, — догадался юноша, — придумать что-то новое может только человек. Тогда получается, разум заключен в человеческом мозге? Причём тут коллективный разум.
— Да притом, что отдельный мозг человека ничем не отличается от мозга той первобытной обезьяны. Это лишь удачный инструмент для обработки информации. Разумным человека делает именно информация, заложенная в нём. А закладывалась она постепенно, от одной обезьяны к другой, десятки и сотни тысяч лет, копилась и обрабатывалась, пока не получилось то, что мы называем разумом. Понимаешь?
— Кажется да. Если бы не было передачи знаний между первобытными людьми, они так бы и остались обезьянами.
— Верно. Разум бы не родился. Уже сейчас на земле живет несколько видов, могзга которых достаточно для появления разума, но в силу других биологических особенностей у них страдает коммуникативная часть – передача разума между особями. Поэтому они до сих пор и не разумны. Разум рождается и развивается только в коллективе и очень важно иметь качественный механизм как для переноса, так и для накопления знаний. Ну и, разумеется, инструмент для обработки информации. Разум – это саморазвивающаяся информационная система, которой нужен инструмент обработки информации, генерации новых идей – это мозг, механизм передачи, поскольку мозг отдельной особи недолговечен – это речь, письменность и прочие инструменты, и механизм накопления и хранения знаний – это тот же мозг, книги, компьютеры. Разум живёт и развивается сразу во всём обществе, а отдельные люди являются лишь временной точкой его концентрации. Причём точки эти разнофункциональны, и функции эти тоже программируются коллективным разумом. Чья-то голова в силу заложенной в неё программы может вместить большую часть коллективного разума, впитав его из окружающего мира, чья-то меньше. Кто-то может обработать больше информации, сгенерировать новые идеи, сделать открытия, кто-то консервативен и старается сохранить полученные знания неизменными. Есть люди замкнутые, которые не любят делиться своими мыслями, а есть те, которые сеют свои мысли как пшеницу. Но все они выполняют важные функции общего разума, который вовсе не сумма отдельных разумов, а сложная многофункциональная саморазвивающаяся система со своими потоками информации, узлами их обработки и хранения.
Ваня сидел с раскрытым ртом, позабыв про свой чай. В таком аспекте он ещё не думал про человеческий разум, но слова Лурра казались ему логичными. Действительно, что есть отдельный человек без общества, которое снабдит его всеми знаниями? Это только в сказках Маугли, вышедший из леса, умеет говорить и общаться с людьми, на деле же такие люди почти ничем не отличаются от животных.
— Так вот, возвращаясь к твоему первоначальному вопросу: корень всех социальных проблем, с нашей точки зрения, в несоответствии размера коллективного разума и сложности его внутреннего устройства. Это несоответствие может происходить или из-за резкого увеличения численности населения, возникновения множества противоречащих друг другу идей, что приводит к конфликту между носителями этих идей. Или из-за расщепления целостного коллективного разума из-за ухудшения связей внутри него, приводящего к появлению каких-то паразитных навязчивых идей и течений. Тогда единый коллективный разум разделяется на изолированные части, которые перестают или почти что перестают взаимодействовать друг с другом. Зарождается социальный конфликт. Так, например, у вас появился расизм, классовое неравенство, шовинизм. А может быть и обратная ситуация: из-за резкого технического прорыва в передаче информации части коллективного разума сливаются в нечто единое, некую однородную кашу, и перестают выполнять свои функции, и как следствие опять же функциональная деградация коллективного разума, что опять же является причиной социальных потрясений. В качестве примера можно привести вашу главенствующую идею о повсеместной пользе демократии, и справедливости свободного рынка. Благодаря доступности информации эти идеи считаются сейчас практически неоспоримыми, а их внедрение на неподготовленной почве порождает ужасных социальных монстров.
— Не знаю, мне всё-таки казалось, что основа всяких социальных потрясений всё-таки материальная.
— Инструмент всегда материален, но в основе лежат процессы в коллективном разуме. Ну хорошо, давай попробую так объяснить. Сейчас на земле очередной период перебрания. Так мы называем момент, когда рушатся связи между частями коллективного разума и меняется функционал этих частей. В диких обществах это приводит к обострению социальных конфликтов и к развязыванию войн. Почему одна часть общества решается на опасное вооруженное столкновение с другой частью? Скорее всего она в чём-то обделена или считает себя таковой. Ей не хватает ресурсов: еды, воды, полезных ископаемых. Допустим, так оно и есть. То есть причины на первый взгляд чисто материальные. И ты можешь сказать, что это доказательство твоей правоты. Но почему возник такой дисбаланс? Да потому, что благодаря интенсивным процессам в коллективном разуме широко распространилась идея о пользе свободной конкуренции, неминуемо ведущей к повышению качества продукции. Эта идея, безусловно справедливая в своих очень узких граничных условиях, просочилась во многие сферы коллективного разума, во многом благодаря появлению средств скоростной передачи информации, и была взята на вооружение целыми государствами и огромными корпорациями. Ведь хорошо же, когда компания А уничтожит компанию В, выпуская на рынок продукт лучшего качества и по меньшей цене? Но что вот делать, если в современном обществе компания В – это целая страна, занимающаяся, например, добычей угля, и резкое её поражение на рынке приведёт к социальному взрыву и озлоблению людей, которым попросту будет нечего есть? Конечно, если бы у них был бы иной способ найти себе пропитание, они бы и не взялись за оружие, и социального конфликта не было бы с точки зрения людей. Но только с точки зрения людей. С нашей же точки зрения социальная проблема заключается именно в губительности чрезмерного распространения в коллективном разуме идеи о пользе свободной конкуренции. Если же эта проблема заглушается какими-то альтернативными средствами, она не перестаёт существовать и рано или поздно прорвётся всё равно.
— То есть. Свободная конкуренция – это плохо? – подытожил Ваня.
— Да нет же, — немного разочарованно произнёс Лурр, — это я только для примера привёл, чтобы показать, как сложные процессы развития разума, в частности несоответствие скорости его роста и скорости внутренних изменений составляющих его частей, приводят к проецированию этих проблем в материальной жизни общества.
Ваня надолго задумался. Слова Лурра выглядели логичными, но звучали странно.
— То есть, — попробовал подытожить Ваня, — это что-то наподобие подростковых заболеваний, когда одни органы не успевают за ростом всего организма?
— Да! – обрадовался Лурр. – Хорошая аналогия. Только тут речь не о физических органах, а о частях коллективного разума. Я не думал, что ты хоть что-то поймёшь.
— А, ну спасибо, — иронично заметил юноша. – Но этот пример, как я понимаю, относился к нашему обществу. А какие же проблемы могут быть у вас?
— О, тут я могу говорить часами, — Лурр довольно привалился спиной к стене. – Чем сложнее общество, тем сложнее и тоньше проблемы развития его разума. Возьмём, например, самую очевидную и понятную проблему урров. Назовём её «синдромом сытого брюха», чтобы тебе было понятно. Понимаешь, многие члены нашего общества, являясь частями коллективного разума, часто ощущают некое бессилие или бесполезность своего существования. Представь, у них всё есть: и в материальном плане, и в духовном, и в интеллектуальном. Придумать, создать что-то новое – это практически невозможно на нашем уровне развития. Наши физики уже докопались до таких первооснов вселенной, что глубже уже идёт только чистая мысль, без возможности её материального подтверждения. Биологи написали тонны диссертаций по каждой ворсинке любого земного насекомого, и не только ныне живущего, но и тех, которые только теоретически возможны в будущем. Художники уже не могут придумать ничего нового, что не было бы придумано раньше. Произнеси любую идею, любую мысль в любой области, и наши компьютеры, которые тоже являются частью нашего коллективного разума, выдадут тебе тысячи исследований на эту тему. И окажется, что интересная идея, которая пришла к тебе в голову, уже проработана во множестве полноценных теорий, на изучение которых тебе не хватит целой жизни. Так вот в условиях такой повсеместной «сытости» у урров возникает некая апатия. Они не видят смысла существования, смысла личностного развития. Рождается меньше детей, а те, кто родился, не хотят ничем заниматься, зная, что не смогут привнести в коллективный разум ничего нового. Отсюда возникает деградация активной части нашего разума. Инструмент обработки информации деградирует. Это самый яркий пример социальных проблем нашего общества. С этой проблемой мы научились более-менее успешно бороться, но есть и более тонкие.
— А как вы боретесь с этой проблемой? – поинтересовался Ваня, который вроде бы осилил услышанное, но о более тонких вещах был уже не готов говорить сегодня.
— Так вот так и боремся! – усмехнулся Лурр, обводя трактир руками. — С помощью новых впечатлений. Мы вырываем себя из привычного уютного мира и выходим в дикий мир, ничего не беря с собой. Здесь мы ходим, смотрим, общаемся. Разумеется, есть множество инструкций и книг по выживанию в дикой природе, но никто из этих урров такие книги специально не читал. Не потому, что не знал о их существовании, а потому, что не хочет лишать себя чувства первооткрывателя. Вернувшись к привычной жизни, они с большим энтузиазмом примутся за свои привычные занятия, и они не будут уже казаться им бесполезными.
— Понимаю, — улыбнулся Ваня, — что же, я теперь тоже чувствую себя полезным, раз смог помочь вам в таком важном деле.
Лурр улыбнулся и крепко пожал Ивану руку.
— Ах вот ты где, — в зал вошёл Тимур. – Я-то думал, куда все подевались: Лии нет, Серый куда-то запропастился, и ты пропал. Позавтракал? Давай тогда за работу. Мы вдвоём остались, а дел много.
— Да, конечно, — Ваня вскочил с лавки, — какие планы на сегодня?
— Сегодня особого пиршества не будет, но надо приготовить обед на большую компанию. В кладовке тебя ждёт целый мешок нечищеной картошки.
— Лия это знала, я уверен, то-то ускакала за ягодами, — усмехнулся Иван.
Он обречённо направился в кладовку. Тимур проводил его, вкратце объяснив фронт работы. Как только дверь за юношей закрылась, старик взял с плиты чайник, ещё одну кружку и вернулся к столику. Он сел рядом с урром, разлил чай и поставил на стол ещё одну тарелочку с какими-то непонятными сушёными ягодами. Тимур сначала отпил чай, затем посмотрел старому товарищу прямо в глаза.
— Ну что? – спросил старик, словно бы собравшись с духом.
Лурр огляделся по сторонам, наклонился поближе к человеку.
— Ваня не Моррабалл, — произнёс он тихо, и Тимур облегченно вздохнул.
— Ты точно уверен?
— Точно. Я просветил его сканерами, специально запросил вчера с службе безопасности, — урр указал на трёх жирных жучков, летающих над столом.
— Это ещё ничего не значит, — вздохнул старик, — оно может легко обмануть эти устройства.
— Может, но тогда бы я заметил факт влияния на электронику. Я ничего не заметил. Более того, я беседовал с ним. Это очень милый молодой человек. Немного нетипичный для своего общества. Прекрасный представитель идейного узла коллективного разума людей. Он очень любопытствует по нашему поводу и пытается выведать у меня побольше об уррах. Его хитрости и уловки наивны и умилительны.
— Оно также могло бы себя вести, — не согласился Тимур, — чтобы обмануть тебя.
— Могло бы, но не также. Оно действовало бы гораздо изящнее, тоньше и идеальней. Ваня же слишком прямо поступает. Если бы Оно могло бы думать также, то ему было б не на кого охотиться тут.
— Может, Ваня ошибся, и тот урр совсем не то ему сказал? – с надеждой произнёс Тимур, отпивая чай.
— Не ошибся. Я связался с тем урром. Это известный наш писатель, Ульрилл. Он почувствовал точно: здесь был Моррабалл. Он не понял, рядом ли он, далеко ли. Возможно, он был в этом зале, а может и в десяти километрах отсюда. Но он был тут – это точно. Ульрилл когда-то сам чуть не стал его жертвой. Это было давно, ещё в его молодости. Оно не смогло взять его. А тот, кто сумел спастись, навсегда обретает способность чувствовать Его. Но ты так не переживай, друг, — Лурр хлопнул Тимура по плечу, — я думаю, что Оно было очень далеко отсюда, иначе бы мы его нашли.
Тимур положил себе в чай несколько ягодок, задумчиво размешал ложкой.
— Я думаю, что ты ошибаешься. Понимаешь, я тебе не всё сказал, — он оглянулся, не слышит ли их кто-нибудь, — Оно приходило ко мне в самом начале лета.
— И ты ничего мне не сказал? – Лурр в изумлении отшатнулся.
— Я не знал, что это было Оно, — Тимур искренне прижал руку к сердцу. – Это случилось ночью. Я почувствовал силу. Я не понял, что это за сила. Нечто попросило меня пригласить на это лето ещё одного человека. Оно сказало, что нужный человек сам на меня выйдет, что так сложились условия. Я согласился и дал объявление о найме на работу. Откликнулся только Ваня. Поначалу я думал, что это были вы. Вы же так обрадовались его присутствию.
— Я бы тогда пришёл к тебе лично, — замотал головой Лурр, — и попросил бы.
— Поэтому я подумал, что сам Ваня и есть Моррабалл, как вы его называете, но ты это отрицаешь. Возможно, это был кто-то из других гостей. Арахноды способны на такие шуточки, например.
— Возможно, но всё равно, ты уж извини, мы в этот раз у тебя не задержимся надолго.
— Я всё понимаю. Это ты извини, что так получилось. Я не хотел испортить ваше мероприятие, — Тимур искренне опечалился.
— О, да ты и не испортил! – оживился Лурр. – Вчерашний день стоит целой недели. Сегодня тоже все хорошо складывается: погуляют, посмотрят лес, а завтра мы разобьём дикий лагерь в десяти километрах отсюда, у озера. Все будут в восторге, и никто не заметит подвоха.
— Хорошо, я рад, — искренне сказал старик, вставая.
На крыльце послышались шаги.
— Но ты будь осторожен, — бросил Лурр, — я тоже постараюсь приглядывать, но сам понимаешь, других забот будет полно.
В этот момент в зал вошли Лира и Крулл. В руках они держали корзиночки, полные земляники. На их лицах сияли счастливые улыбки. Лия шла следом. Она тоже улыбалась, хотя и сильно устала.
— Где вы нашли столько ягод? – изумился Тимур.
— Это нам Лия показала, как правильно их искать, — Лира благодарно кивнула девушке.
— А ты-то откуда знаешь? – старик уставился на племянницу.
— Если уж совсем честно, то это Серый нам помог, он бегал вокруг и вывел нас на полянку, — призналась она.
— Ну хорошо. Помоги тогда Ване, он в кладовке картошку чистит. Похоже, дуется на тебя.
— За что? – удивилась Лия.
— Ну как же: ему работать приходится за двоих, пока ты в лесу отдыхаешь.
— Ничего себе отдых, — возмутилась Лия, — походил бы по лесу, пособирал бы ягоды с нами. Я сначала в душ!
Девушка демонстративно направилась к себе наверх. Тимур только хихикнул и пошёл на кухню.
— Это что было? Это та самая … ссора? – спросила Лира у отца.
— Да, настоящая ссора между дикими людьми, — улыбнулся Лурр, — конфликт между молодым и старым поколениями.
— Здорово! — восхитилась Лира. — Расскажу в школе, не поверят.
Скоро стали подходить другие урры, и трактир снова стал весёлым, шумным и жизнерадостным. Лишь Тимур на кухне по-прежнему был мрачен. Он готовил обед сразу в пяти кастрюлях, добавлял какие-то специи, резал овощи, но мысли его были где-то далеко-далеко отсюда.