Мы прибыли минут на десять раньше времени. Дэн проверил ресторанчик – нет, сказал, они ещё не приехали, подождём снаружи.
Ресторан назывался «Zoo», то есть Зоопарк, и я поняла почему – вокруг было много кошек, довольно толстых. Дэн объяснил, что Лора оплатила постройку кошачьего домика на территории и даёт деньги на корм. Кошки все как одна были с неблагополучным, даже драматичным прошлым, теперь же приятно на них посмотреть.
– А мне нравится эта Лора, – растрогалась я.
– Подожди, подожди… Не торопись, – и Дэн засмеялся, а потом увидел подъезжающую машину: – А вот и она со свитой.
Так оно и выглядело – Лора оказалась очень высокой (выше меня) и крепкой, с обветренным красным лицом, в штанах наездника с кожаной попой, в ботинках со шпорами. По бокам шли незаметные, по сравнению с ней, молодые девушки и две девочки, очевидно, её дочери.
– Привет, – хрипло сказала Лора. – Минуту мне надо, сейчас докурю, и пойдём внутрь.
Пока докуривала, Дэн пытался всех знакомить, а мы улыбались (глупо).
Стол был накрыт заранее, поэтому обошлось, слава богу, безо всякой возни с меню. Салаты, мясо, вода в бутылках, хлеб.
Разговаривать с Лорой было несложно – за ненадобностью, потому что говорила только она. К своему ужасу я осознала, что почти её не понимаю, процентов на семьдесят. Оценила наших американских друзей, старающихся говорить внятно и просто. Дэн успокаивающе улыбался, когда я кидала на него взгляд, полный недоумения. «Видишь, я тоже ничего не отвечаю ей, и жив до сих пор», – говорила его улыбка.
Последние пять минут она определённо обращалась к нам – все смотрели в нашу сторону, Дэн кивал, повторяя «окэй, окэй», мы тоже кивали и улыбались (опять глупо).
Доели, быстро попрощались:
– Скоро увидимся, – сказала Лора. – Удачи вам.
– И что это было? – спросил Вова, опередив меня. – Я ни фига не понимаю, что она говорит. Это точно английский? Я понял только «удачи вам».
Дэн смеялся. НИКТО не понимает, что она говорит, сказал. НИКТО. Дело не в языке, дело в Лоре.
– Всё, расслабьтесь, – успокоил, – дело сделано. Джен ждёт нас в офисе.
Мы глазам не верили, когда въехали на ферму – какая огромная! Поворачивали налево-направо, направо-налево, глазели на пасущихся лошадок, считали постройки, конюшни…
Джен действительно ждала. Скромная деловая женщина средних лет, негромкая, спокойная… – сразу отлегло от сердца, тем более, что каждое её английское слово было чётким, понятным:
– Сейчас я вас провожу, всё покажу. Лора сама захотела провести экскурсию по ферме, но это завтра. Сегодня отдыхайте, устраивайтесь. Холодильник я с утра включила, стиральная машина в рабочем состоянии. У вас права есть? Лора может дать машину в пользование.
– Машина не нужна, Джен, спасибо. Я сам буду их возить, – сказал Дэн. – Яблоки сейчас принесу, набрали вчера. Как ты, Джен?
– Всё так же, Дэниел. Мальчики растут, и я… скажем, счастлива.
Забегая вперёд, я сразу почувствовала живущую в ней грусть.
– А вот и ваш дом, он же – ваша работа, – сказала Джен, когда мы подъехали.
Конечно, мы просто опешили с Вовой, совсем не такого ожидали. Особняк в три этажа, окруженный территорией в гектар. Забор не сплошной, а лёгкий – то есть нет никакой замкнутости пространства. Вокруг дома растут прекрасные деревья – как это важно для меня…
– Сейчас ответственный момент, – улыбнулась Джен. – Если вы войдёте внутрь и согласитесь остаться, то у нас завтра будет продолжение. Лора сказала, если вы не убежите сразу, то можно планировать на завтра экскурсию по ферме и обсуждения разные… Лора сказала, что если вы откажетесь, то никаких обид.
Интересно, как они себе это представляют, подумала я. Сейчас зайдём внутрь и скажем – фуу… нет, не хотим. Потом поедем в аэропорт, купим билет в Питер и улетим, рассерженные.
– Совсем запугали, – сказал Вова.
Дом жил без замков – открыли дверь и зашли. Странно, переглянулись мы. С другой стороны, он же, дом этот, на частной территории, на ферме, принадлежащей правнучке Рокфеллера, не нужно об этом забывать.
Боже, какой дом…
Мы молча бродили по нему, обходя его, поднимаясь на этажи и спускаясь, боясь показать эмоции. Джен ждала внизу, на тридцатиметровой кухне. Дэн, следовавший за нами, каждую минуту спрашивал – ну что? НУ ЧТО?!
– Мы согласны, – спокойно сказал Вова, когда мы спустились. Джен демонстративно вытерла пот со лба: я думала, этого никогда не случится. Никто не хотел до вас. Спасибо, камень с души.
И мы с ней вдруг обнялись. Забегая вперёд – так началась наша с ней дружба.
– Завтра в восемь будьте готовы, – сказала она, прощаясь.
Перетащили с Дэном вещи на второй этаж – здесь будет наша комната, не обсуждается, сказала я.
– Всё, ребята, мне пора, у меня работа, и я спокоен за вас. – Дэн и правда расслабился. – В субботу вечером приеду. Если что-то понадобится до субботы – через Джен, она классная.
Такого дома я не видела даже в кино – сразу и навсегда его полюбила, и сейчас его люблю, через тридцать с лишним лет. Рассказываю. На первом этаже, кроме огромной кухни в колониальном стиле (я тогда ещё не знала, что это – колониальный стиль, потом поняла… это мой любимый стиль, когда неровная тёмная плитка на полу, и мебель – дерево тёмно-тёплого насыщенного цвета, и детали металлические – латунь, и окно – полукругом, верандой, во всю высоту, и рамы окон – изящные ячейки тёмного дерева, и нет хайтека, вернее, он не виден…) – так вот, кроме кухни на первом этаже есть ещё пространство метров сорока-пятидесяти, не меньше, где располагается библиотека – десяток стеллажей от пола до потолка, забитых книгами, о боже… И много-много просто свободного места – чтоб ходить вольно, чувствуя себя человеком. Кроме кухонного, пол покрыт ковролином. Про плохое потом скажу.
Из кухни на второй этаж ведёт лестница, метра аж четыре в ширину, с периллами, с балясинами. Там, на втором этаже, в центре – комната метров сорока с камином и со стенами, увешанными музыкальными инструментами. Там есть большой диван, одно кресло и низкий стол со стеклянной столешницей. Главное в этой комнате – большой камин. И ещё – пространство.
Справа – пустая (вообще) комната с ванной.
Ещё одна комната на втором этаже, слева – будет наша, без вариантов, сказала я. Она тоже большая, но она какая-то уютная для жизни – я прямо сразу это поняла, хотя именно эта комната была захламлена больше других. Там обнаружился встроенный шкаф и огромная кровать (четырёхспальная?) – не видели мы таких кроватей и не слышали о них. Ванная комната здесь тоже есть, но даже если бы не было, я бы всё равно эту комнату выбрала, и бегала бы мыться в ту пустую, номер два, через каминный зал.
На третьем этаже – четыре небольших комнаты с деревянными полами (чувствуете, как быстро меняется понятие «небольшая комната»?) с гардеробными, забитыми вещами, с кроватями, комодами.
Вроде всё. Нет! На первом этаже есть ещё один, противоположный главному входу, выход наружу – он ведёт на открытую террасу с видом на бассейн (без воды) и дальше – на лес. На террасе – плетёный ротанговый диван, несколько таких же кресел и стол; в первую же ночь (забегая вперёд) мы просто оторопели от вида светлячков, вертикально поднимающихся метра на два вверх от земли…
Теперь всё.
А если о плохом, то всё, что я описала, находилось в совсем плачевном состоянии – белые стены (на всех трёх этажах) давно перестали быть белыми, мягко говоря… а все полы, хоть ковролиновые, хоть деревянные, были в прямом смысле загажены – Дэн рассказывал о неимоверном количестве собак, кошек и попугаев, живших в этом доме – все следы их жизнедеятельности были на лицо. Оконные стёкла не пропускали свет. Пространство, спроектированное в этом прекрасном доме для свободы и счастья, должно было быть расчищено, отмыто, облагорожено, чтобы превратиться в то, что было изначально задумано.
Но ведь как-то мы смогли увидеть красоту этого дома, Вова?! Во всей этой грязи, в этой заброшенности?! Это тост, Ленка, сказал Вова. Далеко у нас водочка запрятана? Нужно её в морозилку.
Я танцевала сама с собой в каминном зале на втором этаже.
Плита работала, и холодильник работал. Я сварила макароны и сделала салат, пока Вова выволок весь хлам из «нашей» комнаты в пустую комнату номер два, расчистив кровать и шкаф. Потом мы сидели на ротанговом диване перед пустым бассейном и лесом за забором, выпивали по рюмочке и любовались светлячками, слушая цикад, не услышать которых было сложно – какой треск южный, какие рулады! Было градусов под тридцать в девять вечера – никогда его не забуду, этот нереальный первый вечер.
В восемь были готовы – встали в шесть без будильника, хоть и легли очень поздно, в час ночи, – не утихомирится нам было. Обживались мы вчера, мыли пол в кухне, раскладывали продукты, стелили постель огромную (чистое бельё нашли не сразу), сами мылись одновременно в двух душевых на втором этаже, пару раз ужинали, курили молча в ночи на террасе, не веря, что уже всё случилось с нами, и всё не так уж и плохо, а уж если честно – то очень даже хорошо!
Джен заехала за нами ровно в назначенное время, а мы уже стояли у ворот, ждали её. Взаимно обрадовались обязательности друг друга.
– Сейчас удивлю вас вопросом, – сказала Джен, подрулив к офису. – Как вы относитесь к собакам?
– К собакам? Хорошо относимся, – в один голос действительно удивились мы.
– Лора предлагает вам взять к себе одну. У неё много собак, а эта – её зовут Сэйдж – не может жить в своре, её обижают. Она живёт у Лоры уже четыре года, и как только появляется возможность пристроить её к временным работникам, Лора это делает. У собаки уже было несколько хозяев, и каждый раз трагедия, когда контракт заканчивается и люди уезжают, но другого пути нет – грызут её остальные, такая судьба.
– Нет проблем, Джен, – сказал Вова. – А чем кормить?
– Корм я привезу, всё объясню, – обрадовалась Джен. Видно, это было заданием для неё, чтоб уговорить нас.
Потом мы посидели немного, изучая бумажки с инструкциями – сколько в день можно работать (не больше восьми часов), что о выходном, если мы будем уезжать с фермы, нужно накануне предупреждать, что можно работать шесть дней в неделю, что нужно информировать её, Джен, если в доме что-то заканчивается – моющие средства, туалетная бумага, корм для собаки. Что если что-то ломается из техники, тоже нужно информировать, ремонт будет за счёт Лоры. Что можно пользоваться телефоном, но, конечно, мы сами должны оплачивать, если звонки международные, а за местные звонки (в штате Нью-Йорк) будет платить Лора, и лимита нет. Что каждую неделю нужно заполнять бланки учёта рабочего времени и сдавать ей, Джен. Что зарплата будет выплачиваться два раза в месяц, но если мы хотим раз в неделю, то это возможно.
– Мы хотим раз в месяц, – сказала я. – Так больше шансов накопить.
Джен удивилась, но виду не подала – хорошо, сказала.
– Чудеса продолжаются, – сказал Вова по-русски. – Всем нашим в Нью-Йорке можно звонить сколько хочешь… Надо узнать, сколько стоят звонки в Россию. – И продолжил по-английски: – Джен, а можно узнать, дорого в Россию звонить?
– Минуточку, – сказала Джен и взяла телефонную трубку.
Через две минуты ответила, и мы сникли. Идрит-ангидрит, сказал Вова.
В офис зашла Лора с сигаретой: – Джен, Гладимор, Лина, доброе утро.
– Лора, можно перевозить Сэйдж, – сказала Джен. – Я распоряжусь.
– Хорошая новость, рада слышать. У нас есть не больше часа, пошли.
«Так как в офисе кроме нас и Джен никого не было, Гладимор и Лина – это мы», – шепнула я.
Мы обходили лошадиное хозяйство, слушая хриплые Лорины объяснения – как же с ней общаться? Почти ничего не понятно, зажёвывает слова, пауз никаких не делает, не интонирует. С трудом поняли следующее – на ферме шесть кобыл, двенадцать жеребцов. Обслуживают их шестеро конюхов. Лошадей надо объезжать, этим занимается сама Лора, её одиннадцатилетняя дочь Лайза и девушка Патина из Германии (на самом деле имя девушки было Беттина, как мы потом узнали, но, видно, Лора переименовывала людей, как ей удобно).
Вокруг конюшни и офисного домика располагались бескрайние поля для выпаса, семь огороженных участков – девчонки паслись все вместе, а мальчишки – парами. Им нельзя всем вместе, передерутся. Пары отбирались исходя из взаимной симпатии жеребцов.
– А это Патрик, он учёный, работает в лаборатории. Хотите посмотреть лабораторию? – спросила Лора.
– О, да! – оживился Вова. – Я тоже работаю в лаборатории.
Патрик пригласил жестом – добро пожаловать.
Вова обошёл помещение, задерживаясь возле оборудования и каких-то диаграмм и графиков, вывешенных на доске. Мы можем поговорить? – спросил.
Патрик кивнул, взглянув на Лору. Лора тоже кивнула.
Через десять минут, когда мы вышли, Лора спросила: – Ты точно хочешь за пять долларов в час мыть дом, Гладимор? Какая у тебя специализация?
– Токсикология, фармакология, иммунология, генетика, – ответил Вова. – Я бы проводил такие множественные испытания, требуя исключительно идентичных условий проведения. Если условия отличаются, результат не может считаться стопроцентно правильным. Это азбука. Я бы переделал. Я сказал Патрику, он согласился.
– Если я предложу тебе двадцать долларов в час, тебе будет интересно поработать с Патриком? – Лора постаралась произнести это на понятном английском.
– Спасибо, Лора. Я предпочитаю мыть дом. Но если Патрик посчитает нужным что-либо обсудить, я в его распоряжении. Я работал с животными.
Лора пыталась возразить, но Вова твёрдо сказал: – Каждый должен быть на своём месте, сейчас моё место – мыть дом. А Патрик хороший учёный. Очень хороший.
Этот разговор на долгие месяцы определил Лорино отношение к Вове. И Патриковое.
Сэйдж привезли через час. Вместе с ней был доставлен огромный пакет с сухим кормом (мы о таком и не слышали) и коробка с собачьими консервами. Следом на своей машине подъехала Джен.
Собака – белый лабрадор, девочка. Она пошла на контакт сразу, не задумываясь.
– Вот и прекрасно, – сказала Джен. – Кормить нужно раз в день, утром, смешивая банку консервов с сухим кормом. Вот её миска, должна быть полной. Собака очень добрая, уже немолодая. Гулять будет сама, держите дверь открытой – здесь есть где побегать и на кого поохотиться.
– На кого поохотиться? – удивилась я.
– Бурундуки, белки, еноты, – сказала Джен, и я попросила её записать это на бумажке, чтоб потом перевести со словарём (словарь привезли). – Сэйдж никого никогда не поймала, но не оставляет надежды. А ещё здесь много оленей, но они на территорию не заходят, их можно видеть за забором. С белыми хвостами, их хорошо видно. А в доме живут мыши (мамочка, ахнула я), очень хорошенькие. Только на первом этаже живут, спите спокойно.
Джен достала бланки – давайте заполним. Записали моющие и чистящие средства, тряпки, губки, перчатки, тазики, стиральный порошок.
– А ковролин как чистить? – спросила я.
Джен стукнула себя по лбу – забыла! Я привезла производственный пылесос. Работать только в наушниках, иначе оглохнете. Владимир, помоги дотащить, пожалуйста.
Пылесос был огромный.
– И ещё, самое главное. Здесь много клещей. Большие, светлые, будут цепляться к Сэйдж, каждый день их надо снимать и топить в воде – но они безвредны. А вот мелкие, чёрные, очень опасны для людей. Многие из них заражены болезнью Лайма. Последствия могут быть самые ужасные. Если будете гулять по территории (а вы будете), внимательно осматривайте потом себя и одежду. Мой совет – перед тем, как идёте гулять туда, где много зелени, набирайте ванну – они всплывают, если сразу после прогулки лечь в воду.
Потом она спросила, когда мы планируем ближайший выходной, и уехала.
– Вот те раз, вот те и ложка дёгтя, – сказал Вова. – Болезнь Лайма это вам, конечно, не мышки на кухне…
– Я вообще гулять не буду. – Я, было, действительно испугалась, но сразу включила мозги: – Сколько человек здесь живёт, что они, по домам всё время сидят? А Джен просто предупредить нас должна была, я так думаю.
На том и порешили.
– Ну что, предлагаю подкрепиться и начать, – сказал Вова. – Давай супчик из рыбной консервы? А я тем временем продолжу хлам в одно какое-нибудь место стаскивать.
Вплоть до пятничного вечера работали как сумасшедшие.
Заказ был доставлен уже на следующий день после составления списка – боже, сколько они всего купили, удивилась я. Так и дом трёхэтажный, сказал Вова.
Собрали по всему дому грязное постельное бельё, из шкафов вытащили якобы чистое – всё стирать! Испробовали стиральную машину – чудо что за машина! И сушилка есть, не надо развешивать. Два дня стирали.
Вычистила один из шкафов, сложила туда всё постиранное (гладить не требовалось), забит доверху оказался.
Вова вычистил пылесосом (по звуку – реактивный самолёт, а не пылесос) ковролин в нашей комнате, отдраил обе ванны на втором этаже.
Я взялась за кухню – кастрюли, сковородки, тарелки – всё мыть. Когда вымыла, обнаружили посудомоечную машину.
Сэйдж стала своей собакой мгновенно – смотрела в глаза с благодарностью и любовью. Она много бегала, играла сама с собой, кого-то выслеживая, раскапывала норы, а когда Вова, выйдя покурить, нашёл палку и предложил ей поиграть с этой палкой вместе, зашвыривая её подальше, превратилась в озорного смешного щенка.
Клещей нужно было снимать с неё два раза в день – я быстро приспособилась, а она слушалась, стояла неподвижно, даже когда приходилась извлекать присосавшихся. Один раз нашла на ней маленького чёрненького, утопила, как и остальных, вздрогнув.
В пятницу вечером позвонила Джен – не хотите вместе чаю попить? Я печенье испекла.
Конечно, хотим! Посидим на террасе!
– Сейчас подъеду, – обрадовалась Джен, – включайте чайник. Если на машине, то между нашими домами две минуты.
– Давай через десять, переодеться надо…
– Вы что, до сих пор работаете? – удивилась она. – А инструкция про восемь часов?
Джен молча, с приложенной к сердцу рукой обошла дом – я ожидала «вау»…
– Послушайте меня, – сказала Джен мягко. – Между нами. Если вы будете работать с такой скоростью, через месяц работа кончится. Здесь так: если работаешь медленно, значит – тщательно. Это немыслимо, сколько вы уже сделали за два дня. Немыслимо! Вы меня услышали? Пошли пить чай. А дом уже смотрится по-другому, и это факт.
Продолжение следует
http://proza.ru/2023/12/20/982