Феликс Довжик
Роль подсказки
Бывает – наш разум залёг,
и мысли бредут еле-еле.
Подсказка – вдали огонёк,
подсказка как факел в пещере.
Моя сестра старше меня на шесть с половиной лет. В дошкольном, в младшем и среднем школьном возрасте это существенная разница.
Её склонность к воспитательно-образовательским занятиям с младшими детишками на моих уже сознательных глазах проявилась в средних классах школы.
С 1944 года по 1946 год мы жили в городе Пензе, где отец после ранения в боях под Москвой служил в Артиллерийско-минометном училище.
Сестра, тогда ученица шестого и седьмого класса, в нашем военном городке организовала и подготовила детишек офицерских семей, и они дали несколько концертов для детей и родителей. Успех был небывалый.
После окончания школы, мы уже жили в Белоруссии, сестра окончила двухгодичный Учительский институт в Ленинграде и стала преподавать историю в нашем городишке.
В классах тогда была повальная безотцовщина. Значительная часть отцов погибла на фронтах войны, часть ушла вместе с немцами – ретивые полицаи, а часть из них осваивала наш ГУЛАГ.
Матерям – лишь бы семью кормить, тут не до образования. В школах тогда разрешалось оставлять в том же классе на второй год, а иногда и на третий.
В классе несколько человек – переростки, дворовые пацаны, но пусть хоть днём в классе сидят, а не сбиваются в стаи и хулиганят на улицах.
В классе они присутствуют, но никаких домашних заданий не выполняют и учебники не читают, однако в житейских вопросах и в человеческих отношениях они на голову выше любых отличников. Они уже жизнь понимают и с некоторыми милиционерами здороваются за руку.
Один такой, «дворовый», был в классе у сестры, где она классный руководитель. Никаких неприятностей от него у неё не было. Иногда, правда, очень редко, когда на вопрос по истории никто не мог ответить, она его спрашивала, и он давал очень толковые ответы, хотя учебник, она точно знала, он в руках не держал.
На следующий год он в школе не появился.
Как шутили сами дворовые: «Нам все дороги открыты – армия и Великие стройки коммунизма».
Прошло сколько-то лет, сколько точно, я сказать не могу. Предполагаю, что лет пять, но гарантировать это не могу.
Сестра на улице встречает своего первого «дворового» ученика.
Рассказать о этой встрече я тоже не могу. Сестру поразил один его вопрос, который оказал огромное влияние на всю её последующую трудовую деятельность.
«А вы всё еще до сих пор рассказываете по истории детям сказки?!».
О влиянии этого вопроса на её последующую работу она рассказывала своим знакомым несколько раз, а вот о ударе молнии в этот момент в её сознание она ни разу не обмолвилась.
Я могу лишь предполагать.
Никогда не думал, что этот случай мне пригодится. А теперь уже её не спросишь.
Вначале была обида. По-моему, иначе быть не могло. «Я как могла старалась, и такая оценка?! За что?!».
Боль обиды не бывает долговечной. Обычно с горы на тебя скатывается лавина оправданий и засыпает тебя с головой.
С сестрой этого не произошло.
Значит, какое-то чувство неудовлетворённости своей работой у неё зарождалось. Вопрос упал на подготовленную благодатную почву.
Не надо размазывать исторические факты, как повидло на белый хлеб. Надо вскрывать суть событий и их движущие силы.
Но это сложнее чем, сказки, и не у всех к этому наготове способности. Как донести до каждого?
С сильными разматывать причины, смысл и суть событий, со слабыми индивидуальная работа!!
Весь процесс урока в корне перестраивать!
Так она и сделала.
Чем оказался для неё вопрос «дворового»? Подсказкой! упавшей на подготовленную почву! Подсказка принесла богатый урожай.
Почему-то учителя не любят подсказки. Но ведь подсказки подсказкам рознь.
Вызывается сильный ученик. Ему трудный вопрос. Забуксовал или идет мимо сути.
Кто подскажет, поправит или дополнит с места?
Встаёт очередной дворовый (или другой сильный ученик) и излагает своё мнение. Иногда его прерывают.
Вопрос сильному – понял? Догадался? Продолжай.
Но подсказчику за целую подсказку или за частичную, прерванную, всё равно пятёрка! Отвечающему пять, если подсказка помогла, а на нет – четвёрка, бывало и ниже.
Со слабыми другая работа.
Дома на листочках персональный вопрос – задание на дом. Этому я свидетель. Но как работала со слабыми, меня не интересовало. Поэтому я не берусь рассказывать.
Очень часто в классе возникали споры и дискуссии. Это особенно поощрялось, поддерживалось и награждалось оценками.
Директор школы иногда под дверью подслушивал. «У вас нет дисциплины на уроках».
«А мне не нужна мертвая тишина, чтобы мухи от скуки дохли».
Один из её частично дворовых (без отца, но один у матери) поступил в республиканский Университет на исторический факультет. Она этим очень гордилась.
До сих пор существует знаменитое высказывание Суворова: «Повторение – мать учения».
Эта поговорка применима в очень ограниченной области.
Она, например, применима, при зазубривании таблицы умножения.
В армии, в физической (мускульной) работе и в спорте мать учения - тренировка.
При заучивании стихотворений повторение – мачеха учения.
Припоминание – мать учения и в стихах, и в образовании.
У меня на прозе.ру есть сборник «Семья и люди».
Там в конце «Семья и люди Часть 4» есть статья-рассказ «Как учить стихи».
Никакого подсознания в творческом процессе нет, а есть случайная подсказка в случайное время в случайном месте, в том числе и во сне, которая случайно заглядывает к нам в гости и помогает решить измучившую нас творческую задачу или проблему.
Есть одна странность, на которую я не знаю ответа, естественно, из тех вопросов, которые меня интересуют.
Давно замечено, что некоторым мужчинам нравятся определённого типа женщины, и есть женщины, которым нравятся определённого типа мужчины и только такие.
Мне, например, со школьных лет нравились красивые и умные девчонки и женщины. Но моя беда в том, что я таким всегда не нравился.
Почему у меня такое предпочтение – точно не знаю, но есть предположение.
В дошкольном моём детстве в эвакуации в Казахстане и потом в городе Пензе у мамы были поочерёдно подруги-приятельницы – обе красивые, умные и очень доброжелательно общительные.
Вторая странность, которая долго меня удивляла.
Из всех цветов я больше всех обожал обыкновенные маки. При виде их у меня всегда возникал какой-то необъяснимый внутренний подъём. Нравились еще ещё тюльпаны и пионы, но без трепетного к ним отношения.
Разгадка пришла от сестры. Когда я при ней однажды признался в любви к макам, она мне объяснила.
В том белорусском городке, где я родился и прожил свои первые неполных три года, во дворе дома, где мы жили, была полянка, на которой в начале лета цвели маки и только маки.
Потом я почти на год с ними расстался и снова встретился с ними и только с ними в эвакуации в Казахстане. Я этого ничего не запомнил, а сестра помнила.
Значит, какие-то следы увиденного в глубоком детстве остаются в библиотеке нашей памяти и оказывают на нас неосознаваемое нами влияние.
Моя мама последний месяц своей вынуждено лежачей жизни из-за перелома шейки бедра при её онкологии лёгких ощущала себя ребёнком и вела себя, как ребёнок. Ничего взрослого в ней не осталось – всё было стерто начисто.
Мне труды Фрейда, придумавшего подсознание, в руки не попадались. Так может быть он эти чисто биологические явления, о которых я рассказал, называл подсознанием, а его рьяные сторонники расширили его представления на творческую деятельность, считая, что так сойдёт, примут и оближутся.
Последователи часто выдумывают такое, чего основателям даже в голову не приходит. Любовь и влияние – сила могучая. Они часто поднимают основателей на такие высоты, о которых основатели и думать не думали. Иногда таки да, а иногда не в ту степь.
Как ни крути и как ни верти, но у не верной или не точной идеи ноги обязательно подкосятся. Чем раньше, тем лучше, но всяко бывает.