Много времени прошло, пока пробирались по лесам, да полям детки подросли, людей много к нам прибилось. Кто какой национальности не разбирались, последним куском хлеба делились. Искали, как и вы, место хорошее, чтобы и защита от варнаков была и вода обязательно, и конечно дичь в лесу водилась. Нашли тако место, раскорчевали, часть поля сделали. Даже немного ржи посадили. Дружно жили, ладно. Немного скота было, коровёнка, да пару козочек, деткам молочка хватало.
Я так и остался бароном уважали все, слухались меня совет у нас был, все сюрьёзные вопросы на нём решали. Избёнок понастроили, зимой то не складно жить в шалаше, первые годы, что греха таить тяжело было, а со временем вроде стало всё налаживаться. В общине любовь свою встретил, красоты, не виданной с божественным именем Богдана. Статная, весёлая, была, а как запоёт, вся община работу бросала её слухала. Очень плясать любила, часто вечерами нас развлекала танцами и песнями, как выйдет, прямо лебёдушка, лебёдушкой.
Через два года доченька у нас родилась Рада, такая же плясунья и певунья. Маленькая, юбки волочатся за ней, а она знай, наплясывает, все смеются , а ей в радость. Любила гостинцы за песню или танец получать. Так годы и проходили, людей народилось, много, община росла и развивалась. Мы мастерские построили, кузню открыли, мимо нас уже дорога образовалась, проезжающим лошадей подковывали, обмен на товары устраивали, харчевню открыли, проезжай люд кормили. Так слава об общине потихоньку и разлетелась по округе. Слава то добрая, но кому то мы видимо как кость в горле были. И стали потихоньку мы плохое замечать, то курицу украдут, то козочку выдают, а то мимо по дороге люди на варнаков похожие проскачут.
И созвали мы совет, укрепляться, мол, надо, обороняться, вдруг, кто захочет напасть на нас. Решить то решили, а сделать не успели. В ту роковую ночь подожгли нас со всех сторон разом. Люди выбегали из домов осень глубокая холод, мужчины сразу на защиту встали, а женщины деток малых спасать и прятать. Крики, гам, неразбериха, варнаки на конях кружат как вороньё, людей почём свет губят, не разбирая старой или малой. Кто в лес убежал, кто в поле спрятался.
Я семью потерял, только через неделю Радочку кровиночку мою убитой в овраге обнаружил, а жену на последнем месяце беременности так и не нашёл. А варнаки погибель возвели и скрылись быстрее ветра. Только одного запомнил Демид, я ему кинжалом все щёку перерезал. Не могёт ведь быть такого совпадения, скорей всего это та собака не добитая. Глянь у такого отродья , «Любава» краса выросла, чудо, да и только. Долго мы потом раны «зализывали», собирали всё по крупицам и людей и еду и инструмент, но почти всё сгорело в огне.
Много слёз, наша община пролила разбойники не наказанные ушли. Все кто остался слово дали, если увидим варнака знакомого на суку поодиночке, вешать. Та зима самая тяжёлая для всех нас была, очень много людей на погост снесли, питались кореньями, да где грибы попадались, иногда счастье было птицу отведать. А как пришли морозы, страшный мор в общину пришёл, не успевали хоронить.
И решили, кто остался в живых к городу двигаться, может там можно перезимовать, да могёт выжить получится. Но мы с Лукой брат мой младший решили здесь остаться иродов этих караулить. Авось где пересечёмся, тогда пощады не жди. Ушли на сотню вёрст, вверх по реке. Вдвоём построили на берегу сторожку, в самую глушь ушли, надеялись, тут уж точно никто не найдёт. Ходили на охоту, тропы запоминали, вот Цынь Яня встретили, у него в тот год медведь шатун жену заломил, тоже горе, так горе. Вот мы и подружились. У каждого своя беда.
А милую свою я так и не нашёл, даже понять не смог в какую сторону она побежала. Разные стороны обследовал, но так и не нашёл, даже тело не обнаружил, чтобы придать земле.
Лежит моя мамочка под яблонькой душистой уже много лет, Агафья её там схоронила, - сообщил и заплакал Еремей.