В одном глухом краю у самой тайги стояло маленькое село. Жила в нём на отшибе одинокая старуха. Жил там и председатель села. Старуха как овдовела, он ей никогда ничем не помогал:
- Помоги мне, батенька, забор поднять, - просит она его. - Совсем он завалился. Зверь из тайги во дворе хозяйничать станет, много загубит.
Да председатель вместо помощи только отмахивается от неё, как от противного таёжного гнуса:
- Некогда мне заборами заниматься! Дел государственных невпроворот!
- Ну помоги мне хоть избу мою спасти. Шашель её брёвна точит, вот-вот стены развалятся, - пристаёт старуха.
- Сказано тебе - у меня серьёзной работы по горло! – опять отмахивается председатель и притворяется деловым: - Освобождай кабинет! Сейчас тут будет важное совещание!
А на совещании он людям в оправдание брюзжит за бабкиной спиной:
- Обойдётся без помощи! Ей на свете осталось жить один понедельник, а она всё никак не наживётся, всё что-то требует! Незачем на неё время и деньги тратить!
И жила старуха, как могла. Сама воду с таёжного ручья носила, сама на зиму хворост из тайги запасала, сама бродила с берестянкой по болотам и глухоманям по грибы, по ягоды. Собирала себе лечебные травы, чтоб ими прогонять всякие хвори. Запасёт всего понемножку и радуется тихонько, что не голодна. Таскает зимой из дворового погреба варенья, чаю заварит на травах и возле натопленной печки пирожки кушает.
Но однажды пошла она за вареньем, да в сумерках раннего утра не заметила, что весь двор утоптан огромными медвежьими следами. Хозяин тайги в осень плоховато запасся на зиму жиром, вот и поднял его среди стужи голод, шатуном погнал туда, где легче всего пищу добыть. Медведи ведь не умеют из-под снега корм добывать. Шатун легко и влез во двор по свалившемуся забору. И только вылезла старуха из погребушки с корзинкой овощей и банкой варенья, медведь на неё и кинулся!
- А ну-ка отдавай мне всё, что ты тут тащишь! – зарычал грозно. – Я так сильно есть хочу, что не накормишь меня, тебя вместе с этой корзинкой съем!
- Ой не ешь меня, не ешь, медведище – не наешься! Во мне только кости да кожа, и те сухарём высохли! – взмолилась старуха, на белом свете ещё дюже пожить хочется, и зовёт: - Пойдём уже в избу, я тебя пирогами накормлю и напою чаем. Хоть у меня всего и понемножку, но авось и насытишься.
Ввалился косолапый за ней в избу, расселся на полкухни, и бабка давай потчевать его всем, что нашлось. А он всё ест, ест и никак не наестся. Только, когда почти все запасы у неё съел, наелся, разомлел и довольно заявляет:
- Хорошо у тебя, старая. Тепло, светло, ягоды сладкой полно как летом, хоть ты мне тут и наплела, что у тебя «всего понемножку». Так что, всего у тебя множко, и завтра я к тебе чаёвничать приду снова!
Старуха чуть в обморок не упала от будущего визита такого гостя! Какое тут «множко», когда он её так объел, что самой с остатками, дай Бог, до первых весенних грибов сморчков да строчков дотянуть! И решила она тогда медведя обмануть, за свой прожитый век прекрасно зная, что насытившийся шатун вновь ложится в берлогу и крепко спит уже до самой весны. Подала она ему большую деревянную ложку, которой всегда во время варки варенье мешает летом, и говорит:
- На-ко тебе лучше, косолапенький, вот эту волшебную ложку. Как захочется тебе вкусно поесть, так понюхай её хорошенько и приговаривай:
- Ложка, ложка, ложка,
Дай варенья множко!
Множко-множко-много,
Целую берлогу!
Не веря в такое чудо, медведь ложку обнюхал, а она так и ароматит разными ягодами! Он и рычит:
- Ну смотри, старая! Если обманешь меня, я тебя тогда уже точно съем! – и ушёл в тайгу.
Там забрался снова в берлогу и от того, что очень сытый был, уснул крепким сном. А во время сна, как попадёт ему ложка под нос, так он нюхает её с наслаждением и бурчит старухину зазывалку. Тогда снятся ему знакомые поляны и болота в изобилии спелых ягод, и он горстями их ест! Так и проспал до весны с ложкой в обнимку. А как пришла весна и разбудила его, он твёрдо решил:
- Обязательно отблагодарю старую! Не обманула она меня. Множко ягоды я с её ложкой наелся зимой, не выходя из берлоги!
И думая, чем отблагодарить бабку, он вылез из берлоги и для начала пошёл по тайге сделать обход своих владений. Шёл, шёл и вдруг видит, из бабкиного села люди собирают строчки и сморчки и разговаривают между собой:
- Старуху-то как зимой медведь объел, она так наголодалась, что совсем стала чёрная, как кочерёжка.
- Да, уж. Через поваленный забор к ней любой зверь теперь забирается. Зайцы все садовые деревья обгрызли, кабаны огород перерыли. А председатель села так и не хочет ей ничем помочь.
- Да-к он всё только смерти её ждёт. Прямо перед ней уже говорит, что она ни на что не годится, кроме как попрошайничать. И значит лучше ей помереть.
- Ээ, совсем дело плохо у старой… - ужаснулся медведь и тут же решил: - Верну-ка я ей волшебную ложку, чтобы она накормила её досыта!
И он заявился к бабке в избу через тот же поваленный забор. А она такая худая, что впору по ветру змеем запускать, но печку топит, мучную похлёбку из последней муки делает и за весенними грибами в тайгу собирается. Знает, что помощи ждать неоткуда. Медведь и рычит:
- Эй, старая! Я тебе ложку обратно принёс. Услышал намедни, что ты оголодала совсем, так она тебя и накормит, как всю зиму меня кормила. так что, бери - запасайся жиром!
Старуха мигом вспомнила над ним свой обман, засмеялась и говорит:
- Спасибо тебе, косолапенький, за заботу! Только в моей голодной беде мне эта ложка не сможет помочь. Ведь я не впадаю в зимнюю спячку. Вот если этой ложкой что-то готовить, помешивая в чугунке, тогда она и накормит досыта.
А медведь её спрашивает, помня разговор грибников:
- А не обижает ли кто тебя, старая? Помогают ли тебе в старости твоей, когда просишь?
- Да я сама управляюсь, - мнётся старуха, не желает на село медведя наводить, брешет: –. Мне множко в жизни не надо. Есть что-то немножко и, слава Богу, жива.
Понял медведь, что она не будет жаловаться на своих обидчиков и решил поступить с ними по-своему. Ложку оставил и ушёл из избы. А как ушёл, так краем тайги по-за кустами подобрался к добротной избе председателя и разворотил весь его забор со стороны леса. Сам удрал от собак, в тайге собрал птиц и зверей и строго-настрого запретил им разорять старуху. Вместо этого напустил их на всех тех, кто несправедливо простых людей обижает.
С той поры и птицы, и звери беспощадным разором хозяйничали на огороде и в саду у первого председателя. Он уже забор железный себе нагородил, да от птиц не спасёшься. Те же грызуны нор понарыли и пролезли стаями и на участок, и в погреба, и в дом. Птицы в саду и в брёвнах его избы вредителей не гоняли. Так и разорили до ужаса злобного мужика!
А старуха в тот день в лес ушла по грибы, назад вернулась, а ей белки и бурундуки на крыльцо полно сушёных грибов, шишек и разных орехов натаскали. Тут же кисти калины лежат, натасканные птицами. Прошлогодняя в наступившей весне она очень сладкая! Поднятый забор кабаны подпёрли хорошими брёвнами. У сарайки олени и лоси целую кучу хворосту на растопку печки свалили. А по стенам избы прыгают дятлы, синицы, пищухи и поползни – шашеля вытаскивают из брёвен. Потом ещё дружно в саду порядок наводили.
Таким помощникам старуха нарадоваться не могла и зажила сыто да счастливо. А ложкой своей много-много варенья варила. Мало ли среди зимы медведь проснётся. Но он всегда хорошо с осени запасался жиром и уже под сугробом в берлоге в сладких снах свою лапу сосал.
(г. Суздаль 2023)