6.
Синь привезли через три дня после возвращения Легора.
Привёз лично Хан, о чём и сообщил самым почтительным образом, когда вылез из машины на лужайку перед Легоровым особняком, опередив всего на несколько мгновений грузовой фургон с логотипом известной фирмы-перевозчика на бортах
- Слишком уж вы почётный гость, - сообщил он, протягивая уже знакомый брелок. - Мы даже скидку решили вам сделать в качестве компенсации за неприятный инцидент. Так что ждите, скоро часть той суммы, которая была списана с вашего счёта, вернётся обратно.
Легор, прикрыв ладонью глаза от яркого солнца, посмотрел, как несколько грузчиков вытаскивают из фургона клетку с Синь и, как подбежавший дворецкий, который с утра получил все нужные указания, машет рукой в сторону крыла для прислуги, куда клетку и покатили, установив на специальную платформу. Саму Синь рассмотреть не удалось, но было видно, что серый балахон на ней заменили чем-то более пристойным, хотя тоже отвратительно убогим.
Легор повернулся к Хану.
- Могли бы оставить эти деньги себе и приодеть мою покупку посолидней. К примеру, в то платье, которое вы так любезно подменили другим.
Ему очень хотелось, чтобы администратор смутился. Пусть и не сильно, пусть только из вежливости и только на миг, но отвёл бы глаза, опустил бы их долу, уронил бы слезу, наконец, позабыв про свои платки в рукавах... Однако, нет. Куда там! Даже бровью не повёл!
- Мне показалось, что то платье вы сочли не самым подходящим для своей невесты. Уверяю вас, новое гораздо дороже, технологичней и выглядит эффектно. Неужели оно не понравилось?
- Понравилось.
- Вот видите! Но предполагая ваше неудовольствие, я прихватил с собой и то, первое платье, чтобы посещение Питомника не оставило даже тени негативных впечатлений. Возьмите и делайте с ним, что хотите. Размер, кстати, вполне подходит вашему приобретению
Он обернулся к машине, махнул рукой, и выскочивший водитель почтительно засеменил к ним с большим пакетом в руках.
Легор криво усмехнулся.
- Думаю, впечатление от вашей предусмотрительности останется самым ярким.
Администратор же словно его и не услышал, принял пакет у водителя и очень церемонно протянул его Легору. Потом выразил сожаление по поводу того, что вынужден прямо сейчас уехать, ибо в столицу прибыл вовсе не ради доставки Синь, а с ежемесячным отчётом членам Совета о делах в Питомнике. Но, раз уж так совпало, он не смог лишить себя удовольствия завезти покупку лично и очень рад возможности повидаться, чтобы ещё раз выказать почтение, уважение и прочее такое же. Легор ждал, что сейчас господин Итисоро начнёт поздравлять его и с предстоящей женитьбой, о которой даже в Семьях Доступа не все ещё знали и, говоря по совести, не слишком бы этому удивился. Но тот на самом деле начал прощаться, кланяться, а когда зафыркал мотором грузовой фургон, в который вернулись грузчики, поклонился в последний раз и поспешил к своей машине.
Глядя на его идеально двигающийся хвост, на шипы, вшитые в затылок с таким мастерством, что казались абсолютно естественными, Легор испытывал двойственные чувства. С одной стороны, он не мог не восхищаться этим загадочным типом, как раз потому, что никак не мог в нём разобраться, но с другой, по той же самой причине, готов был всей душой его возненавидеть. И последний разговор с Бивнем мог стать для этой ненависти хорошим предлогом.
Пару дней назад, когда кузен поразил его своей осведомлённостью в отношении Синь, Легор почти испугался. Подумал, уж не связался ли Бивень с одной из тех оппозиционных сект, ячейки которых то и дело выявляли в разных концах Мира-А. Ничего особо страшного секты эти до сих пор не сделали, но всякий раз, когда вытаскивали на свет очередную их группировку, все СМИ взрывались перечислением ужасных действий, которые они собирались предпринять. Несколько дней на уличных экранах столицы крутили нарезку из покаянных выступлений тех членов группировок, которые не успели покончить с собой при задержании и согласились каяться. И эти, сразу ставшие жалкими личности охотно перечисляли все те цели, достичь которых они намеревались тем или иным путём.
Пути, естественно, были самые террористические, а цели отличались друг от друга лишь способами достижения, выбором мест и довольно размытыми политическими заявлениями от совершенно ничтожных протестов против понижения возрастной планки идентификационных разрешений до гневных требований вернуть в общественное пользование, хотя бы частично, те отрасли искусственного интеллекта, которые никому вреда принести не могут! Но, чего бы ни добивались те или иные протестанты, два пункта в списке целей любой из сект присутствовали всегда и везде и оставались неизменными. Первым был подрыв Стены, чтобы дать доступ дикарям из Мира-О в прекрасный Мир-А, а вторым — убийство двух-трёх видных членов Семей Доступа. В итоге, в обывательском мнении стойко сложилась логическая цепь: любой оппозиционный сектант — это террорист, жаждущий убивать ради диких интересов Мира-О.
Сектантов боялись, сектантов ненавидели и повсеместно одобряли решение правительства о запрете освещения личной жизни высшей аристократии. Иначе, дескать, террористам совсем легко будет готовить свои убийства. А ради подтверждения того, что сектанты ведут тотальную слежку за членами Семей Доступа всякий раз, когда вылавливали очередную группу, публиковали и те сведения, которые они добыли. Сведений оказывалось немало и, говоря по совести, порой они были настолько интимными, что назвать их иначе, как слив от кого-то из своих, язык не поворачивался.
Поэтому, когда Бивень продемонстрировал чудеса осведомлённости, Легор первым делом подумал, что кузена, обиженного на семью и обиду свою не забывшего, завербовала одна из оппозиционных группировок и она же снабдила его информацией, добытой от кого-то... ну, скажем, кого-то, кто находится непосредственно в Питомнике.
В итоге, правда, как всегда, оказалась где-то между. Между обычным обывательским страхом и банальной случайностью, от которой никто не застрахован.
Просто так получилось, что накануне возвращения Легора из Питомника Бивень поехал в имение к деду, который уже лет тридцать каждые выходные проводил на морском побережье, полагая, что тем самым продлевает себе жизнь. Поскольку дедова самолёта на площадке не оказалось, Бивень посчитал, что всё, как всегда, и у него есть целый день, чтобы покопаться в книжном подвале. Но он забыл об отце, который тоже любил наведываться в имение, когда деда там не бывает, поскольку в выходные, вдали от своего кабинета, здесь очень удобно было уединяться и вести всякие секретные переговоры.
- Уж не знаю, что там за система слуховых трубок, - рассказывал Бивень, - но слышимость в подвале такая, словно отец и этот администратор из Питомника сидели рядом. Я прослушал обо всех твоих перемещениях, что-то невнятное о секретной стройке, которую тебе видеть совсем не надо было, и о какой-то аварии, про которую вообще ничего не понял. Зато узнал об убийстве, довольно странном, и о том, что тебе непременно нужно купить некую дикарку, и ты её обязательно купишь, так что пускай родственники не удивляются и не возражают.
На этом пункте Легор напрягся.
- Что значит, надо купить? Я сам это решил!
Бивень посмотрел на него с жалостью.
- Нет, дорогой, боюсь, тебя просто ловко к этому подвели.
- Кто? Дядя? Это он распорядился?
- Нет.
Немного подумав, Бивень вытащил из руки Легора пустой стакан, сам налил туда вина и, вернув стакан в Легорову руку, сел рядом.
- Вот это, братец, самое занятное в том, что я подслушал. Этот администратор всё и решал, как со стройкой, так и с дикаркой. Мой же великий отец только то и смог, чтобы спросить: «Мне-то что теперь нужно делать?» И, если он поступил так, как посоветовал администратор, я тебе не завидую. Не потому, что угрозы моего отца так уж страшны, а потому, что ты не мог не принять их всерьёз, и, - Бивень развёл руками, - и сделал то, что от тебя и ждали
- Ничего не понимаю, - пробормотал ошарашенный Легор.
- А я понимаю. Тебя понимаю, братец, и очень хорошо. Нас долго учили только слизывать сладкую присыпку, а вкус того, что под ней принимать на веру. Скажут, что вкусно, будем есть и нахваливать, а скажут, что гадость, даже нюхать не станем.
- Ну, ты-то, положим, не всё на веру принимаешь, - отстранённо проворчал Легор, качнув книгой перед носом кузена.
Ему было до тошноты противно узнать, что какой-то там администратор осмелился решать за него что, как и когда делать! Но то, что дядя — этот всемогущий дядя Пориедор, чья глупая любовь к антиквариату никого не могла обмануть — что он слушался этого ящера и угрожал своему же племяннику по его наущению, совсем выбило из привычной жизненной колеи!
- Да, как сказать, братец, - услышал он вдруг тихий голос Бивня. - Вера, не вера... но кажется я в такую пропасть заглянул, что уже и сам не знаю, хочу ли увидеть, что там на дне...
И вот теперь, наблюдая, как Хан садится в машину, как машет ему из окна и растягивает в улыбке свой ящеричный рот, Легор тоже подумал — а хочет ли он знать, что не так с этим типом? Ведь запросто могло получиться, что, узнав правду, он мог, как и дядя, оказаться в полной зависимости, тогда как сейчас администратор вполне успешно изображает почтительность, и, если пристально не вглядываться, место своё всё же помнит.
Легор развернулся и решительно пошагал к дому.
Нет! Лучше выяснить заранее! Он сам во всём разберётся, чтобы не доставлять ящерице удовольствия наблюдать его растерянность, если вдруг когда-то и Легора заставят поклониться этому Хану. Раз уж дядя так лебезит, то кто знает, вдруг поклон ящеру является частью ритуала получения Доступа, как бы дико это ни звучало! Или господин Итисоро стал так влиятелен потому что скрывает сведения о противозаконных связях аристократов Мира-А с дикарями, помещёнными в Питомник? Вдруг прижитые тайком дети, лишь малая часть какого-то востребованного криминального бизнеса, который этот администратор возглавляет!
Жаль, конечно, что ни в коем случае нельзя лезть с расспросами непосредственно к дяде, хотя это было бы и проще, и информативней. Но нет! Зная дядю можно не сомневаться, наверняка и Хану сообщит, что племянник интересуется, и людей своих приставит следить, чтобы Легор ничего ненужного не выяснил...
В просторном вестибюле он на мгновение замер. Один из коридоров вёл к помещениям для прислуги, где сейчас закрепляли клетку Синь. Не слишком ли близко к его комнатам? Надо было поместить её в самом глухом подвале и забыть туда дорогу, потому что никем другим, кроме как шпионом администратора являться она не могла. Но Легор рассудил, что от дикарки тоже можно что-нибудь узнать, а для получения какой-никакой информации придётся себя пересилить и обращаться с ней пристойно, чтобы ничего не заподозрила, расслабилась и рано или поздно что-то сболтнула. Поэтому придётся терпеть её близкое присутствие в доме и даже навещать.
Однако, сегодня — нет, нет и нет! Уж и без того два дня Легор ходит сам не свой, перебирает в памяти, как гнусно ему эту Синь подсунули, так что вряд ли сможет себя сдержать.
А самое обидное, что ему ещё в Питомнике показалось странным, как администратор вдруг начал нахваливать эту тварь, будто она нечто особенное! Ведь мудрый дед давным-давно ему говорил: если что-то в привычном ходе вещей начинает вдруг казаться не таким, каким должно быть, присмотрись. В девяти случаях из десяти тебя попросту на что-то разводят, и лишь один шанс есть на то, что ты действительно столкнулся с необычным, но даже этому шансу тоже лучше не верить. А в Питомнике странное было на каждом шагу, и если выстроить эти странности, как этапы ловкой манипуляции, то всё сразу становилось на свои места.
Сначала администратору требовалось расхвалить дикарку, дескать, ничуть она не хуже тех, кого вы хотели посмотреть. Потом вдруг нелепое убийство, которое случается ровно в тот момент, когда его ни скрыть, ни представить, как естественную смерть уже невозможно, и убивают именно того, кто особенно интересовал почётного гостя. Причём, оказавшаяся на месте преступления та самая уникальная дикарка первая кричит об убийстве, но сама при этом вызывает столько подозрений, что лишь ленивый не заметит!
Легор горько усмехнулся, вспомнив, каким ловким и проницательным казался сам себе в тот момент, когда просил отыскать закладку. Но по записи из комнаты Профессора даже дураку было бы ясно, что эта странная закладка самый обычный защитный экран, которым тварь прикрыла свой чип перед тем, как нажать кнопку на брелоке-убийце! А тот ей просто дали по приказу Хана!
То-то господин Итисоро повеселился, изображая перед Легором сыскное бессилие.
Но ведь был ещё шанс не поддаться! Был! В том самом саду, где дикарка ГУЛЯЛА, УСПОКАИВАЯ СВОИ НЕРВЫ!!! Это ж надо, а! Более странное трудно выдумать, но почему-то поверилось и в это! А уж когда Легор повёлся, тут и она постаралась на славу — вызвала и жалость и какой-никакой интерес к себе... Хотя, какой там мог быть интерес? Скорей всего сработала заложенная Ханом информация о её абсолютной, не изученной до конца дикости, вот и всё! А дальше больше. Убаюкали этими своими разговорами, экскурсиями по секторам Питомника, а под конец снова подсунули Синь, но теперь уже в самом страшном месте, какое только там существовало! Подсунули избитую и такую несчастную, что любой бы купил...
Хотя, нет! Он же и раньше собирался её купить, чтобы без помех выяснить детали убийства Профессора, а потом сообщить в Питомник, дескать, дураки вы там все, а вот я молодец! Ещё предвкушал, как сообщит администратору о своём желании купить эту тварь. Хотел сделать эффектно, а вышло, опять же, совсем не так, как хотелось Легору, зато, наверняка в полном соответствии с планами господина Итисоро!
И чего он так тогда разжалобился? Хватило бы и простого указания о переводе её в другой отсек и вполне естественной мысли о том, что незачем покупать этот порченный товар ради пустого тщеславия... Или в тот момент опять сработала выстроенная Ханом новая цепочка — беременная от нормального человека дикарка, кухня с её жутковатыми разработками, платье...
Да! Вот платье явно ему показали не просто так! Когда Легор смотрел, ощущения, им испытанные, были похожи на вожделение. Не то обычное, что давно уже удовлетворялось цивилизованным путём, с помощью специальных приспособлений — нет! Оно отдавало дикостью, с которой, как он слышал, до сих пор совокуплялись животные из Мира-О!
Лицо Легора залило краской стыда, стократно усилившегося из-за того, что, если Хан умышленно старался вызвать в госте те дикие ощущения, значит он имел представление об их природе. Это было унизительно и вообще трудно переносимо! А тут ещё внезапно обнаружилось, что пакет с треклятым платьем, который администратор ему передал, всё ещё зажат в руке, и все вместе эти переживания заставили Легора выронить подарок с такой поспешностью, словно это было нечто обжигающее или заразное.
Невесомый пакет бесшумно упал и завалился на бок. Край платья выскользнул из него, напоминая жемчужно-серую лужицу, сквозь которую слегка просвечивал рисунок напольного покрытия.
Зачем Хан его привёз?
Он же не мог не понимать, что невесте Легор это платье уже не отдаст. Тогда для кого оно? Для той твари, что обживается сейчас в крыле для прислуги? Но, что изменится, когда она это наденет? Снова появится дикое вожделение? Ну уж нет! Легор не такой дурак, да и администратор не так наивен, чтобы строить расчёт на крайне сомнительном предположении. Та дикарка, на которую платье надели в Питомнике, была — что греха таить — и стройна и красива. А Синь он даже вспомнить не может, настолько она убога и невзрачна.
Легор подавил в себе желание достать платье и развернуть. Незачем! Надо просто запрятать этот пакет подальше. А когда личность господина Итисоро и его намерения хоть немного прояснятся, вытащить этот наглый подарок и вместе с дикой тварью отослать обратно в Питомник!
Легор нагнулся, брезгливо подцепил ручку пакета одним пальцем и начал подниматься по лестнице в свои комнаты, размышляя над тем, что планы у него, конечно, грандиозные, но над ними чёрной тенью висели вопросы о том, кому ещё может диктовать свои условия администратор Питомника и в качестве кого попал к нему в зависимость дядя Пориедор — только ли как член правительства, или как представитель всемогущих Семей Доступа тоже?
-----------------------------
Продолжение: http://proza.ru/2023/12/18/1182