Кто-то сеет, кто-то жнёт,
Кто-то лбом о стену бьётся.
Красота мир не спасёт,
Если сам он не спасётся.
Отчего душа болит?
Оттого, что горький стыд
Всё внутри сжигает.
Пепел в сердце мне стучит,
К пропасти толкает.
Будто колокол во мне
Бьёт по старой язве.
Он звенит и по тебе,
Ты не слышишь разве?
20.08.14.
Циклоп
23 июня. Я еду в поезде в сторону Москвы, читаю по дороге роман Василия Аксёнова «Остров Крым». В Коврове поезд останавливается на две минуты. В вагон заваливаются человек десять военных в полевой форме. На рукавах - Z. Рядом со мной свободное место. Вояка крупного телосложения подходит с рюкзаком и смотрит на меня недобрым взглядом, почти не мигая.
- Это ваше место? - интересуюсь я.
Он кивает головой, продолжая сверлить недружественным взглядом. Мол, что за хрен в очках расселся у окошка. В нём нет даже намёка на дружелюбие, будто я задолжал ему миллион долларов и не отдаю.
- Садитесь, - вежливо предлагаю я, не обращая внимания на нелюбезное поведение.
- Надо куда-то рюкзак деть, - мрачно бурчит вояка. На плечах – лейтенантские погоны, на нашивке читается позывной: «Циклон». Я прочитал его, как «Циклоп».
- У меня в плече железная пластина, - жалуется Циклоп.
- Давайте, помогу, - предлагаю я, беру рюкзак, ставлю на верхнюю полку.
Циклоп смягчается, садится рядом. Его одежда сладко пахнет моргом, пОтом и пороховыми газами. Циклоп так широк в плечах, что мне становится рядом тесно. Стараюсь заглушить в себе отвращение к гадкому запаху. Откуда во мне такая чувствительность? Прямо как у парфюмера.
- Ранение? - интересуюсь я про плечо с железными пластинами.
- Да, - небрежно отвечает Циклоп. - Теперь я наполовину железный, как Терминатор. Пить будешь?
Циклоп достаёт фляжку и два походных стаканчика. - Это домашний коньяк. 52 градуса. Попробуй… - И, не дожидаясь ответа, выпивает.
У меня совершенно нет желания пить из чужой посуды, и не нравится резкий переход на «ты». Но я решил не лезть в бутылку и слегка пригубил. Коньяк оказался сносный. У меня даже закрались сомнения по поводу его домашнего происхождения. Хотя, какая разница, в конце концов.
- Стрелять умеешь с двух рук? – спрашивает повеселевший Циклоп.
- Нет, - отвечаю. - Только с одной.
- А я умею и никогда не целюсь. На это просто нет времени. Или ты убиваешь, или тебя.
- Так стреляют в ковбойских фильмах?
- Да! Именно так.
В образе Циклопа чувствуется какое-то несоответствие. На вид ему лет сорок пять, для лейтенанта слишком стар. Я хотел было поинтересоваться: «Раз умеешь стрелять с двух рук, что ж ты до полковника не дослужился?» Но не стал иронизировать.
- Сколько времени лечился в госпитале? - интересуюсь я.
- С февраля…
- И как там?
- Нормально. Только всё за деньги. Любая процедура. За все лекарства нужно платить.
- Как же так?
- Вот так. Думают, что мы до хера на войне зарабатываем и нам денег девать некуда.
- А какая у тебя должность?
- Я командир отряда специального назначения, - говорит мне на ухо Циклоп и я чувствую, как из его рта пахнет дерьмом. - В моём подчинении 70 человек. Чтобы не чувствовать усталости, мы смешиваем водку с нимесилом перед боем, выпиваем и вперёд. Жгуты заранее на ногах и руках готовим. Чтобы сразу затянуть, если что. В бою не будет времени. Всего несколько секунд, чтобы остановить кровь. Наша задача отстреливать дезертиров, которые бегут с фронта. Чем больше длится война, тем больше дезертиров. Всюду предательство. А с предателями разговор короткий. Сорок процентов потерь на фронте происходит от рук своих. Ты москвич?
- Нет, - отвечаю я.
- А я москвич, - с гордостью заявляет Циклоп. - Ты не смотри, что я всего лишь лейтенант. У меня три высших образования. Меня лишили лейтенантских погон в первую чеченскую, когда ещё мальчишкой был. Лишили из-за друга. Он крутил любовь с ингушкой, а та ему гранату под бронежилет подложила. Парня порвало на части. После этого мы всё село танками раскатали. Всех подавили - и стариков, и баб, и детей. А сейчас я пошёл на войну с хохлами добровольцем и мне звание вернули. Пошёл не за деньги, а по убеждению. На гражданке я вдвое больше зарабатывал. Мы бы уж давно с украми разобрались, если бы не предательство. С дезертирами покончим и придём в Москву с предателями разбираться. Ни один дома не отсидится. Хочешь, я тебе жуткое видео покажу?
Я не хотел смотреть никакое жуткое видео и попытался сменить тему.
- Так сколько же тебе лет? - перебиваю я.
- 51.
- Ты еще салага по сравнению со мной, - говорю я пятидесятилетнему лейтенанту.
- Ну, извини, если так.
- А где ты работал на гражданке?
- Инспектором по ядерным объектам, - важно заявляет Циклоп.
Он достаёт Айфон в чёрном защитном чехле. Такие телефоны могут снимать под водой и не боятся ударов. Я думаю: неужели сейчас в поезде он при пассажирах будет хвастаться боевыми подвигами? Циклоп включает видео.
- Вот видишь, это люк в шахту. Там на дежурстве ракета. В ней 300 Хиросим. У нас по всей стране 386 таких ракет. Мы можем уебашить всю планету три раза, если захотим. Это вовсе не пустые слова. Короче, пиzдец америкосам и НАТО. Никто не отвертится...
- А зачем? - спрашиваю я.
- Как зачем? - удивляется Циклоп. - Они нас никогда за людей не считали. Мы им отомстим.
- За что?
- За то, что нас унижали...
- У тебя есть семья, дети?
- Есть, - кивает Циклоп.
- Как жену зовут?
- Маша, Надя и Наташа…
- Это как так?
- А так. Одной жене двадцать три, второй традцать пять, а третьей сорок. И на всех меня хватает. Я их ебу по очереди, - самодовольно смеётся Циклоп. Он явно решил произвести на меня неизгладимое впечатление.
Я не люблю молчунов. От их молчания никогда не знаешь, чего ожидать. Но ещё больше меня настораживают болтуны. Удивительно, что многие совершенно посторонние люди охотно рассказывают мне свои истории. Наверное, потому, что я слушаю с искренним интересом и потому, что они не знают, чем я занимаюсь.
- Ты боишься смерти? - спрашиваю Циклопа.
- Смерти не боятся только дураки. Но я не боюсь и не думаю о ней, когда убиваю. Это очень просто на самом деле. Люди ко всему привыкают. Мы все когда-нибудь помрём. Я ещё в первую чеченскую купил себе гроб за пять тысяч долларов. Просто так, на всякий случай.
- Да ладно, - не поверил я. Пять тысяч долларов в те времена стоили новые Жигули. Это что за гроб такой? Он с золотыми ручками, колёсами, мотором и кондиционером? - И где же он у тебя?
- Дома стоит. Приезжай, если хочешь, покажу…
- Не вопрос, приеду, дай телефон.
Циклоп продиктовал номер телефона. Я записал его на последней странице книги Василия Аксёнова. Поезд прибыл в Москву. Мы простились. На следующий день 24 июня состоялся путч и поход на Москву «повара Путина» по фамилии Пригожин, поэтому я не стал беспокоить Циклопа. Набрал его номер через пару дней, когда стало понятно, что никто брать Москву не собирается.
- Привет!
- Привет, это кто?
- Это твой попутчик до Москвы. Помнишь меня? Ты обещал гроб показать. Когда можно приехать посмотреть?
- Ах, гроб! Ты знаешь, он у меня на даче… - стал выкручиваться Циклоп.
- Хорошо, давай съездим на дачу, - не отступал я.
- Сейчас не могу, нужно срочно возвращаться в часть, - дал заднюю передачу Циклоп. - Давай в другой раз.
- Договорились, - вынужден был согласиться я. Стало понятно, что про гроб скорее всего наврал. За время общения в поезде Циклоп ни разу не задал мне ни одного вопроса. Даже не спросил, как меня зовут и кто я такой. Ему было абсолютно наплевать, перед кем хвастаться. А если бы я был агентом иностранной разведки? Или сотрудником российских спецслужб? Или провокатором и стукачом? Самое смешное, если я опишу наш разговор, то мне пришьют статью о «дискредитацию армии», а ему ничего не будет. Ведь кто-то же должен расстреливать дезертиров.
Мы договорились с Циклопом созвониться при более благоприятных обстоятельствах. Я положил трубку и вспомнил короткий стишок, который сочинил десять лет тому назад. Набрал текст в вотсапе и отправил на память Циклопу:
На войне, как на войне,
Каждый по уши в говне:
Генерал и рядовой,
И предатель, и герой.
И нигде, поверь уж мне,
Так не врут, как на войне…
Циклоп прочитал стишок, но ответа от него не последовало. Надеюсь, он понял мой намёк. У него же всё-таки три высших образования.
05.07.23.