Каждый фильм Андрея Тарковского — это его попытка вернуться к отцу. Не к Богу, как считают многие, а именно к своему собственному отцу, которого он духовно потерял, вернее, так и не обрёл. Финальная сцена фильма «Солярис» — это, по сути, библейская сцена возвращения блудного сына. Даже в фильме «Сталкер» звучат стихи отца «Вот и лето прошло...», и становится ясно, какое именно желание привело самого режиссёра в зону.
Но только в фильме «Зеркало» — обратная ситуация: отец покидает сына. Сын не может понять причину ухода отца из семьи. В его возрасте это необъяснимо. Он испытывает чувство вины и перед отцом, и перед матерью. В воображаемом им диалоге, в сцене поджога куста, родители говорят о нём с иронией как о неисправимом балбесе. В фильме, образ отца всё время ускользает из кадра, отходит на задний план. Также за кадром, в исполнении отца, проникновенно звучат его стихи о любви, о жизни и смерти; сын мучительно ищет в них что-то важное для себя, сакральное, упущенное в реальном общении с отцом. Напротив, образ матери всё время в центре кадра, даже в ненужных, казалось бы, мелочах. Сын откровенно любуется матерью, словно Мадонной, обожествляя её образ. Неудивительно, что поставленный перед неизбежным выбором он выбирает мать. Его духовный разрыв с отцом происходит незаметно, без резкой боли, словно ломается и отпадает от дерева засохшая ветвь. Но кто кого при этом покидает — отец сына или сын отца?
В зеркале возникает всё та же библейская сцена. Изображение в нём размножается и уходит в перспективу: у сына — сложные отношения с матерью, которую он подспудно винит за разрыв с отцом; сложные отношения с женой, в которой он ищет и не находит «непорочную» мать; и, в конечном итоге, — с собственным сыном. И так из поколения в поколение, пока сын не вернётся к отцу или отец к сыну.