Был у меня в юности друг - папа азербайджанец, мама еврейка. Учился я с ним в музыкальном училище, в Ашхабаде тогда ещё Туркменской ССР. Он пианист, я - трампет (труба) корнет Б 1. Где-то уже на третьем курсе дружба распалась. Он сам себя провозгласил не полукровкой, но чистым евреем - по маме, по дедушке. Ну, со всеми вытекающими. Стал упёртым антисоветчиком, русофобом. Невыездным однако. Мы более не встречались, не общались, Я служил в ПВ, ходил в галифе, состоял в КПСС, учился, закончил много чего, Военное училище, дважды универ, издал несколько книг по истории дореволюционной русской разведки... Друга юности не вспоминал. Личных обид не было... Мне уже было за пятьдесят, когда зазвонил телефон и телефонистка спросила меня, буду ли я говорить с Тель-Авивом, Израилем? Это было что-то. Ответил - да.
Из трубки женский голос: - Владимир? Паркин?
Отвечаю: - Да, я.
Мне: - Вы помните Алика Э., вашего друга по музучилищу?
- Да, конечно. Могу с ним поговорить?
- Нет. Но он просил вам позвонить.
- Слушаю...
- Не знаю с чего начать... Умер мой брат. Всю жизнь хотел уехать в страну земли обетованной. Уехал... А жить здесь не смог. Да и кому здесь нужны пианисты. На пособия - нищенствовать.
Любил гулять по по песчаному пляжу моря... Там и умер. Сердце. Не было нам всем здесь счастья. Песок и зной были и в Ашхабаде. А здесь...
Заплакала. Гудки в трубке...