Глава 203
Я разработал великолепный план преобразования острова Бель-Иль. Я решил превратить его в великолепную крепость-порт. Эта крепость отлично должна была справиться и с обороной от атак с моря, и с защитой от атак с материка. Если бы владелец крепости защищал Францию от внешних врагов, часть побережья позади острова стала бы неприступной. Если же он перешёл бы на сторону Англии, это был бы отличный форпост, позволяющий атаковать побережье Франции и поддерживать высадку морского десанта. Кроме того, остров мог бы вполне претендовать на независимое управление, не присоединяясь ни к Франции, ни к Англии, и поддерживая умеренные отношения на грани между союзничеством и соперничеством, выгодные, но не подчинённые ни одной стороне. Вот какова была моя задумка. Такую крепость можно было бы продать Королю за хорошие деньги, за сумму, гораздо большую, чем стоимость острова и сумма всех затрат на строительство. Король непременно заплатил бы, поскольку он побоялся бы, что такой прекрасно укреплённый остров может перейти на сторону врагов Франции. Мазарини отваливал огромные суммы за то, чтобы добиться союзничества и у намного менее значительных правителей, чем то, чем мог бы стать губернатор укреплённой крепости на острове Бель-Иль. Да что там союзничество! Мазарини платил даже за простой нейтралитет!
Портос великолепно справлялся с задачей руководства строительством, так что крепость строилась чрезвычайно быстро, и при этом постройка осуществлялась качественно и аккуратно. Не удивлюсь, если Портос полюбил эту будущую крепость задолго до её появления, словно собственное дитя. Да так оно, в сущности и было – эта крепость была его детищем.
У строителей он пользовался неизменным авторитетом, и не только вследствие своей богатырской фигуры и непомерной силы, но также и вследствие разумности его указаний, справедливой требовательности и того энтузиазма, который он проявлял столь искренне, что заражал им всех окружающих. Даже я один раз, посетив стройку, поймал себя на мысли, что мне хочется схватиться за какой-нибудь камень, чтобы помочь его уложить на место. Нет нужды сообщать, что и сам Портос частенько прикладывал свою недюжинную силу к строительству, весьма способствуя тому, чтобы даже самые тяжёлые камни были уложены как можно аккуратнее на места, предназначенные для них.
В этот самый 1661 год, о котором я сейчас пишу, произошли некоторые важные события, самое заметное из которых – брак Месье, брата Короля, Герцога Филиппа Орлеанского и принцессы Генриетты Английской. Брак этот состоялся по причине возвращения трона Англии сыну Карла Английского, который воцарился под именем Карла II. Надо, пожалуй, рассказать хотя бы вкратце об этом.
Гримо в своих мемуарах, озаглавленных «Виконт де Бражелон, или десять лет спустя», кое-что поведал о том, как д’Артаньян со своими наёмными помощниками похитил в Англии генерала Монка и доставил его сыну Карла I, а Атос тем временем, не зная о планах д’Артаньяна, прибыл в Англию для того лишь, чтобы извлечь из тайника покойного Короля спрятанные там миллион фунтов стерлингов в золотых монетах, для того, чтобы предложить этот миллион его сыну. Этот миллион якобы должен был содействовать возвращению сыну Короля его власти в Англии и Шотландии, реставрации династии Стюартов Английских и Шотландских.
Что ж, Гримо изложил вполне сносно самую суть событий, но, разумеется, много чего напутал в деталях. Сопровождая Атоса, он видел, что он извлёк из тайника бочонок с сокровищами, но не знал, какие именно сокровища в нём лежат. Услышав, что речь шла о сумме в миллион фунтов стерлингов, он решил, что бочонок был полон золота.
Я напомню, о чём писал в этой связи Гримо в двух разных томах своих сочинений. По его словам, Король Карл I в романе «Двадцать лет спустя» сообщает Атосу следующее: «У меня остался еще миллион фунтов золотом; я зарыл его в подземелье Ньюкаслского замка, когда оставлял этот город. Ты один знаешь, где эти деньги; употреби их, когда тебе покажется подходящим, на пользу и благо моего старшего сына».
Легко подсчитать, миллион фунтов стерлингов, равный стоимости миллиона фунтов серебра, если его стоимость содержится в золотых монетах, должен весить 13,8 мюи! Слиток золота такой стоимости в форме куба должен был бы иметь около половины туаза в ширину, в длину и в высоту. Такое количество золота невозможно спрятать в бочонке, никакой бочонок не выдержит такого веса.
Гримо дофантазировал то, чего не знал в точности. Карл Английский не стал бы прятать золото в тайнике, он употребил бы его для найма армии. Он спрятал фамильные ценности Королевской династии, драгоценности, стоимость которых была намного выше золота, если сравнивать по весу. Это были изделия из золота, но содержащие великолепной огранки бриллианты, ценность которых была весьма значительной вследствие их чистоты, размеров и огранки. Эти ценности, если их перевести в золото, были гораздо более ценными, нежели миллион английских фунтов стерлингов. Некоторые драгоценные предметы я бы назвал бесценными. Всё это было тщательно упаковано и переложено мягкими отрезками из бархатной ткани, предохранявшей их от малейших царапин. В качестве футляра для этого драгоценного клада Король избрал обыкновенный бочонок для пороха, и по весу этот бочонок вполне соответствовал весу бочонка с порохом, поскольку он не сплошь был заполнен золотом, а содержал в себе ювелирные изделия, обильно переложенные мягкой упаковкой, почти ничего не весящей. Поэтому Атос легко мог убедить солдат генерала Монка в том, что это – бочонок с порохом. Неясным остаётся вопрос о том, как смог генерал Монк объяснить своим офицерам тот факт, что некий французский дворянин прибыл в самый центр расположения армии для того лишь, чтобы извлечь из заброшенной гробницы спрятанный там бочонок с порохом и увезти его под тщательной охраной куда-то туда, куда посчитал нужным. Кому мог бы понадобиться порох, пролежавший в подземелье много лет? Ведь он, вероятнее всего, отсырел бы! И кому могло бы понадобиться прятать в склепе всего-то лишь бочонок с порохом? Об этом Гримо не подумал. Кроме того, он сообщает, что золото хранилось в двух бочонках, и по какой-то причине Атос об этом знал, хотя ведь Карл не сообщил об этом ему никаких подробностей! Сами видите, что здесь излагались лишь домыслы Гримо, который к моменту, когда писал об этом, уже забыл то, что он писал ранее в своей книге «Двадцать лет спустя».
Карл I сообщил достаточно точно Атосу, где и как следует искать спрятанный им клад, лишь поэтому Атос легко нашёл его. Деньги не были спрятаны в семейном склепе, поскольку, во-первых, в подземелье Ньюкаслского замка нет никакого семейного склепа, во-вторых, набожный Король, ни за что не стал бы осквернять семейный склеп таким образом. Клад находился под одной из каменных плит, которыми было вымощено подземелье, и Король весьма точно запомнил и рассказал Атосу, как найти эту плиту.
Что ж, в остальном рассказ о том, как Атос добыл клад, спрятанный Карлом I, и вручил его законному наследнику, Карлу II, а также о том, как д’Артаньян со своими приятелями выкрал генерала Монка, привёз его тому же самому Карлу II, который велел возвратить генералу свободу, можно принять за условно правильное изложение всех событий этого времени. То есть вымысла в этом изложении ненамного больше, чем правды, а любые изложения событий, в которых правды имеется хотя бы четверть, уже со всем основанием можно называть исторической хроникой, таково моё глубочайшее убеждение. В россказнях Гримо правды было, пожалуй, треть, так что я безусловно признаю их исторически верными.
Итак, Атос и д’Артаньян своими поступками тронули сердце генерала Монка, который решил возвратить английский трон его законному владельцу, Карлу II, который, таким образом, стал законным Королём Англии, а также Королём и правителем Шотландии и Ирландии. К этому только стоит добавить, что Ламберт установил в Англии военную диктатуру, с которой Монк справиться не мог, поэтому в интересах Монка было изыскать сильный ход против своего соперника. Добавлю также, что народ Англии остался в душе монархистами, то есть большинство нации уже сожалело о всём свершившимся и было расположено к идее возвращения монархии. Действительно, народ себя чувствовал гораздо более свободным при Карле I, нежели при Ламберте. Таким образом, Монк осознал выгоду своего решения, хотя, разумеется, те действия, которые предприняли д’Артаньян и Атос, внесли свой вклад в это решение. Но я не настолько наивен, как Гримо, так что я не стал бы утверждать, что два подобных события способны заставить такого человека, как генерал Монк, диаметрально изменить свои намерения, добровольно сложить с себя власть и передать её мало знакомому ему человеку. Не будь этот шаг выгоден ему самому, он бы никогда не пошёл на него. Этим своим ходом он победил своего более сильного соперника Ламберта.
В марте 1660 года парламент Англии принял билль об отмене всех постановлений начиная с 1648 года, включая постановление об упразднении монархии. Таким образом, монархия была официально восстановлена. После обнародования Бредской декларации, гарантировавшей амнистию всем сторонникам революции, кроме убийц Карла I, сохранение собственности на приобретённое в годы революции имущество, свободу вероисповедания, а также погашение задолженности солдатам, Карл II вернулся в Лондон. Восьмого мая он был провозглашён Королём единодушным решением парламента. В тот же день Король утвердил Великую хартию вольностей, Петицию о праве и Статут о праве парламента устанавливать налоги.
Его сестра Генриетта, таким образом, стала невестой из царствующего дома, женитьба на ней младшего брата нашего Короля, Филиппа Орлеанского, стала весьма желанным политическим шагом для обеих государств, поскольку содействовала сближению Франции и Англии. Об этой женитьбе деятельно похлопотал также и кардинал Мазарини, в этом браке была заинтересована и Королева-мать, и Король Людовик IV. Дерзкая, остроумная, стройная, красивая и страстная Генриетта прибыла во Францию, и после брака с Филиппом Орлеанским стала называться Мадам, завела собственный штат фрейлин, в который вошла также и мадемуазель де Лавальер, подруга детства Рауля, виконта де Бражелона, сына нашего дорогого Атоса. Рауль считал эту дружбу искренней любовью, намеревался жениться на ней, вопреки желанию отца, который, не будучи тираном, противился этому браку лишь в глубине своей души, не ограничивая виконта своей отцовской волей. Это было тем более странно, что сам Атос, женившийся на Анне де Бейль вопреки воле отца, раскаивался, разумеется, в этом браке, и весьма скоро осознал, что лучше было бы ему подчиниться воле отца. На этом основании он мог бы, кажется, почувствовать ответственность отца за матримониальный выбор сына, но не таковы был наш Атос.
Итак, Мазарини устроил брак Месье и Генриетты Английской после того, как укрепил трон Короля Людовика XIV и связал новым династическим браком вечно враждующие королевства – Испанию и Францию. Несмотря на то, что двойной династический брак, устроенный ранее Марией Медичи, не обеспечил мира между нашими странами, всё же этот дополнительный родственный союз на некоторое время установил мир. Последовательная и упорная деятельность кардинала, таким образом, дошла до высшей точки его успеха, после чего он, как будто, сломался. Отдав все силы и здоровье на благо правящего Королевского дома, он, как будто бы иссяк, словно бы государственная необходимость была тем источником силы, который не позволял ему умереть, и как только возникла для него возможность хотя бы на время расслабиться и насладиться жизнью на гребне успеха, этот источник исчез, а вместе с ним и душа кардинала отлетела к Господу.
Девятого марта 1661 года кардинал Мазарини отошёл в лучший мир.
(Продолжение следует)