Женя Мурзина спешила.
Она только что купила в супермаркете ананас.
А до этого долго стояла в предновогодней очереди, которая то и дело притормаживала ход, потому что один покупатель приволок на кассу не взвешенные фрукты; второй метнулся за забытыми дрожжами; у третьего банковская карта не фурычила.
Вообще-то, до торжества оставалась ещё неделя. Но от этого толкотня в магазине была лишь бестолковее, потому что списки покупок были не окончательными. Следовательно, что-то забывалось, что-то хваталось подспудно.
* * *
Вот и Женя, стоя в очереди с ананасом в руках, начала подумывать, а не обмотать ли ей экзотический плод для лучшего эффекта блестящей мишурой?
Но передумала.
«Красота сомнительная, — подумала она, — а обойдётся дороже».
Покупка ананаса — Женина инициатива.
Евгения Мурзина — редактор бесплатной городской газеты. Одной из тех, свежий тираж которой раз в неделю почтальоны рассовывают по квартирным ящикам, и газетные листочки потом валяются по всему подъезду, неряшливо прилипшие к полу и затоптанные грязной обувью.
А сегодня Женя решила взять интервью у известного в городе Деда Мороза, артиста местного театра, чтобы в преддверии праздника побаловать своих читателей «вкусненьким».
* * *
Евгения позвонила в театр. Оказалось, что артист захворал.
Да так сильно, что слёг в больницу.
«Это хорошо, — цинично подумала Женя, — так легче до „звёздного“ тела добраться».
Однако Женя Мурзина отнюдь не была бесчувственным человеком.
Напротив, с утра до ночи занималась тем, что служила людям. В редакцию её газеты горожане звонили с любыми вопросами: будь то прорыв водопровода, скандал в школе между родителями и педагогами или просьба об установке нового светофора.
И Женя, сидя в пыльной редакции, заваленной старыми кипами газет, кутаясь в шаль, часами склонялась над телефоном, чтобы разобрать конфликт «по косточкам», добраться до истины, всем помочь и каждого успокоить.
Женя серьёзно считала, что смысл её жизни — помогать человечеству. Она была воспитана комсомолом. И принципами не поступалась по сей день.
* * *
Возможно, именно по причине своей сердобольности Женя вышла замуж за Сашу Мурзина, который был на 20 лет её старше.
Тогда, в момент их знакомства, импозантный Александр страдал от тяжёлого развода, от бездомности и от язвы желудка. Впрочем, человеком он был весьма начитанным, глубоким и интересным.
Так сказать, «книжным червём».
Профессор Мурзин читал курс зарубежной литературы в педагогическом университете.
Догадываясь о причине крушения брака «бумажного древоточца» (любил приударить за слушательницами филологического факультета) Женя не побоялась обменяться с ним кольцами в ЗАГСе. Она была молода и смело «махала шашкой», мечтая готовить для Александра горячее диетическое питание, вовремя стирать пыль с его книжных полок и слушать, как Саша вслух читает Шекспира.
* * *
Много лет спустя весь Женин мечтательный список исполнился.
И даже с лихвой.
Месяц назад семья Мурзиных разменяла квартиру, доставшуюся Жене от родителей. Каждый получил что хотел.
Сын, студент университета — отдельную комнату.
Саша — квартиру рядом с городской поликлиникой. Язва опять дала о себе знать!
Женя — отдельное жильё для сына и комфортное для мужа.
Переезд, конечно, был хлопотным.
Женя вымоталась, и новость о том, что капризного артиста не придётся выцеплять для интервью в нервозной спешке, перед спектаклем, а можно взять «тёпленьким» прямиком из больничной кроватки была ей на руку.
* * *
И вот теперь Евгения с ананасом в руках (пусть и не перевязанным мишурой) шлёпала по расхлябанным снежной жижей извилистым дорожкам больничного городка.
Женя не сразу разобралась в запутанной схеме отделений, её промокшие ноги начинали мёрзнуть, а мысль о том, что ананас, возможно, не зрелый, начинала нервировать.
Наконец, табличка на белом здании указала на то, что Женя находится в нужном месте.
Она облегчённо вздохнула, вошла в холл, где пахло тушёной капустой, получила у бабульки-регистраторши необходимые для посещения больных синие одноразовые бахилы и поднялась на нужный этаж.
Вошла в палату.
Артист лежал на кровати, до подмышек укрытый байковым одеялом в зелёную клетку.
Двое его соседей занимались примерно тем же.
* * *
— Опаздываете, сударыня. Вас разве не учили за временем следить? — артист был явно не в духе. — Ждать себя заставляете!
Женя остолбенела. Она была морально не готова к столь агрессивному приёму.
Кроме того, Евгения искренне не понимала, как можно опоздать к человеку в больницу, если тот целый день ничем не занят?
— Извините. Это вам, — она протянула артисту ананас.
Тот даже не взглянул в сторону подаренного фрукта.
— Вы хотя бы знаете, сколько на Западе газетчики людям шоу-бизнеса за интервью платят? — щетина на щеках, местами седая и неопрятная; мешки под глазами; вздымающееся пузико под одеялом — всё это делало больного мужчину жалким и беспомощным. — Вам такие деньги даже не снились! А тут бесплатно — нате, пожалуйста, так вы ещё по-хамски опаздываете!
— Извините меня ещё раз, — пристраивая ананас на тумбочку, старалась не терять самообладания Женя. — Новый год «на носу». В городе неразбериха. Очереди, пробки… Кстати, о Новом годе мне как раз хотелось бы с вами побеседовать. Всё-таки это самый любимый праздник…
— Любимый? — артист зло упёрся в Женю колючими глазами. — Сколько Вам лет? Примерно как мне? Пятьдесят?
Женя не ожидала столь прямого вопроса.
Но всё-таки ответила.
— Нет. Меньше. Мне сорок восемь, — призналась она.
— Ну, да какая разница… сорок восемь или пятьдесят? Неужели вы в своём возрасте не устали провожать бренные годы? — продолжал злорадствовать артист.
— Нет.
— А я устал.
* * *
Интервью получилось неинтересным.
Артист всё-таки «взял себя в руки» и бесплатно (если не считать ананас) поведал читателям газеты о своей многолетней работе Дедом Морозом.
Но ответы на вопросы были неискренни, не глубоки, «на отвяжись». Редактор ушла домой расстроенной.
Ночью Женя почти не спала.
Цифра «пятьдесят» впервые предстала перед ней так явно, так невозмутимо.
Она предпочитала думать, что ей чуть-чуть перевалило за сорок пять. А в сорок пять, как известно, баба ягодка опять… И хоть Саня который год по-стариковски дрых «зубами к стенке», Жене хотелось думать, что она женщина. И женщина привлекательная!
Жене ещё мечталось, чтобы не самый плохонький мужчина пригласил бы её в ресторан. Сидел и очарованно смотрел бы на неё. А она, как женщина замужняя, не дала бы ему никакого шанса. Эх, один бы только невинный ресторанный вечер!
И Женя б своё получила сполна.
* * *
Жене припомнилось, как в юности её соседка по комнате в общежитии факультета журналистики сказала так: «Как же ты похожа на блондинку из группы „ABBA“. Просто одно лицо!»
Женя соседке поверила.
С тех пор она с жадностью глотала любые новости про «ABBA». Оказалось, что примерно в те же годы, когда Женя родилась на свет, дискотечные фанаты большей части земного шара, динамично мерцая блёстками, искря серебряными сапогами и выводя кульбиты широкими рукавами, истерили в экстазе от Mamma mia, Ring Ring, Super Trouper.
Самой хорошенькой в «ABBA» была, конечно, беленькая, Агнета Фельтског.
О, сколько мужчин считали себя неудачниками, чувствуя свою беспомощность при виде блондинки с лисоватым прищуром прозрачных глаз!
* * *
Вот и Женя в молодости носила прямые обесцвеченные волосы длиною чуть ниже плеч. Её чёлка напоминала бабочку.
Тело бабочки — чёрная полоса прямого пробора.
Крылья бабочки — Женина чёлка, разлетавшаяся по разные стороны лба.
Когда Женя хлопала длинными пушистыми ресницами, обрамляющими синие глаза, то казалось, что бабочка вот-вот вспорхнёт и улетит.
А сегодня артист сказал, что Жене пятьдесят. Сравнил её с собой, с обрюзгшим, с пузатым.
Евгения не выдержала, выползла из постели, включила компьютер, забила в страничку «поиск» имя «Агнета Фельтског».
Оказалось, что солистка «ABBA» спустя тридцать лет выглядела иначе.
* * *
Следующим утром Женя первый раз в жизни проспала на работу.
Опоздала почти на час.
Дверь в комнату журналистов была приоткрыта. Мурзина с любопытством заглянула в эту захламлённую маленькую коморку с библиотечным запахом лежалой бумаги.
За письменным столом сидел Морошкин. Не стриженый и кудлатый, как дворовая собака.
Морошкин принёс еловую веточку, верно, ободранную где-то по случаю. Воткнул её в желтушный гранёный стакан, который, по-видимому, был извлечён из щедрых завалов редакционного хлама.
— Наконец-то! — встрепенулся Морошкин. — Здрасьте, Евгения Николаевна! Я уж думал, что-то случилось, раз вы опаздываете. А я вас сижу, жду. Ёлочку вам принёс. Наисвежайшую! С капельками инея на венчиках!
— Благодарю, — мельком взглянув на подношение, равнодушно поблагодарила сотрудника Женя.
— Вы расстроены, Евгения Николаевна? — поинтересовался Морошкин серьёзно.
* * *
Лёша Морошкин — длинный худой молодой человек лет двадцати. Живёт с мамой.
Но этот факт ничуть не мешает быть Морошкину не вполне опрятным и вечно голодным.
Родительница парня — богема местного масштаба, шьёт наряды знаменитостям такого же масштаба… Кутюрье!
Лёша, понятное дело, на самообслуживании. Но обслуживал себя Морошкин «из рук вон плохо».
Женя на такое безобразие смотреть спокойно не могла. Она частенько подкармливала прожорливого Лёху пирожками, купленными в столовке.
Ненавязчиво, чтоб не обиделся.
А Морошкин и не обижался. Лопал пироги да шаньги, прям, за милу душу.
* * *
— У меня всё хорошо. Я не расстроена, — беря стакан с еловой веточкой и, наконец, улыбнувшись, уткнулась носом в растение повеселевшая Женя, — а ёлочка, и правда, свежая! Пахнет-то как! Чудо!.. Ты, Алексей, минут через пять приходи ко мне в кабинет. Планироваться будем.
— Слышь, Морошкин, у нас хорошая новость, — уже сидя за столом в своём кабинете и прихлёбывая из огромной кружки пакетированный капучино, сообщила Женя, — крупный медицинский центр желает дать рекламу в нашей газете. Сотрудники центра в честь Нового года организовали лотерею. Процедуры разыгрывать будут. Ну, такие, типа массаж, лечение зубов, консультация диетолога. Понимаешь? Обещали, что журналист нашей газеты тоже сможет в розыгрыше поучаствовать.
— Круто, выгодно! — качнувшись на стуле, взялся поддакивать Жене Алёха.
Мурзину всегда раздражала эта его привычка опасно раскачивать стул своим нескладным громоздким телом. Но сегодня она Евгению просто взбесила.
— Кому выгодно? Тебе рекламу писать! Давай, ноги в руки и дуй в центр! — вспылила она. — Без хорошего материала не возвращайся!
— Я не могу «дуть»! — застопорил-таки стул на месте Морошкин.
— Что так? — вопросительно грохнула кружкой об стол разгневанная Женя.
— У меня повод для статейки «горяченький», новогодний! — снова запрокинулся назад Лёха. — Французское модельное агентство предложило работу десятикласснице из нашего микрорайона. Я уже и заголовок придумал: «Наша землячка потеснит моделей в Париже!» Как вам?
* * *
Евгения сама пошла в медицинский центр.
В его просторном холле, по-новогоднему украшенном и оживлённом, бармены с подносами в руках предлагали посетителям яркие коктейли: морковные, апельсиновые, сельдереевые.
Женя выбрала морковный.
«А теперь долгожданный розыгрыш! — провозгласил начало аттракциона ведущий торжества. — Сегодня совершенно бесплатно наш медицинский центр разыгрывает целый спектр животворящих процедур, просто необходимых каждому человеку. Пожалуйста, прошу вас, подходите, крутите барабан!»
Жене очень хотелось поучаствовать в лотерее, курс массажа для Саши был бы ничуть не лишним. Ещё и даром! Прихлебнув для храбрости оранжевого витаминного напитка, Женя ринулась вперёд.
— О! Да нашей первой участнице чрезвычайно повезло! — располовинив золотой ёлочный шар, вытянутый Женей из барабана, буквально взвизгнул ведущий. — Наша очаровательная незнакомка получает в подарок ПЛАСТИЧЕСКУЮ ОПЕРАЦИЮ!
У Жени подкосились ноги.
Но она собралась-таки с силами, взяла в руки конверт, поднесённый ей на блестящем блюде длинноногой длинноволосой полуголой красавицей, достойно воздала благодарность и удалилась со сцены под аплодисменты ошеломлённых зрителей.
* * *
В редакции Женя вскрыла конверт.
Среди прочих пунктов подарочного договора значилось несколько условий, обязательных к исполнению пациентом. А именно, пациент, то есть Евгения Мурзина, имеет право на бесплатную пластику лица до наступления Нового года.
И ещё о своём согласии на операцию она должна сообщить не позже, чем через сутки после получения конверта в руки.
Иначе пиши пропало.
* * *
Евгения всегда считала, что стареть нужно достойно.
Она с отвращением читала статьи про ботокс, намеренно парализующий лицевые мышцы и таким образом избавляющий человека от возрастных мимических морщин. Круговые подтяжки, силиконовые груди, нарощенные волосы казались Жене происками ненасытного дьявола по имени «Индустрия красоты». Дьявол подсаживает на ботокс, обещая взамен любовь, страсть, секс.
А сам считает деньги.
Лишь бы не души.
* * *
В кабинет заглянул Морошкин.
Заметив на лице редакторши выражение «полное отсутствие», молча положил листок бумаги на стол и выскользнул за дверь.
«Наша землячка потеснит моделей в Париже», — таким был заголовок Лёхиной статьи.
Женя продолжила читать.
«Мне даже мама не поверила, когда я по телефону сказала ей, что еду в Париж! — с восторгом рассказывает Настя Субботина. — Мои родители далеки от модельного бизнеса. Они работают на заводе. Когда мама, наконец, поняла, что моя поездка во Францию — это не сон, то приготовила праздничный ужин. Она сделала салат из крабовых палочек, который я очень люблю. Мы посидели по-семейному за столом, поговорили, порадовались».
Женя удовлетворённо хмыкнула.
История Золушки её заинтересовала.
«Лет до тринадцати я была похожа на «серую мышку», — продолжала победительница кастинга, — я не была дурнушкой. Но и особого внимания на меня никто не обращал… Так, незаметная скромница.
Но потом я стала взрослеть. Похорошела. Конечно, в своей фигуре я до сих пор нахожу изъяны. Мне кажется, что я слишком худая. Поэтому я решила, что буду есть побольше тортиков и шоколадок. Но не в коня корм. Тем более сладкого я не люблю.
А пока я готовлюсь к поездке и много читаю. Мне «Анна Каренина» нравится. Но я поступков главной героини не одобряю. А Долли Облонскую мне жаль. У неё было много детей. А счастья не было. Потому что во времена Толстого женщины быстро старели, а их мужья заводили любовниц.
Я бы не хотела жить во времена Толстого и быть забитой Долли».
* * *
У Жени Мурзиной не было много детей. Но она ассоциировала себя именно с Долли.
Ведь Долли, по описанию Толстого, добрая прощающая женщина, и Женя — тоже. Муж Долли слыл ловеласом, муж Жени — тоже. Долли — стареющая женщина, выходит, что и Женя тоже. И нежелание модели быть «забитой Долли» Женю доконало.
На следующий день Евгения Мурзина пришла к пластическому хирургу.
— А почему до Нового года операцию надо делать? — спросила она. — Я ж до праздника оправиться не успею.
— Так у нас конвейер, — расставляя точки маркером на Женином лице, устало пояснил тот, — кто ж под самый праздник на операцию пойдёт? Кому охота вместо ёлки фингалами светить? Выходит, конвейер простаивает. Но у вас-то операция бесплатная… Так что очень советую.
Жене стало страшно.
— И не волнуйтесь так, — уловив нервозное настроение пациентки, добавил врач, — я в ваши брылки нитку протяну, бровки подколю, к Рождеству будете как новая! Делов-то!
* * *
Мужу Женя ничего не сказала.
И за три дня до Нового года отправилась в клинику.
Евгению облачили в белый халат и разместили в одноместной палате, пояснив, что сеанс необходимых процедур продлится несколько минут, а ещё часа через три можно будет уехать домой.
Женю пригласили в операционную.
Укладываясь на кушетку, она волновалась так, что зубы стучали. Да только «у страха глаза велики».
Хирург орудовал почти безболезненно и управился быстро.
Спустя пару часов Женя смогла встать с кровати и заглянуть в больничное зеркало.
В белом халате, с перебинтованной головой, она сама себе напомнила Шарикова из Булгаковского «Собачьего сердца», сбежавшего из операционной.
«За вами такси приехало, — сообщила ей девушка из регистратуры, — вам помочь собраться домой?»
* * *
— Что с тобой? — увидев на пороге Женю с перебинтованной головой, держась за сердце, простонал Александр. — Евгеша! На тебя напали?! Тебя избили?
— У меня флюс, — невозмутимо соврала Евгеша.
— Какой флюс? — пуще прежнего взревел профессор Мурзин. — У тебя синяки под глазами! Так, я вызываю полицию!
Александр метнулся к телефону.
— Саша, не надо, — Женя выдрала из рук супруга мобильный, — я пластическую операцию сделала.
* * *
Никогда в канун праздника Женя Мурзина не была так свободна, как 31 декабря уходящего года.
Саша сам сходил в супермаркет за продуктами. Сам приволок с ёлочного развала пахучий еловый лапник.
Сначала Женя не удивлялась.
И впрямь, как ей бегать по магазинам с такой фиолетовой физиономией?
Но когда супруг, отыскав в интернете рецепт приготовления «селёдки под шубой», принялся потрошить рыбу и отваривать овощи, подсунув Евгеше свеженький номер её газеты с рассказом про самого почётного в городе Деда Мороза, Женя не на шутку заинтриговалась.
Что у Саши на уме?
* * *
Когда до боя курантов осталось чуть-чуть, профессор Мурзин накрыл на стол, включил новогоднюю песню «ABBA» и наполнил два бокала шампанским.
Женя решилась задать вопрос.
— Саша ты так заботишься обо мне, потому что думаешь, что я после пластической операции снова буду молодой и красивой… Полюблю другого, а тебя брошу?
Саша удивлённо поднял на Женю глаза.
— Нет… Я думал, что тебе больно, — искренне произнёс он.
— А почему ты раньше так обо мне не заботился?
— Так раньше мне больно было. Это у меня же язва желудка.
* * *
На работу Женя вышла через пару недель.
Синяков на лице Евгении уже не было видно.
Женины скулы свежо очертились, бровки игриво вздёрнулись, морщинки разгладились.
— Поздравляю вас со старым Новым годом, Евгения Николаевна! — Морошкин положил перед Женей глянцево-нарядную открытку.
— Что это? — спросила она.
— Приглашение в ресторан, — просиял Морошкин.
— В какой такой ресторан? — не поняла Евгения.
— В хороший ресторан, — продолжал искрить глазами Лёха, — вы же постоянно кормите меня пирожками… А сегодня, в старый Новый год, позвольте мне, Евгения Николаевна, пригласить вас в ресторан… Так сказать, «долг платежом красен».
* * *
Ресторан и впрямь оказался хорошим, с маленьким столиком на двоих, с живой музыкой, с певицей у микрофона.
— А я «ABBA» обожаю, — признался Морошкин, деликатно, ножом и вилкой, расправляясь с треской в сливочном соусе.
— Как? — встрепенулась Женя. — И я обожаю!
И Женя пустилась рассказывать историю про то, как хлопотно было во времена Советского Союза обожать «ABBA».
Морошкин во все глаза смотрел на Женю.
Очарованно. С интересом.
— Вон наша модель парижская идёт, — шепнул Жене Морошкин, незаметно поведя глазами в сторону почти двухметровой девушки, фланирующей под ручку с видным брюнетом по направлению к укромному столику. — Глупа как пробка!
— Как? Ты писал, что она Толстого читает.
— Врёт, как дышит.
— Эх, — разочарованно вздохнула Женя, — а я ей верила.
* * *
— Морошкин, скажи честно, — выпив бокал белого вина, спросила Женя, — я внешне изменилась?
— О да! — театрально подыграл начальнице Морошкин. — Вы глаза подкрасили?
— Нет.
— Подкрасили волосы?
— Нет.
— Подкрасили свою жизнь, приняв моё приглашение поужинать в ресторане?
— Да! — охотно соврала Евгения.