Как в нашей истории всё повторяется. Жил был мальчик Ефим. Рос в Малороссии под Елисаветградом (ныне Кропивницкий – областной центр Украины). Сдал тогдашний ЕГЭ и поступил на филолога в Санкт-Петербуржский университет. Баловался стишками «в духе казённого монархизма». Завёл семью. Увлёкся марксизмом. Начал писать сатиру против властей. Чтобы не попасть в армию и право проживания в столице, затягивал со сдачей экзаменов, пробыв студентом 10 лет. Но пришла Мировая, и Ефим стал фельдшером. Даже Георгия получил за спасение раненых с поля боя. Отвоевав год угодил в резерв и делопроизводители Центрального Военно-промышленного комитета. Не печатался. Занимался семьёй и детьми.
И был бы он средней руки чиновником, если бы не Февральская. Тут он вспомнил свои псевдонимы, поэтическое прошлое и начал печататься в большевистских изданиях. Ленин его любил за «пролетарское творчество».
А потом его «понесла» Гражданская. Ленин, Троцкий, Красная армия, фронты, заговоры «контры», расстрел Каплан, «Как родная меня мать провожала…». В то время Демьян Бедный, таким стал главный псевдоним Ефима, был полезным поэтом для новой власти. «Равный по величине Горькому» по словам наркома культуры Луначарского, он первым из литераторов получил орден Красного Знамени.
Но закончилась война, и на первое место вышло не «актуальность», а качество литературы. А с качество у Демьяна было не очень. Уровень «Я поэт, зовусь Незнайка…» Своим среди деятелей культуры Бедный не стал. Оставаясь «большевиком поэтического рода оружия», он чутко следил за политическим ветром. А по ветру носило осмеяние прошлого России, того, что было «до революции». К этому добавился воинствующий атеизм и повсеместное «очищение площадей от храмов». Бедный написал восторженный стих, приветствуя снос Храма Христа Спасителя в Москве. Писал фельетоны, басни, пьесы и оперы, высмеивающие прошлое России, русские былины, Крещение Руси и прочие «проявления тёмного прошлого». Но чутьё хитрого лиса его подвело.
С середины 20-х Бедный сблизился со Сталиным, можно сказать, сдружился. Сталин заботился о здоровье Демьяна, разрешив лечить диабет в Германии и «не жалеть средств». У Бедного был свой Форд и «агитационный вагон». С другой стороны, Демьян рьяно отстаивал сталинские позиции, уже с 1926 года критикуя Троцкого, того самого, что так хвалил когда-то большевика-поэта. В поэзии Демьяна постоянно присутствовала «партийная, сталинская повестка» и цитаты Вождя. И был бы он «на волне» аж до 20 съезда, если бы не зарвался.
«Минуй нас пуще всех печалей
И барский гнев, и барская любовь.»
Через век после рождения «Горе от ума», Демьян Бедный вполне познал справедливость этих строк. К 30-м годам Сталин и его окружение начали поворот к Империи. У России возможны лишь два варианта развития: внешний, когда впитывается всё новое, включая территории, идеи, знания, культуры, и внутренний, когда страна замыкается в себе, переваривая и усваивая всё, накопленное ранее, отторгая лишнее, связывая своё прошлое с настоящим и создавая себе новое лицо, костяк, систему управления. После революции, как первого варианта развития, наступил «откат» от идеи «Мировой революции», переход к консерватизму, восстановлению исторических связей цельности государства. Не многие это вовремя поняли. А кто не понял, оказался «за бортом». Время разрушать храмы, время строить храмы. Сталинизм – это как раз о строительстве нового Храма, в котором вся история, и старая, и новая, должны были стать едины. Демьян Бедный этого не понял.
В конце 30-го года Бедный пожаловался, что его критикуют в Правде за фельетоны на тему русской истории. Сталин резко ему ответил:
«Вы … стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения, что нынешняя Россия представляет сплошную "Перерву", что "лень" и стремление "сидеть на печке" является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и -русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими.» В пример он цитирует Ленина, «О национальной гордости великороссов»: «"Чуждо ли нам, великорусским сознательным пролетариям, чувство национальной гордости? Конечно, нет! Мы любим свой язык и свою родину, мы больше всего работаем над тем, чтобы ее трудящиеся массы (т.е. 9/10 её населения) поднять до сознательной жизни демократов и социалистов… »
Ни бывшая дружба, ни переданная в пользования Сталину огромная библиотека Демьяна не спасли его от критики как за качество стихов, так и за критику русского народа и русской истории. Впрочем, он выжил в 37-38 годах и даже дожил до Победы. Но печатали его мало, жил бедно. Какая грустная ирония.
В апреле этого года ему исполнилось 140 лет. Никто не вспомнил. А надо бы помнить нашим литераторам и прочим деятелям искусств, чтобы не быть забытыми лет через сто за следование «актуальной повестке» и плевки в прошлое своего народа.