Тепло на сердце. Вижу старый дом.
Всё так же всхлипнет легкая калитка,
От радости к тебе, и чувств избытка,
Застрявшая в отрезке временном.
Вот - вот, и выйдет снова на крыльцо
Бабуля, расцелует прямо в губы.
И трет платком глаза, и рот беззубый,
Еще добрее делает лицо.
Заходишь, все родимое, до слез.
И пахнет жаром печи и махоркой,
И шаньги на тарелке, вкусной горкой,
И дед торопит, дело ль, сенокос!
А после - в голубую гладь воды,
Нырнуть в простор миролюбивой Устьи.
И первые копейки на капусте,
Колхозные, за честные труды!
И сломана, с соседским пацаном,
У дома черноплодная рябина.
Весь день, скрывались в зарослях малины,
От деда, с тонким ивовым прутом.
Зовёт бабуля, тут ты или нет,
Оладьи на столе, почти перины!
Да, черт то с ней, проклятою рябиной,
Уж спит твой раздосадованный дед.
И та же синь, и тот же плеск воды
Очнешься - дом и баня покосились,
И старые часы остановились,
Всё б ничего, все б это полбеды.
Но не белеет ситцевый платок,
Когда иду, со старого крылечка,
Не курит дед, растапливая печку,
И только в горле давящий комок.
Так было с незапамятных времен,
И будет так, и с горечью вздыхая,
Здесь все, что так люблю и так скучаю,
И берегу, как детства яркий сон.