Глава 9. Московские приключения
Вскочила ещё затемно. В ночнушке вышла в коридор, где тускло горел зелёным цветом ночной светильник. Настенные часы показывали половину шестого. Услышала шум со стороны кухни и поняла, что кухарка уже куховарит.
Вернулась в спальню, включила настольную лампу. Быстренько оделась и собралась, пошла на кухню.
- Доброе утро! – обратилась к женщине. – Можно ли по телефону заказать извозчика?
- Конечно! Вам нужно прямо сейчас?
- Да! Мне побыстрее надо уехать! Не хочу будить, тревожить хозяев! Оставлю им записку!
- Сию минуту, барышня! Посидите пока здесь, а я пойду к телефону.
Через пару минут она вернулась и сообщила, что извозчик прибудет в течение получаса. Предложила мне, пока буду ждать, кружку узвара со вчерашними бутербродами и расстегаями. Так я ещё и позавтракала.
До вокзала доехала, когда уже совсем рассвело. Обрадовалась, что сейчас буду в своем теплом, уютном купе. Рано обрадовалась! Казаки, оцепившие царский поезд ни в какую не хотели меня пропускать! Ни даже позвать кого-нибудь из поезда не хотели. Причиной было моё довольно таки скромное одеяние и невзрачный вид. Ещё и посмеялись они, когда я назвала себя великой княжной. Посоветовали идти в здание вокзала, обратиться к дежурному по вокзалу или к дорожной полиции.
Несмотря на столь ранний час, народу в зале ожидания было очень много. Очевидно, что многие люди и ночевали здесь в ожидании своего поезда. А некоторые и не дожидались поезда, а попросту бомжевали здесь. К билетным кассам были большие очереди, люди толпились уже в столь ранний час. Не было очереди только к кассе для военных, но пожилой усатый кассир отказалс меня даже выслушать, захлопнув окошко перед носом. Дежурный по станции тоже отказался предоставить мне телефонный аппарат, сказав, что он только для служебного пользования, на нем запрещено звонить посторонним. А когда я обратилась к высокому мордатому полицейскому, тот посмотрел на меня нетрезвым башенными глазами и рявкнул:
- Пашпорт!
- У меня нет паспорта, я ещё несовершеннолетняя!
- Знаем мы таких, “несовершеннолетних”! Пойдешь сейчас со мной. – он грубо схватил меня за руку и потащил меня в комнату полиции, где сидел ещё один полицейский, худой и сердитый. Я заплакала, потому что действительно испугалась, когда эти двое стали обвинять меня в занятии проституцией!
Я пыталась опираться, сказала, что учусь в Екатерининском институте благородных девиц, чем загнала себя в ещё больший тупик, потому что этот негодяй, худой и сердитый, ехидненько так попросил назвать фамилию начальницы института. А я забыла, хотя и знала, просматривая программу своих визитов в Москве. Полицейские рассмеялась и уже начали намекать друг другу о гнусных планах насчет моего тела. У меня вообще после этого душа ушла в пятки. Помню из своей прошлой жизни, когда вот такие же блюстители порядка насиловали и убивали невинных девушек, а затем избавлялись от трупа. И где меня в таком случае найдут?
Выручил жандармский ротмистр, вошедший в кабинет. Я не стала качать права, а вскочила и кинулась к нему:
- Ваше благородие, умоляю вас, помогите! Я из литерного императорского поезда, а меня туда не пускают и хотят арестовать! Мне нужно сделать всего лишь один телефонный звонок, а мне не разрешают!
- Почему не даёте барышне позвонить? – спросил ротмистр.
Худой тут же протянул мне трубку.
- Барышня! Три ноля четыре! – прокричала в микрофон, как только трубка оказалась в моей руке.
- Не отвечает! – сказала телефонистка через некоторое время.
- Тогда, пожалуйста, ноль-ноль-ноль-шесть!
- У телефона! – послышался густой бас Адлерберга. – Владимир Федорович! Это Адини! Меня тут задержали на вокзале в полицейском кабинете, хотят арестовать!
- Как вы там очутились, Ваше Императорское Высочество? Вы же больны, должны находиться в постели!
- Да вот вышла прогуляться одна, не взяла охрану.
- Передайте трубку полицейскому чину!
- Я протянула трубку худому.
По тому, как менялись цвет и выражение его лица после неразборчивых криков Адлерберга из трубки, поняла, что спасена.
- Полицейский унтер Ревякин! – дрожащим голосом сказал худой в микрофон, после чего на него опять посыпался град криков.
- Слушаюсь! – загробным голосом произнес полицейский и дождавшись, когда на том конце бросят трубку, положил и свою. Сел и, как побитая собака, посмотрел на меня, сказал:
- Приносим Вам глубочайшие извинения, Ваше Императорское Высочество! Сейчас за Вами придут!
- Извинения не принимаются! Вы ещё ответите по полной за хамство! А если бы я не была Великой Княжной, была бедной мещанкой, то можно было бы со мной что угодно делать! Не место вам на государевой службе!
- А вам, ротмистр, я премного благодарна. – обратилась к жандарму, - Не соизволите ли провести меня к поезду на запасные пути!
- Для меня большая честь помочь Вам, Ваше Императорское Высочество! – недоуменно и немного растерянно произнес ротмистр.
Наконец-то я снова в своем теплом и уютном купе! Вместе с Лизой и прислугой Дуняшей. Первым делом попросила Лизу пригласить Андрея, и та пошла в соседнее купе звонить в вагон охраны. А Дуняшу попросила подать мне горячего кофе, а также приготовить кофе для Лизы и Андрея. После пережитого стала отходить, меня теперь всю колотило так, что Дуняша осведомилась, не заболела ли я по-настоящему и не нужен ли мне доктор?
Андрей явился заспанный, но с идеальным внешним видом: мундир и сапоги были в безупречном состоянии. Впрочем, Лиза и Дуняша тоже выглядели не очень свежо в такую рань!
Андрею и Лизе я предложила усаживаться поудобнее, отведать кофе и слушать о моих приключениях. В конце своего рассказа добавила:
- Нехорошо получилось: попала на День рождения и без подарка! А ты, Андрюша, уже приготовил невесте подарок?
- Не успел! – Андрей вскочил. – Прошу отлучиться для покупки подарка и вручения его имениннице!
- Отставить! Садись! – я подошла к сейфу, открыла его и достала оттуда свои золотые сережки с зернью и крохотными изумрудами, а также колье с изумрудами большими. – Ксюша пока не знает, кто я! Узнает завтра, когда мы посетим институт благородных девиц. Бери эти украшения, лови извозчика и езжай к девушке. Сережки я тебе жалую за службу! А Ксении скажешь так: “Мы вчера сопровождали протИвную (я сделала ироничное ударение на этом слове) принцессу к ювелиру. Я решил заодно купить подарок тебе. Увидев, что я выбираю сережки, Великая княжна поинтересовалась, кому я хочу их подарить. Я ответил, что своей невесте, у нее послезавтра День рождения и она сейчас в Москве. Тогда принцесса подала мне это колье и сказала, что оно очень хорошо сочетается с этими серёжками, как будто это один гарнитур! И это колье она дарит моей невесте от своего имени!”
- Разрешите идти!
- Ступай! Отпускаю тебя до вечера! Как только вернёшься – немедленно ко мне. Даже если буду спать – скажи, чтоб разбудили, я так просила. Мне не терпится узнать, какое я произвела впечатление на Ксюшу, её родных и её подруг!
Пришел мой духовник – протоиерей Василий Борисович Бажанов – и стал упрашивать меня пойти на обеднюю воскресную службу в Успенский собор, где будут все лучшие люди города, а службу будет вести сам митрополит Московский и Коломенский Филарет. Из досье, присланного Пылиным, Филарет (Дроздов) родился в 1782 году, сейчас ему 57 лет, московскую митрополию возглавляет с 1821 года, член Священного Синода РПЦ, известен тем, что был инициатором перевода Библии на русский язык, из-за чего у него шла жесточайшая борьба с некоторыми другими митрополитами, которые категорически были против такого перевода.
Мне совершенно не хотелось идти на службу, поэтому долго “ломалась”, но в конце-концов отцу Василию таки удалось убедить меня участвовать в церемонии. Само действо мне не очень нравилось: толпы народу, как аристократии и дворян, так и простодлюдья. Для меня, брата Константина и нашей свиты казаки и полиция сделали в толпе коридоры, чтобы мы могли беспрепятственно подойти к собору, подать милостыню блаженным. Я подавала новенькими серебряными рублями, которыми меня снабдили перед поездкой. Перекрестившись зашли в собор, стали у “царского места”. Благородная публика стремилась быть к нам поближе, а простодлюдья я не видела, возможно, они вообще не попали в храм. Еле отстояла службу, которую проводил митрополит. Ему помогали двенадцать дияконов. После службы нас пригласили в монастырскую трапезную, угостили постным обедом. Сделали для нас с братом экскурсию по храмам Кремля. В Успенском соборе, главном кафедральном соборе империи, нам показали усыпальницы московских патриархов и митрополитов, а в Архангельском соборе – погребения великих князей и царей Московских, начиная с Ивана Калиты. Там же были погребения Дмитрия Донского, императора Петра Второго. Красивым было убранство Благовещенсого собора, церкви Ризоположения и Патриарших палат, в котором нынче размещалась Московская Синодальная контора. Потом действительный тайный советник Федор Александрович Ушаков, директор Оружейной палаты показал нам эту палату и Алмазный фонд. Он также со своей женой Ольгой Ивановной пригласил нас к себе на ужин, но я так и не дала внятного ответа, сказала, что постараемся приехать, но это неточно, потому что у нас довольно плотный график. На ужин приглашали нас и Московский губернатор князь Дмитрий Владимирович Голицын с супругой Татьяной Васильевной. А я очень устала и хотела домой, в своё уютное купе.
Возвратившись в свой вагон, я завалилась спать, даже не позволив служанкам меня раздеть. Так одетая и упала в постель, уснула.
К Голицыным вечером мы всё же поехали. Там был дан в честь нашего, великой княжны Александры и великого князя Константина, приезда торжественный ужин персон на двести, но я как-то равнодушно его отбыла и пораньше уехать.
Дома меня уже поджидал Андрей, возвратившийся от Ксении. Я усадила его поудобнее и принялась с нетерпением расспрашивать, как всё прошло. Как и следовало ожидать, Ксюха до сих пор не догадывалась, кто я такая. Мало того, она с подружками с утра потащила Андрея к Успенскому собору “хоть одним глазком посмотреть на великую княжну”, но народу было столько, что они издалека почти ничего и не увидели. Андрею пришлось пообещать Ксении и её подругам, что как-нибудь сообщит им, где можно будет увидеть великую княжну с близкого расстояния. А подарки Ксюше очень понравились, она даже зарделась румянцем, когда Андрей рассказал легенду, как великая княжна решила подарить имениннице колье. Это колье потом подружки примеряли каждая на себе в течение не менее часа.
На следующий день у меня по плану были посещения учебных заведений Москвы. В первую очередь я стремилась посетить Екатерининский институт благородных девиц, куда с самого утра послала свою воспитательницу мисс Броун. Поставила ей задачу познакомиться с начальницей института, согласовать программу моего посещения, узнать, сколько воспитанниц всего будет, чтобы приготовить для них подарки. Решила подарить каждой по новенькому серебряному рублю, носовому платочку с моим вензелем и мою фотокарточку, которых перед отъездом тоже напечатали несколько тысяч. Все эти безделушки моя команда приготовила после звонка мисс Броун.
О самой начальнице института я уже была осведомлена по присланному от Пылина досье. Звали начальницу Софьей Павловной Певцовой. Девичья фамилия её была Модерих. Родилась в семье пермского генерал-губернатора в 1782 году. Значит, ей было 58 лет.
Договорились, что позвонят мне за двадцать минут до торжественной линейки в корпусе института. Софья Павловна встретит меня у парадного входа и проведет к воспитанницам. Там состоится торжественная часть, после которой я со своей свитой проследую в кабинет начальницы, а воспитанницам в столовой будет дан праздничный обед в честь моего визита. К концу обеда я снова появлюсь перед институтками. Мы вручим каждой подарок, а самых лучших учениц пригласим в отдельную комнату, где я с ними отдельно побеседую, лучшим из лучших сделаю дарственные надписи на своих портретах. Затем в актовом зале для меня будет дан концерт силами художественной самодеятельности.
Всё прошло так, как планировалось, за исключением некоторых моментов. Когда приехала и зашла в коридор вместе с начальницей и свитой, то сразу заметила в рядах воспитанниц Ксюшу, быстро прошла прямо к ней.
- Сашка! – непроизвольно вскрикнула Ксюха, изумлённо и растерянно.
- Мадемуазель Сыромятникова! Как вы смеете так обращаться к Её Императорскому Высочеству?! – перебила её начальница, находившаяся подле меня.
- Всё в порядке, Софья Павловна! Это моя названная сестрица! Она имеет право так ко мне обращаться! – я подошла и обняла Ксюшу под изумление и гул среди воспитанниц.
- Елизавета Николаевна! – обратилась к фрейлине. – У вас остался запасной фрейлинский шифр с моим именем? Отдайте Ксении Ипполитовне, пуст пришьет его на свое институтское платье.
И обратилась к начальнице:
- Софья Павловна! Вы не возражаете? Можно так сделать? Не нарушаем мы этим правила и нормы?
- Нет, что Вы, Ваше Императорское Высочество! Это такая честь для нашего института! – было видно, что женщина ещё никак не придёт в себя.
На концерте, данном в мою честь, я внимательно слушала каждую выступающую, отмечая для себя таланты, которые можно было бы развить. К сожалению, девушки выступали не то, чтобы плохо, но до настоящих певиц и музыкантов явно не дотягивали. Я не отметила ни одной одаренной личности, с которой бы хотела дальше заниматься.
Ведущей концерта, конферансье, была уже упоминаемая Наташа Волкова, подружка Ксюши. Эта оторва в конце выступлений всё таки сумела вытащить меня на сцену. Обьявила об окончании выступлений и произнесла:
- Мы приглашаем Её Императорское Высочество на нашу сцену!
А когда под бурные аплодисменты я вышла, то Наталия невозмутимо сказала:
- До нас дошли слухи, что Её Императорское Высочество очень красиво поёт и играет на гитаре! Давайте дружно попросим Её Императорское Высочество что-нибудь нам спеть.
Что тут началось! Зал взорвался овациями. А мне поднесли гитару. Я села. Подняла руку, чтобы всё затихли, проверила настройку гитары. Более-менее. Сама тем временем обдумывала, что можно спеть. “Стоит парень на перроне” – в данной обстановке пошло и неуместно. Что-нибудь народное тоже.
Вспомнила песню “Василечки” (Муз. А. Чернявского, слова П. Шлакат). Эта песня, написанная ещё в начале 20 века как цыганский романс исполнялась многими исполнителями, в том числе Валентиной Толкуновой. Но мне больше всего понравилась аранжировка Гульнары Исмаевой, которой я и стремилась подражать.
Помню, помню ту поляну,
Ясно солнышко, цветы.
На полянке, спозаранку,
Там гуляли, я и ты.
Василёчки, василёчки,
Голубые васильки.
Ах, вы, милые цветочки,
Ах, вы, цветики мои.
Та поляна отливала
Бархатистой синевой,
И цветы я там сбирала,
И ты, милый, был со мной.
Ох, василёчки, василёчки,
Голубые васильки.
Ах, вы, милые цветочки,
Ах, вы, цветики мои.
А теперь, теперь расстались,
Улетели дни мои,
И на память мне остались,
Лишь сухие васильки.
Эх, василёчки, василёчки,
Голубые васильки.
Ах, вы, милые цветочки,
Ах, вы, цветики мои.
После того, как я закончила петь, овации не стихали очень долго, попросили исполнить “на бис”. Потом я исполнила “Поручика”, “Госпожу удачу”, “В лунном сиянии”. Меня никак не хотели отпускать. Еле вырвалась. И то с помощью своих пажей.