После статьи о Сильвии Плат
В стеклянной банке гремит дроблёный горох
и макароны.
Эти цисты выглядят безобидно, но они проникают
сквозь зёрна, вылупляясь в ужасных насекомых.
Что-то там на полу жужжит как оса.
Брюшко, похожее на влажный, резиновый напёрсток,
сосёт и жалит мой палец.
Ах, моя пятка превращает его в сточные воды.
Свяжите этих существ, а затем повесьте их
на рождественскую ёлку.
Они блестят там, как рыбки, или мягко удлиняются,
превращаясь в перья модистки.
Смотрите, это всего лишь мотыльки, бумажные
мотыльки или лошадки, даже не бумага,
а пёстрая занавеска, отбрасывающая пепельные
узоры зимнего света.
Приказ, они приказывают, приказывают.
Пламя пытается разжечь костёр.
Мечта просит смысл залатать её лохмотья.
Летящие слова хотят, чтобы в них гнездилась
бумага.
Шесть цветов заполняют белый простор
радуги.
Даже самые маленькие часы тянутся цифрами.
Эти буквы выстраиваются прямо в алфавит:
XYZ, а не в бесконечность.