Всё, конечно, изменилось для меня. Теперь не нужно искусственно тянуть время. Теперь дай бог управиться с трёхэтажным домом за несколько месяцев, без Вовы-то!
Жаловаться в то же время мне было не на что – я целый рабочий день находилась в доме одна (с собакой), никто меня не контролировал, – можно и отдохнуть чуть-чуть, и в библиотеке покопаться, и обед сварить.
А вот Вова весь день на глазах у публики, бедный.
– Вечерние посиделки на нашей террасе она нам подпортила, это точно, – сказал Вова, усаживаясь в плетёное кресло и наливая виски. – В любой момент может заявиться, чёртова баба. Начеку надо быть. Нравится ей людей пугать.
Уже две недели он работал с лошадьми. Лиза, канадская девчонка лет двадцати пяти, оказалась с ним в паре (в виде наставника) – она должна была научить Вову быть хорошим конюхом, и Вова старательно чистил конюшни, потом разбрасывал свежие опилки, кормил лошадок, надевал на них сбрую и выводил пастись. Ну, и наоборот – вечером приводил в конюшню, снимал сбрую и снова кормил. Сейчас они с Лизой осваивали новый для Вовы этап – мыть жеребцов шампунем и чистить скребочком (кобылы брыкаются, рано ещё тебе с кобылами-то, сказала Лиза).
Через несколько недель я увидела Вову, выходящего из ванной и обмотанного полотенцем, и ахнула (новыми глазами увидела будто) – ничего себе ты похудел!
– Именно, – сказал стройный Вова. – Штаны падают. Работа у меня такая. Не то что у некоторых. После обеда с Клайдом будем ремонтировать шеды.
– Штаны я тебе подберу, я место одно знаю, где этих штанов много, ага, – подмигнула я (опять преступление, уже не знаю, какое по счёту). – Это что такое – шеды?
– Ты их видела, домики такие. Они везде понатыканы в полях, чтоб от дождя лошадки укрываться могли, когда пасутся.
Лорин муж Клайд иногда вылезал из своей берлоги и приезжал на ферму повозиться в гараже, он был неплохим механиком, как оказалось (Лора не выбирала себе в мужья миллионеров, она их, миллионеров, на дух не переносила). И сейчас, при помощи Клайда, решившего внимательно обследовать хозяйство, выяснилось, что часть шедов нужно подправить – некоторые доски подгнили, их нужно заменить на целые. Возьми Гладимора в помощь, сказала Лора Клайду, поддерживая его желание быть радивым хозяином. Гладимор очень толковый.
– Он нормальный мужик, этот Клайд, тихий, спокойный, – рассказывал Вова. – С другим характером никто бы с ней не выдержал. Весь день с ним доски колотили, хорошие у него руки.
Вова каждый день приходил домой на обед – так на ферме никто не делал, все заказывали в Дели (Jason’s Deli) какой-нибудь фастфуд. А у меня всегда был сварен вкусный суп, и Вова, естественно, предпочитал его фастфуду (да я бы и обиделась, если бы не предпочитал).
Почти всегда Вова приходил с фермы на обед очень грязный, снимал с себя всё у порога и шёл нагишом в душ, а я тут же бросала всё снятое в стирку. Чистый Вова облачался во всё другое (три комплекта одежды у него было), и так два раза в день – в обед и вечером. Стиральная машина всегда работала. И сушилка. Так что Вова-конюх всегда был чистым и накормленным домашней едой, и я этим делом гордилась.
Вечером Вова уходил с фермы вовремя, как штык, чем всех, включая Лору, удивлял.
Он начинал в полвосьмого утра и заканчивал в полшестого вечера, на обед брал два часа (так было можно) – чтоб не торопясь, чтоб помыться, чтоб поесть и отдохнуть после обеда – почему не взять эти два часа на перерыв, раз дают? Работа была тяжёлой, Вова и правда уставал. Иногда (очень редко) Лора лично просила его задержаться, если они с Патиной и Лайзой скакали дольше запланированного – тут уж ничего было не поделать, и он задерживался.
А все остальные безо всякой Лориной просьбы почти каждый день задерживались сами, зарабатывая overtime (сверхурочные). Работы на ферме было много всегда, и Лора не просто не возражала, но и приветствовала.
Вова спросил однажды у Лизы: – Почему ты каждый день на час позже уходишь, Лизка? Неужели тебе, красавице, заняться в жизни нечем по вечерам?
– Десятку зарабатываю, чтоб Дели покрыть, зачем же ещё? – Лиза удивилась глупому вопросу.
Вова ушам не поверил: – Вот эти две коробочки картонных с салатиками и Кока-Кола десятку стоят?! Ленка на десятку на два дня завтрак, обед и ужин делает, причём на двоих!
Лиза и слушать такое враньё не собиралась, отмахнулась.
– Давай я на обед её приглашу как-нибудь, а, Ленка? Ты хоть правду ей скажешь! А то будет считать меня треплом… – Очень переживал, что ему не поверили, а ведь он чистую правду сказал, я подтверждаю.
Многое им было непонятно в нас. Однажды Патина принесла Вове коробку – это тебе.
Открыли – а там жёлтые ботинки, нубуковые, высокие, на неистребимой вечной подошве. Носи, сказала Патина, и удалилась без объяснений.
– Интересненько, идрит-ангидрит. Что это за подарки такие? Куда ж я их буду носить? – удивился Вова. – На ферму? Навоз в них топтать? Убери, Ленка, подальше, отвезём в Питер, буду первый парень на деревне.
Через несколько дней Патина снова подошла: – Почему не носишь? (Патина, маленькая и щупленькая, всегда копировала Лору, и это было смешно, но она не понимала. Говорила чуть свысока, слова «спасибо-пожалуйста» не употребляла, улыбалась через силу).
– Так жалко же, – сказал Вова. – Грязно здесь, а они жёлтые, светлые.
– И что теперь, в церковь, что ли, будешь safety shoes надевать?!
Это оказалась специальная защитная обувь, и обувь эту бесплатно выдают – положена по инструкции защитная обувь на ферме, мало ли лошадка на ногу наступит. Вова привёз эти ботинки в Россию и носил много лет – мы так и не поняли тогда, что он просто обязан был их надевать на работу. Представляю, что они про нас думали.
Я отмыла третий этаж до блеска – стены и потолок стали белыми без разводов, полы после отмывания оказались паркетом, через окна теперь стал виден прекрасный ландшафт. С окнами, правда, намучилась – за ними к стенам были прикреплены гнёзда чёрных огромных ос, и они испугались меня (после стольких-то лет невмешательства!) не меньше, чем я их, а испуганные осы непредсказуемы.
Попросила Джен помочь – она тоже испугалась. Успокоилась, когда поняла, что я не её лично имела в виду. Вызвала специальных людей, они за день с этими осами справились.
«Возьмусь-ка я дальше за кухню», – решила я. Здесь работы на пару недель хватит, со всеми этими шкафами-ящечками, да окнами сложными, со множеством ячеек.
Дэн, приехав однажды за нами перед выходным (мы постоянно ездили с ним к Джону и Бетси с субботы на воскресенье делать букеты, давали нам работу их цветочки, спасибо им!), привёз плеер и десяток кассет с музыкой, которая нам нравилась (фолк, джаз и блюзы), в том числе и с записями Пита Сигера и его, Дэна, собственной музыки, и столько же привёз пустых кассет – переписывайте! Вот этим и займусь – буду потихоньку полки оттирать и блюзы слушать, а они заодно будут переписываться. Разобралась с плеером, включила, села, чуть расслабившись – ох… что за музыка...
Глаз поймал какое-то движение, взглянула, вздрогнув, вниз, туда, откуда это движение шло – мамочка… две мыши сидели в миске Сэйдж и ели её корм, вообще не обращая внимание ни на меня, ни на блюз. Третья вылезла откуда-то из-под посудомоечной машины, пробежала два метра и присоединилась в своим.
Чуть придя в себя, я рассмотрела их – спинки шоколадного цвета, ушки острые, глазки чёрные, очень деловые мышки. Хлопнула в ладоши – замерли, поднявшись на задние лапки, но не убежали.
– Сэйдж! – крикнула я. – Ты где ходишь? охотница, тоже мне… Тут твой корм кое-кому понравился!
Сэйдж примчалась, села лицом к лицу – улыбается, хвостом бьёт. Повернула еле-еле её голову направо – да что ж ты не видишь-то? Мышки шмыгнули в норку рядом с батареей. Ничего не понимаю, сказала Сэйдж, что звала-то? И удрала обратно, охотиться. Вот ведь дурочка любимая…
Я подумала, а чего я хотела? чтоб она их съела?
Спать ложились рано, в десятом часу, – телевизора не было (и слава богу); после работы довольствовались несколькими часами общения друг с другом, репетировали под новую серебряную гитару романсы (иногда казалось, что Вова меня должен возненавидеть за мою музыкальную бестолковость, я имею в виду, когда надо было на два голоса петь), на террасе выпивали ворованные виски и Амаретто, закусывая чем-то вкусно-приготовленным. Вкусно готовить стало важным делом для меня – я никогда раньше не понимала, что удобная кухня с острыми ножами, качественными разделочными досками, свежими красивыми продуктами и необходимым кухонным пространством может стать гарантией вкусно приготовленной еды. Признаться, именно здесь, на Лориной кухне, я и научилась готовить с удовольствием.
Вовка играл каждый день с Сэйдж во дворе, швыряя ей палку. Эта собака была уникальной по доброте и готовности стать членом семьи. Во всяком случае, русский язык она выучила за неделю. Она понимала не только простые команды на русском, типа «сидеть» или «лежать», но и «иди побегай немного», «иди, поцелуй Вову, он тебя любит больше, чем меня», «ты вообще обнаглела, девочка моя» и «марш отсюда, нахалка, на тебе клещей сто штук». Честное слово, она каждый раз реагировала адекватно.
Вот и все наши развлечения по вечерам – разговоры о том, что за день случилось с нами обоими, музыка – и на кассетах, и которую мы сами играли и пели, еда, в приготовлении которой я день ото дня совершенствовалась, собака, которую мы удочерили. Но мы были очень счастливы, даже если кому-то покажется, что этого мало для счастья.
Дэн позвонил и обрадовал нас перед очередным выходным – едем к Питу Сигеру в гости, сказал, с ночёвкой. Будет много музыки, будет много разных людей.
Вова договорился с Джен, что отработает в ту пятницу вообще без перерыва на обед, чтобы выехать раньше. Как я вам завидую, сказала Джен, я очень люблю Пита и всё что он делает.
С Питом Сигером мы познакомились ещё в 1989 году, после окончания нашего плавания, во время путешествия по пяти штатам Америки. Многие из наших американских друзей состояли в организации, которая называлась Hudson River Sloop Clearwater и возглавлялась Питом и его женой Тоши более двадцати лет. При помощи своих музыкальных фестивалей Пит и его друзья собирали тысячи людей и составляли экологические петиции правительству. Это же имя (Clearwater) носил, естественно, и шлюп, который принял и прокатил по Гудзону многих и многих неравнодушных, и нас в том числе.
Дэниел организовал тогда эту встречу сначала на шлюпе, а потом и в доме Пита, ведь наше плавание проходило под эгидой защиты природы, а Clearwater занималась экологическими проблемами реки Гудзон, то есть у нас было общее.
Серёга Волков, помню, долго разговаривал с Питом, и в результате получил в дар его банджо (одно из них). Пит поставил на этом банджо свою подпись, и Волков светился от счастья.
Забегая вперёд. После смерти Волкова это банджо было передано Юрию Шевчуку, я лично принимала в этом участие, чем буду гордиться всю жизнь.
В 1991 году мы ещё раз встречались с Питом. Мы с Вовой участвовали в обмене яхтсменами –американские подростки были приглашены в один из питерских яхт-клубов гоняться на Оптимистах (швертбот такой), а мы в составе десяти яхтсменов полетели участвовать в Чесапикском ралли. После ралли, естественно, мы с Вовой остались ещё на неделю, чтобы повидаться со своими друзьями-американцами.
Дэн очень старался сделать нашу жизнь интересной и незабываемой, поэтому предложил снова съездить в городок Бикон, где жили Пит и Тоши, но не к ним домой, а в клуб (клуб тоже назывался Бикон).
Пит обрадовался нам, а уж как мы обрадовались!
– Хотите в Гудзон выйти? – спросил Пит. – Вчетвером?
Мы с Вовой молчали, переглядываясь в недоумении, и Пит понял и засмеялся: – Нет! Не на Clearwater, там вчетвером ничего не сделаешь. Есть ещё один шлюп, небольшой. – И мы радостно закивали.
Лодочка называлась Woody Guthrie – так звали лучшего друга Пита, давно умершего, тоже великого музыканта, в честь него и назвал.
– Нереальность какая-то, – сказал Вова тогда. И правда, подумала я, работать на шкотах с Питом Сигером, когда Вова на руле, а Дэн, сидя в кокпите, струны перебирает… Нереальность.
Ну, а теперь мы снова ехали в Бикон, штат Нью-Йорк.
– Дэн, нужно в магазин заехать, купить что-нибудь, не с пустыми же руками придём.
– Это исключено. Сами увидите. Тоши – лучшая кулинарка страны. У них очень простая, но вкусная еда. Не знаю, когда она успевает, но все овощи и фрукты она выращивает сама. И живность у них есть, утки. Из моих знакомых, а их много, она единственная, кто делает заготовки на зиму – помидорчики, огурчики, цукини. Варенье варит. Компоты закручивает. Везти им что-то купленное в супермаркете не принято, не поймут... Вот что мы сделаем! Заедем (это по дороге) в магазинчик при винодельческой ферме, там по семь долларов молодое розовое вино, вы такого не пробовали…
Пит и Тоши жили в Биконе сорок с лишним лет. Сначала в трейлере жили, потом решили своими руками дом построить, и построили. Дом очень простой (хижина), но там всем без исключения всегда было хорошо и удобно. Двери дома не закрывались, только глубокой ночью.
Тоши было семьдесят лет (Питу чуть больше). Она действительно производила впечатление очень негромкой, очень спокойной и хозяйственной маленькой женщины, а её японские корни это впечатление ещё больше усиливали (японцы – сдержанные люди). Но всё не так, как кажется – Тоши была не менее активной, прогрессивной и принципиальной, чем её муж. Она была кинорежиссёром и продюсером, между прочим.
К Питу и Тоши приехала в гости их дочь Мика со своим мужем Джо и тремя их друзьями. Какая красавица эта Мика, сказал Вова. И правда. Мика – высокая (в отца), с плотными чёрными косами и очень выразительными глазами. Она – художница, расписывает керамику. Джо – фермер. Друзья – тоже фермеры. Познакомились.
Уже через час поняли, как они талантливы – все играли на многих музыкальных инструментах, включая волынку (Джо) и флейту (Мика).
«Какая в этот раз особенная Америка у нас получается, музыкально-фермерская», – подумала я.
Концерт продолжался до позднего вечера, расположились на улице. Вова тоже принял участие. Пит попросил его показать «Полюшко-поле» на гитаре, а потом они все научились и влились в мелодию, каждый на своём инструменте, и все восхищались красотой музыки… А музыка прямо плыла над Гудзоном – думаю, местные жители привыкли к такому музыкальному оформлению их жизни.
Тоши принесла огромную сковороду и объявила – жареные огурцы с утиными яйцами!
Пили розовое вино, удивлялись жареным огурцам – вкусно! Тоши улыбалась довольно.
Утром, выспавшись, решили не злоупотреблять гостеприимством, засобирались, но Тоши не отпустила. Тосты, джем, сыр, кофе в кофейнике были вынесены на подносе во двор под навес – садитесь, и я с вами поем.
– А где Пит? – спросил Дэн.
– Пит давным-давно в клуб уехал, и всех остальных увёз в помощь, там ремонт затеяли.
– Мы бы тоже могли помочь, – сказал Вова. – Нужно было будить нас безжалостно.
– Вам хватит и своей работы, – сказала Тоши. – Давайте лучше поговорим о вашей стране.
Все вопросы, которые она задавала, были исключительно умными, а её глаза – проницательными, и Вова тоже проникся: бывают же женщины толковые, сказал. Я хотела, было, обидеться, но передумала, и Вова оценил.
На прощанье Тоши вынесла нам в подарок две книги – «How Can I Keep from Singing», написанную Дэвидом Кингом Данэвеем о Пите Сигере, и сборник песен самого Пита.
Долго ехали молча, чтоб чувства не расплескать.
– Ну что, поехали в красивые места? Погуляем? Покажу вам водопад, хоть и маленький, но красивый, весь в брызгах… И пейзаж там… ПРОСТО СУМАСШЕДШИЙ!
Мы долго ехали по трассе, а потом свернули на петляющую дорогу, то поднимаясь в гору, то спускаясь. Как похоже на Грузию, сказал Вова. Та же природа. Никогда не думал, что штат Нью-Йорк богат такой удивительной природой.
Остановились на площадке и пешком пошли среди скал к водопадику. Беззаботные весёлые люди окружили его – какое чудесное место для воскресного пикника, сказал Дэн. Я иногда сюда выбираюсь. Как в раю, правда?
– Дэн, – сказала я дрожащим голосом, – ты столько для нас делаешь… Всё, что ты делаешь, отпечатается в душе и памяти навсегда. – Вот так мне захотелось сказать, и я сказала, и Вова не засмеялся, а Дэн прослезился вместе со мной.
К вечеру были дома. Сэйдж бурно встречала у ворот. Подожди, сейчас побегаем с тобой, сказал Вова.
– Нужно ехать в Нью-Йорк к Петровым, я сам съезжу, отвезу всё, – напомнил Дэн. – Напишите письма домой, я заеду через пару дней. Деньги уже получите через два дня?
– Деньги получим, Джен обещала. Письма напишем. Сумка для Оли у тебя в багажнике. Спасибо тебе за всё, Дэн.
– Нет проблем, Льена.
– Тебе в подвал не надо? – спросил Вова.
– А вот это хороший вопрос, – засмеялся Дэн. – Надо в подвал. Не сделать ли нам вечеринку в субботу вечером у меня? Через неделю? Сначала съездим в одно место на часик, попоём, а потом в Гардинер. Познакомлю вас с моей девушкой (тогда точно вечеринку делаем, сказал Вова). И Норман вернулся, с которым я вместе живу, и с ним познакомитесь.
– А где попоём?
– В одном пабе, в получасе езды от моего дома. Туда приедет мой давний друг Рэнди. Будет петь там всю субботу, его наняли. А мы ему дадим отдохнуть часок. Не против? Тогда я поехал, во вторник вечером у вас, ждите. Деньги, письма с вас. И за продуктами, наверное, пора ехать?
– Пока не надо за продуктами, мы экономные. А ты только не ешь ничего по дороге, я накормлю вкусно, во вторник-то, – пообещала я.
– Никогда не подозревал в Дэне такой мобильности, – сказал Вова.
Дэн был большим и мягким, и когда он торопился или суетился, это выглядело нелепо. Поэтому было впечатление, что он не умеет торопиться.
– Неохота изъясняться высокопарно, Вова, но примерно так выглядит настоящая дружба. Вот только в ответ мы ничего для него не делаем… возможности не имеем. В следующем месяце нужно будет за страховку ему отдать не забыть, кстати.
– Что-то мы пока ничего не заработали, Ленка. Только долги отдаём…
Позвонила Джен, Вова поговорил.
– Завтра Джен пригонит к нашему дому машину, ей Лора велела. Буду по вечерам учиться водить, Клайд поможет с этим делом. А потом в моей жизни появится обещанный трактор.
– Какой день был, надо ж так уметь всё испортить… – расстроилась я. – Боишься небось?
– Ты знаешь – не особо, – сказал Вова. – Будем во всём видеть хорошее. Машину научусь водить, в конце концов. И разнообразие в жизни тоже никому не мешало. Вот тебя, например, не тошнит ещё от щёток с тряпками? Не хочется чего-нибудь поинтересней?
– Типун тебе на язык, – испугалась я. – Совершенно меня не тошнит. От добра добра не ищут.
Продолжение следует
http://proza.ru/2023/12/22/1412