(Худ. А. Бабаев)
Поэма о любви великого художника Камолиддина Бехзада
...Таттабубу!
Дочь солнечных солончаков! дочь песков! дочь саксаулов! дочь распятских иисусовых маслянистых кустов иссопов! дочь колодезей! дочь туркменская! дочь смуглая! дочь верблюдов заметенных дочь двугорбых верблюдов-тюя дочь многогорбых пустынь! дочь песков змей ящериц дочь песков песков песков Сундукли! дочь полноводная многоводная река река моя моя моя Таттабубу!..
И я встретил тебя на пустынной окраинной бухарской дороге...
И я стою и гляжу на тебя, на тебя, на тебя тайная сокрытая моя...
Но ты живешь но ты течешь за стенами за дувалами паранджи за волосяными сетями глухими душной накидки-чачвана дочь река Таттабубу туркменка моя моя моя!
И что я пью не воду родников Чорбакри-Мазари бухарских а пью песок кызылкумский туркменский окрестный предбухарский твой и песок сечет ложится течет на язык мой и гортань мою алую забивает заметает?
И протекает песок твой чрез тихую покорную гортань мою в желудок мой в печень мою?
Таттабубу и что черпаю из пустыни хватаю слепыми спелыми руками пью я песок твой у бухарской окраины пустыни, где пески веют льняные змеиные?..
Таттабубу дочь дщерь жена жено полноводная сними скинь паранджу! разрушь чачван мазар дувал мавзолей шелковый паранджу стыдливую!..
Таттабубу дай мне тело твое колодезное родниковое прохладное!
Таттабубу дай мне твои соски сосцы сливовые малиновые лазоревые груди купола гробницы Гур-Амира!..
Таттабубу дева многоводная дай напиться усладиться!..
Таттабубу пойдем бежим в поля маков афганских дурных бредовых пойдем поляжем в конопли духмяные индийские! турецкие дымчатые!..
Таттабубу отдай отдай отдай мне алую рану сладкую спелую потаенную персиковую косточку твою!.. Уйю! Уй!..
Алые косточки персиковые дев жен люблю!..
Я дервиш отрок странник святой аллахов художник Камолиддин Бехзад, а дев жен люблю! люблю! люблю!.. У!..
...Ай Камолиддин Бехзад пыльный отрок дервиш захожий!
Откуда ты? Откуда ты? Откуда ты?..
Айя!
Я дочь песков Таттабубу я вздрогнула я встретила я увидела тебя на бухарской сумеречной дороге, я гляжу на ноги крепкие цепкие босые твои! на глаза спелые вольные открытые текучие твои! на руки необъятные немые твои — а они хотят взять вынуть тело мое из глухого кокона мавзолея паранджи?..
Ай Камолиддин ты хочешь вынуть меня из паранджи?..
Ты хочешь алчешь тело чужой жены?..
Иль не знаешь Клятвы Пророка о женах?
Иль?.. Святой художник?.. Иль?..
Ай Камолиддин и что мне бежать из паранджи?..
Аллах охрани!..
Охрани ст’ены, дувалы, т’юрьмы-зинданы, темницы, чачваны, чадры, паранджи!..
Аллах охрани тайны свои!..
И что без них человек?.. Прах!.. Песок!.. Пыль!..
Но!
Но пойди пойди дервиш странник отрок Камолиддин пыльный мой на бухарский базар пойди!..
И там осень и там сумерки уже и лежат неоглядные несметные пианые пыльные плоды моей Бухары!..
Камолиддин дервиш возьми купи мне арбузов термезских кровавых напоенных!
Возьми мне файзабадских дашнабадских тучных необъятных рубиновых гранатов!
Возьми купи мне афганских перцев жгучих красных как глаза моих туркменских гонных пенных загнанных ахалтекинских кумысных скуластых кобылиц!
Возьми возьми купи мне напоследок красномясых терпких мирзачульских хивинских долгих долгих густых тяжких неизлитых как мои груди дынь дынь дынь!
Камолиддин дервиш святой аллахов художник возьми купи мне напоследок кровавых арбузов гранатов перцев дынь!..
И приходи в кибитку мазанку мою глиняную окраинную блаженную кибитку низкую у Мазари Шариф!..
И вместе с ночью со звездой Аль-Кадра приходи в нищую кибитку мою и там я бегу выйду из паранджи!..
Ай Камолиддин но принеси плодов на кров’и!
Но принеси нетронутых арбузов гранатов перцев дынь!..
Бисмиллои Рахмони Рахим!
Аллаху Акбар!.. Аллах велик!.. Аллах многолик!..
Я жду Камолиддин!.. Я дочь песков!..
Я живу на окраине Бухары, где начинается пустыня, где начинаются пески...
И по ночам пески приходят ко мне... И по ночам пустыня, как собака кочевая приходит ластится ко мне, к одинокой кибитке моей, к моей руке...
И я дочь барханов... И я бегу теку в барханах и я брожу в барханах и я опускаюсь лежу сплю в колыбелях сыпучих песчаных необъятных лунных одеялах...
И я песками омываюсь...
И я дочь дитя ящерица ночных бродячих кочевых барханов...
Приходи Камолиддин!..
Я жду Камолиддин!..
И она уходит по сумеречной пустынной бухарской пыльной пыльной пыльной грезящей в ожиданьи скорой ночи нощи дороге дороге дороге...
Виденье что ли?..
Но она уходит но она теснится лоснится атласнотелая в шелковой кашмирской ленной парандже!
Тяжелая она спелая она осенняя плодовая она!..
Ноги стоят покоятся хоронятся столпы плоти в шелках как серебряные хиссарские белые жемчужные младые пирамидальные арары-тополя!
Груди пирамидальные неистовствуют плещутся в шелках как тучные тунные сомы форели в дастичумских ледниковых горных реках родниках!..
Ай груди поздние осенние как кисти гроздья избыточные тесные текучие падучие гроздья виноградные рохатинских несметных виноградников!
И они обрушиваются дымчатые пыльные тяжкие лазоревые на голову виноградаря как купола святых лазоревых мечетей во времена землетрясений и они трескаются и истекают над головой бедного нищего виноградаря и он стоит с ножом бедным напрасным и боится срезать гроздья эти несметные лазоревые истекающие густыми вязкими медами сахарами!..
Айя!..
Таттабубу ты уходишь по дороге увядающей смеркающейся бухарской и уносишь шелковые тополя-арары свои и уносишь гроздья необъятные теснящиеся рохатинские падающие как кудрявые медовые янтарные златые златые златые водопады водопады медопады.
Таттабубу ты уходишь ты уносишь тайные зрелые груди водопады виноградные с сосками кишащими изюминами агатовыми самаркандскими сладостными яростными!..
Таттабубу дщерь песков! жено! человече! тяжко душно тошно тебе... да!..
Таттабубу но скоро! скоро скоро! скоро...
Ой ли Господи?.. ой ли? скоро?..
Ой Таттабубу! я бегу в пыли пыли пыли на базар бухарский.
И там ночь нощь уже и там уже ночь тихих молитв и там уже спят продавцы и спят осенние несметные плоды и приходят ночные ночноглазые воры.
Аллах и приходит время сна и ночных молитв и ночных всевидящих воров и приходит время податливых ластящихся дев и жен.
И приходит время смертных вольных охранных волкодавов-псов! Ой!
И приходит время девственниц зеленых ласкать томить оберегать хранить…
И приходит время жен ластящихся зрелых семенем жемчужным честным сонным чистым одарить окропить.
И приходит время жен чужих чужих иных злых валить крушить кусать губить а любить любить любить! Ай Аллах прости!..
Ай приходит время лютым вольным младым ярым семенем чадить бродить искать исходить!
Ай Таттабубу я вор ночной на базаре осенних плодов твоих!..
Ай Аллах велик!
Ай человек многолик!
Ай Аллах прости!..
…Но я молод и нищ.
И я краду беру с ночной росной розовой липкой базарной земли термезские тучные арбузы и файзабадские рубиновые живые гранаты и афганские жгучие перцы и красномясые мирзачульские хивинские густотелые дыни и кладу кидаю их в свой пыльный кочевой хурджин.
И бегу с базара и спят стоят лежат в молитве святой в намазе божьем забывшись замутившись продавцы и только лают чуют бродят близко алчут пенно гладно сторожевые волкодавы-псы...
Ийи!.. Ийездигирт!.. Дай кувшин-кумган воды вина орзы!..
Ийи! Аллах охрани! ведь это Твой базар! ведь это Твои плоды! и Твои купцы торговцы продавцы! и Твои воры! и Твоя ночь! и Твои псы!..
Аллах всех благослови!..
Все неповинны!..
Все Твои!..
И я ухожу бегу невредим с ночного бухарского дремливого дремотного базара, от которого уже уже уже веет тлеет сладкосонной курящейся анашей маком индийским медоточивым... слезоточивым душеточивым веселящим скорбящим необъятным необъятным необъятным…
Аллах! И твои звезды знобящие ночные бухарские рядом от мака пронзающего!
Аллах помилуй души нищие малые низкие от мака от опия от дыма смертного умеряющего от анаши блаженной к Тебе сходящие!..
Аллах! помилуй души нищие усыхающие как дряхлые древлие рухлые забытые мазары-кладбища!
Аллах помилуй души краткие наши на миг на миг воспаряющие летающие!..
Аллах! помилуй их!.. а мне дай дай дай Таттабубу в парандже в мавзолее шелковом таящуюся!..
Аллах возьми вечную душу а дай дай дай на миг тленную живую Таттабубу!..
Аллах и я в пыли лежу и молю: Дай Таттабубу!..
Айя!
А я бегу с хурджином тяжким в пыли пыли пыли святой бухарской по дороге окраинной! и тепло тепло босым моим ногам от пыли ночной и свежо ногам моим босым и хладно хладно хладно...
И я ноги усталые в пыли прохладной купаю...
Аллах дай мне! пока бухарской святой сонной равнодушной пылью не стал я!..
А стану пылью — пусть иной отрок дервиш во мне в пыли моей свои живые ноги освежает студит купает радуется!..
Аллах!
Но пока!..
Дай мне!..
Таттабубу! туркменка в дремучих шелестящих серебряных браслетах! ты ждешь меня?
Таттабубу нощь нощь нощь пришла!
Таттабубу где где где в ночи кибитка сирая окраинная нищая безбожная туманная песчаная твоя?
Таттабубу где кибитка глиняная тихая саманная сокровенная неверная святая сладкая твоя?
Таттабубу а ты вышла из паранджи?
Таттабубу и зачем тебе шелковые стены паранджи, когда есть уже глиняные стены кибитки? И они окружают окутывают оберегают удушают тело вольное твое — глиняные стены саманной сырой лазоревой кибитки?
Таттабубу и зачем тебе две стены? И зачем тебе стены глиняные и стены шелковые?
Аллах я бегу, а все кибитки спят молитвенные спят и там лежат истекают извергают изнемогают изникают соплетаясь соединяясь маясь тратясь насмерть чужие жены и мужи!..
Аллах! дай мужам ослов стволы!..
Дай женам груди слаще даштикипчакских дынь, слаще самаркандской халвы!..
Дай их лону свежесть нежность мартовской речной прибрежной каракулевой родниковой сон травы травы травы!..
Аллах дай им!.. Им ночным!..
Дай не спящим творящим в ночи!..
Но!..
Я бегу блуждаю с тяжким хурджином-мешком в ночи на дальней дальней окраине святой Бухары у древнего кладбища шейхов усопших Мазари-Щариф...
...Шейхи шейхи усопшие мудрецы шепните из могил, где кибитка её...
Шейхи вы же так же бежали в пыли шейхи шейхи шепните, где кибитка её...
И я стою у молитвенных загробных вязких выветрившихся высушенных как изюм ходжентский плит плит плит.
Шейхи шейхи шепните из-под поминальных дряхлых замогильных безысходных плит!..
И я жду и шейхи молчат, потому что не знают они, где кибитка её...
И я иду бреду по древнему кладбищу забытому и вдруг — о Аллах! что это?..
И среди древних плит могильных забытых холмов я вижу я дрожу я натыкаюсь я набредаю на свежую только что вырытую могилу последнюю яму последнее пристанище человеков...
И свежая только что вынутая земля сыпучая песчаная свежая сырая словно курится дымится еще свежая!.. Айя!..
Кто вырыл могилу эту?..
Кому она назначена?..
И я озираюсь в ночи, но ночь пустынная окрест... Нет никого в ночи...
Но земля могила сырая вынутая вырытая только что. Еще не успела она высохнуть на песчаном сыпучем сухом ночном ветру...
О Аллах!.. О человеки!.. И вот вы дышите и радуетесь и печалитесь и не знаете что могила ваша уже уж ждет вас!..
А она вырыта для вас и земля её поднятая свежа сыра темна хладна — и она ждет вас...
А вы не знаете...
Блаженные слепцы, а вы не знаете...
А может это моя могила?
Аллах но я еще отрок!..
Аллах! Еще рано... Рано?..
О погоди! помедли! не набрасывай на мя Твое последнее земное земляное одеяло покрывало саван с замогильными святыми черв’ями червями!..
Аллах!.. Пожалей!.. Рано!..
Тогда я бегу ищу в ночи от мазара древнего от могилы этой ожидающей уготованной распахнутой как земляное последнее одеяло и хурджин с арбузами дынями перцами гранатами тяжел и ноги мои уже дрожат в дорожной родимой вольной чуткой рыхлой плоти персти летучей пыли пыли пыли...
И тяжел хурджин со плодами на кров’и!
И я уже далеко от Бухары и уже начинаются забухарские змеиные темные шелковистые волнистые верблюжьи кочевые несметные пески пески пески.
И я вязну тону блуждаю в песках жемчужных сыпучих зыбких одеялах неоглядных саванах ночных...
О Бухара гнездо мое сокровенное лестное тихое!
О Бухара святая матерь!..
О Бухара невинное яйцо лежащее в пустыне средь песков переметных пергаментных текучих великих!..
И будет срок и ты сокроешься изойдешь изветришься сопреешь сомлеешь в песках бездонных...
О Бухара и ты станешь песком кочевым безликим молитвенным...
Ой Бухара! и колыбель люлька зыбка гахвара твоя пустыня и пустыня твоя могила...
Но!..
Аллах продли сей нищий путь от колыбели до могилы!..
И я бегу вязну тону бьюсь в песках с тяжким хурджином...
И уже в пустыне чую малую начальную круговерть песчаную...
И уже уже пустыня курится дымится...
И уже в пустыне волненье малое...
И уже летят сыпучие серебристые летучие первые сети паутины п’ыли п’ыли п’ыли...
И еще лежат бездонные урожаи зерна несметные пустыни!..
Но и они готовятся взойти вознестись взвиться возметаться воскружиться!..
Таттабубу! любовь моя! косой слепой самум близок!..
Таттабубу заблудился я! заблудился!..
Таттабубу там могила для меня вырыта!..
Таттабубу где где где твоя кибитка?..
И тут земной неверный малый огонь огнь дрожащий Камолиддин видит.
И бежит на огонь.
И там у низкой дряхлой рухлой кибитки стоит Таттабубу в темной парандже и в руках у неё рангунская ароматная душистая волнистая свеча горит...
Айя!.. Ийездигирт!..
Таттабубу малая моя свеча свеща в песчаной тревожной кромешной ночи ночи ночи!..
Таттабубу я нашел тебя!
Таттабубу самум скоро!
Таттабубу впусти меня в кибитку глиняную свою! Впусти меня в паранджу шелковую кашмирскую свою!..
Таттабубу самум скоро!.. Там на кладбище могила свежая пустынная открытая готовая лежит. И кого ждет?..
Таттабубу я принес тебе кровавые арбузы, коралловые дыни, рубиновые гранаты, афганские жгучие перцы!..
Таттабубу самум скоро! Впусти пусти меня!
Айя!.. Ийездигирт! Заратустра!..
Пророк Мухаммад! Сегодня ночь Аль-Кадра ночь нощь твоя!..
Дай мне кумган кувшин воды иль кувшин бегучего сребристого песка!..
Но дай дай!.. Но дай мне кумган воды в ночь песка!..
О напои меня водою!.. напои утешь меня собою в ночь песка! Ааа!..
Таттабубу! свеща моя зыбкая в ночи! дай дай дай...
...Отрок! странник пыльный!
Иль ты святой Хызр Покровитель путников дервишей в зеленом чапане и пламень огнь зеленый идет бежит вспыхивает от тебя от твоего чапана?..
Путник откуда ты?.. Кто ты в ночь песка?..
Какая пыль каких дорог лежит на твоих ресницах щеках очах ногах?..
...Таттабубу любовь моя!..
Я пришел из Индии... Я пришел из Китая...
Я там учился брал перенимал у древних сонных мелкоглазых каллиграфов живописцев...
И я принес в бухарском занданийском хурджине мешке моем китайские и индийские благовонные колонковые кисти и яичные лазоревые краски и рисовую бумагу... яньаньскую белую как баранье сало бумагу...
Я художник странник Камолиддин Бехзад пока безымянный но скоро скоро скоро весь мир меня узнает!..
Таттабубу впусти меня!..
Я буду писать переносить переселять тебя на рисовую бумагу Таттабубу скоротечная быстрая моя!
Моя моя моя тайная сокровенная лестнотелая в шелковой парандже мавзолее своем!.. Помоги мне!..
Видишь — весь бьюсь вьюсь как в смертной пенной истоме я...
Видишь — я как только что пойманная каменная куница в ивовой клетке...
Любовь тайная нагая нагая нагая моя моя в парандже своей!
Я буду писать я буду писать любить любить тебя! я буду писать любить тебя любовь моя! моя нагая в парандже!
Я буду переносить тебя нагая тленная возлюбленная моя на вечную рисовую китайскую бумагу мою мою мою... Уйю!..
Я буду навеки писать создавать творить тебя на вечной бумаге тончайшими тишайшими перстами колонковыми кистями нагая нагая нагая тленная вечная вечная вечная моя!.. Чтоб и потомки наливались соками бездонными хмельными взирая глядя на тебя нагая тайная моя!..
Я отдам тебя потомкам нагая любовь моя!..
А сам не трону и перстом!..
О!.. Алиф!.. Лам... Мим...
Впусти меня в кибитку глиняную в паранджу шелковую Таттабубу переспелая бахча хивинских дынь избыточных моя моя моя!..
И я устал... Впусти пусти меня...
И куница в клетке унялась...
Но она молчит но она не колеблется не колыхнется не содвигается в шелковой парандже своей в тьмовой власяной сетке-чачване своем...
И молчат таят сокровенные потайные тополя-арары пирамидальные серебряные белые тополя столпы живые сахарные ноги ея...
И молчат таят не плещутся дастичумские тайные тучные сомы форели груди ея кисти гроздья избыточные тяжкие виноградные рохатинские медопады груди ея...
Да!..
И она молчит стоит хранит у кибитки у грушевой тяжелой резной бедной двери двери двери...
Таттабубу я знаю чую в тайных шелках ноги и груди твои а не знаю лица твоего!
Таттабубу сними хоть чачван! покажи яви лицо твое, а паранджу оставь сохрани...
Таттабубу впусти пусти...
Таттабубу я устал... Впусти...
Куница в клетке спит...
Тогда она содвигается у двери!..
Тогда она содвигается мается у двери...
Таттабубу я устал... Пусти... Впусти... Йездигирт!..
И говорит Аллах: Алиф! Лам! Мим!..
И кто слова сии постиг?..
И кто женщину постиг?..
И женщина жена — Коран мужей мужчин?..
Тогда она входит ступает в кибитку со свечой своей дрожащей.
...Таттабубу я войду за свечой? за тобой?
Так страшна ночь!скоро самум! там могила свежая кого-то в ночи разъятая раскрытая ждет ждет ждет...
И я вхожу.
И кибитка ее низка глуха нища.
И только на глиняном волнистом полу лежит обильная богатая пенная косматая белая молочная младая миндальная кунградская кошма кошма кошма...
…Таттабубу я принес твои арбузы дыни гранаты перцы...
Я принес плоды на крови...
И я кладу на белопенную кошму арбузы дыни гранаты перцы и в хурджине остаются колонковые кисти и краски и китайская рисовая бумага моя...
И Таттабубу глядит из чачвана густого вороньего ночного на плоды мои...
И лишь блестят ее глаза из тьмы, как ночная вода...
...Камолиддин плодов мало мало мало...
Та могила в ночи — моя могила!.. да...
…Таттабубу я устал...
Дай мне кумган кувшин воды...
Полей на руки и ноги пыльные усталые мои...
И она приносит кумган с водой и медный тазик и молча поливает на руки и ноги мои...
Таттабубу любовь моя в парандже и чачване!..
Сегодня ночь Аль-Кадра!.. Святая ночь!..
Ночь, когда Пророку Мухаммаду в откровении был дан явлен сразу весь Коран!..
Ночь когда Пророку явился сразу весь Коран! Вся Книга!..
О Аллах!
...Ночь Аль-Кадра!..
Мы повелели снизойти Корану в ночь Аль-Кадра.
Кто изъяснит тебе, что такое ночь Аль-Кадра?..
Ночь Аль-Кадра стоит больше, чем тысяча месяцев.
В эту ночь ангелы и дух снисходят с небес с соизволения Господа, чтобы управлять всем существующим.
И до появления зари царит в эту ночь мир... да!..
…Таттабубу любовь моя!.. Явись выйди изойди из паранджи своей как явилась Пророку Мухаммаду сразу вся Книга сразу весь Коран в ночь Аль-Кадра...
Тогда Таттабубу покорно тихо выходит из паранджи как птица из скорлупы как цветок из почки завязи и стоит у свечи вся нагая нагая нагая.
Тогда Таттабубу выходит из паранджи нагая.
Тогда паранджа с неё спадает как осенняя неслышная листва с золотой речной амударьинской чинары чинары чинары...
...Таттабубу сними с головы чачван вороний тьмовый! я хочу видеть лицо твое...
Таттабубу я люблю лицо твое тайное!..
...Художник, зачем вам лицо мое?..
Вам нужны груди, ноги мои... Вам нужна нагота моя...
Зачем вам душа моя?..
И она за чачваном останется...
Останется!..
...Таттабубу но сними серебряные степные широкие туркменские браслеты с щиколоток и запястий!..
И они мне мешают!..
И они наготе твоей мешают!.. Как серебряные каменные запруды что реку горную вольную стягивают стесняют загораживают...
И она браслеты снимает собирает и на глиняный пол опускает бросает.
И тело её вольное течет как река без запруд каменных серебряных уморяющих удушающих.
Ай ночь Аль-Кадра!..
Ай Таттабубу нагая а чачван лицо сокрывает!..
...Камолиддин, а мне ало, а мне стыдно, а я ведь жена чужая...
Тогда я снимаю свой пыльный зеленый выгоревший чапан и рубаху и только остаюсь в широких сасанидских белых штанах-шароварах...
Таттабубу я изломаю колонковые кисти!
Я истопчу яичные божьи краски! я изорву вечную рисовую китайскую бумагу! навеки навсегда с тобой останусь!
И зачем мне мертвые кисти и краски и бумага мертвая эта?
И что они рядом с наготой тленной твоей блаженной божественной?..
И зачем я ходил в Китай и Индию?
И что узнал? и что изведал? и каких мудрецов постигал?..
Тщетно… тщетно... Тщетно...
И что они рядом с телом твоим с наготою твоей Таттабубу?..
И как без тебя теперь буду буду Таттабубу Таттабубу?..
Таттабубу закрой грушевую дверь — там уже разъярились восстали пески зыбучие уже идут самумы...
Таттабубу закрой дверь а я свечу задую задую задую...
Камолиддин Камолиддин! мало мало мало вы принесли плодов...
Там меня могила ждет...
И Она тихая идет к двери.
И Она вольная грядет ко двери...
И!..
И там уже Он стоит.
И там уже стоит Махмуд-Карагач. Чабан овчар пастух мясник дальных травяных стад стад стад... О Аллах!..
...Таттабубу жена моя. Я устал я пришел от дальних фан-ягнобских горных трав от тесных курдючных хиссарских отар отар отар...
Таттабубу там у кибитки стоит моя высокая рассохшаяся ферганская арба и тьмовый памирский угольный агатовый зверояк кутас...
Татта-джан я принес тебе овечьих сыров и свежевзрезанных каракулевых сладких молочных пенных ягнят...
Жена я принес тебе таджикскую паранджу гранатовых персидских рытых бархатов а то ты нага, жена моя... А то холодно тебе...
И я почуял, как волкодав, и пришел к тебе согреть одеть...
Таттабубу устал я а мне еще усмирять убивать тебя жена моя!..
Аллаху Акбар! Аллаху Акбар!..
Аллах велик!.. А человек мал!.. А человек многолик!..
Устал я... Аааа...
И он медленно садится опускается на кунградскую лебединую белопенную кошму.
И он закрывает узкие локайские необъятные глаза чабана.
И он спит.
И только во сне жует зеленый изумрудный насвай-табак.
И только горит рангунская дремливая душистая свеча.
И стоит Таттабубу.
И она нага.
И только власяной чачван сокрывает лицо пресветлое блаженное ея...
...Таттабубу я так и не узнал не увидал твоего тайного дремного лица!
Таттабубу любовь моя!..
...Айя!.. Камолиддин Камолиддин! Мало мало мало вы принесли плодов кровавых!..
Там меня могила ждет!..
А Махмуд-Карагач спит сидя в белопенной лебединой кошме.
И от него пахнет чистыми горными травами ручьями...
И от него пахнет горючими вольными ночными кострами...
И от него пахнет кочевым терпким потом и овечьим молодым сыром и свежевзрезанными каракулевыми ягнятами...
И от него пахнет дремучими пастушьими бездонными горными святыми звезд’ами...
И от него пахнет дремучими гонными голодными лютыми безухими бесхвостыми псами-волкодавами...
И от него пахнет ночью Аль-Кадра...
И от него пахнет Аллахом!..
...Добродетельные жены отличаются послушанием и преданностью: в отсутствие мужей они заботливо оберегают то, что повелено Аллахом хранить в целости!.. Да!..
Да?.. Но кто остановит самум, кто остановит пески семена летящие вольные блаженные Аллаховы?..
И Таттабубу подходит к Махмуду-Карагачу мужу своему и рядом с ним на кошму покорно опускается.
И она сидит рядом.
И она нага.
И горит свеча рангунская.
И лежат арбузы дыни гранаты перцы мои на кошме.
И тут в открытой двери появляется морда тьмовая власатая необъятная!
И тут в открытой двери является буддийский тьмовый вороний лик угольный агатовый аспидный лик яка кутаса!..
И лик глядит на свечу!.. На Таттабубу мою!.. на Махмуда-Карагача! на меня полуголого дрожащего уже печального печального печального...
И лик яка молчащего выход из кибитки малый загораживает закрывает...
Аллах!.. Да я бежать и не стал бы!..
Аллах!.. Да я Таттабубу любовь свою не оставлю!..
Йит! Баш! Хайлар! Аллах! пора пора пора пора... Айя!..
Камолиддин Камолиддин! потушите свечу! задушите свечу!.. Пусть это свершится во тьме!..
Ай Камолиддин-ака... Ай возлюбленный брат!
Мало мало мало вы принесли плодов...
Там меня могила ждет!.. Айя!..
Но горит свеча
Но горит свеча
Но горит свеча!..
Тогда!..
Гляди художник! Гляди Камолиддин Бехзад!
Гляди, как жизнь! как кровь! как любовь! горяча горяча горяча!
Не туши свечу! не души свечу!..
Вынимай колонковую кисть вынимай краску мертвую твою вынимай бумагу вечную рисовую твою!..
Пиши рисуй!..
Передай на мертвой бумаге наготу невинную мою!..
Передай им дальным еще не рожденным кровь веселую безвинную разъятую пролитую мою!..
И художник Камолиддин Бехзад дрожащими оглохшими руками вынимает из хурджина кисти и краски и бумагу и рисует при свече наготу её. О!..
Ой!..
Камолиддин! написал наготу? написал жизнь? написал плоть? а теперь напиши смерть! а теперь напиши кровь!..
Но!..
Но!..
Но зачем ты принес так мало мало мало кровавых плодов?.. О несбывшийся возлюбленный мой!..
Тогда Махмуд-Карагач не открывая сонных тяжких глаз вынимает из сагрового сапога мягкий шахринауский долгий нож.
Тогда Махмуд-Карагач сонный слепой.
Печальный он. Насвай-табак сонно он жует.
Потом не отворяя сонных глаз опускает сильно нож в термезский избыточный кровавый арбуз и арбуз враз распавшись яро ало многоводно течет...
Потом Махмуд-Карагач бьет слепым а точным ножом в коралловую мирзачульскую тучную дыню — и дыня алым мясом алой плотью обнаженной дрожит...
...Ай Камолиддин! но зачем ты принес мало плодов...
...Ай Таттабубу!.. Но может злость гнев дрожь мужа в плоды изойдет уйдет?..
Ай Таттабубу! может нож мужа иссякнув устав от крови плодов до тебя не дойдет?
Ай Таттабубу может рука его устанет успокоится усмирится не дойдя до твоих пирамидальных живых ног столпов до грудей гроздей рохатинских виноградов медопадов не дойдет?..
Да мало плодов...
О Боже!.. Не для нищих любовь...
И нож его бродит над кошмою и находит файзабадские гранаты и их раскалывает раскрывает рубиновые маслянистые гроздья обнажая открывая.
Ай рука его? ай нож его? ай гнев его не устали ли?..
Да плодов мало...
И уже режет нож перцы афганские жгучие красные, как глаза загнанных ахалтекинских кобылиц скуластых...
И нож одиноко стоит в малой глиняной кибитке и нож мерцает и душно тесно остро смертно тошно от ножа...
И плоды разъяты вся!
И дрожь мужа дрожь Махмуда-Карагача не изшла!
И еще бы хоть один арбуз иль дыня!..
Да нет их!
И пора!..
Тогда Камолиддин Бехзад идет к ножу и в руках его лишь хрупкие ломкие колонковые кисти художника.
И что они против ножа?
И что художник против воина мужа убийцы хранителя стад стад отар отар отар?..
И что кеклик куропатка что каменная куница против волкодава волка пса?
Но!
Таттабубу любовь моя но я умру прежде тебя!
Таттабубу пусть нет плодов уже, да есть я!..
Может нож Махмуда-Карагача мужа твоего усмирится угомонится успокоится растворится разбредется во мне в теле моем и не дойдет до тебя любовь любовь моя моя моя?..
...Махмуд-Карагач!.. Я тоже плод на крови!
Бей меня — и уйдет дрожь твоя.
И твой нож растворится истает в теле моем...
И та могила, которую ты вырыл,— могила моя!..
И я бросаюсь рвусь к ножу и тогда Она говорит из чачвана глухого слепого:
— Уходи Камолиддин... Он мне не только муж... Он отец мой. Да!.. I
...Таттабубу! Что ты?..
И я останавливаюсь у застывшего ножа?
Таттабубу! что ты любовь моя?..
Айя!..
Да Камолиддин! Да!..
Иль не знаешь что есть садовники сами поядающие плоды дерев своих?..
И у него одно дерево плодоносящее — и он поедает плоды его...
Иль не знаешь, что есть чабаны сами поядающие ягнят стад своих?
У него одна овца — и он поедает агнца ее!..
И грядут времена, когда у каждого будет всего одно дерево плодоносящее — и он сам будет поедать плоды его.
И забудет о людях.
И грядут времена, когда у каждого будет всего одна овца — и он сам будет поедать агнцев её...
И забудет о людях...
И тогда будет тьма... И война...
О Аллах! Дай!.. Многоплодовой матери Азии дай!..
И я жена Махмуд-Карагача! И дочь дщерь его кровная...
И я ветвь древа его и плод и агнец стада его...
И он поедает плоды мои...
И потому уходи Камолиддин!
И не мешай мужу моему и отцу моему и ножу справедливому его!..
Иди! Камолиддин!..
Но чт’о чт’о чт’о мало мало ты принес плодов?..
И там меня могила ждет...
И пока пески не засыпали её — я лягу в нее...
Это Махмуд-Карагач вырыл её... Он знал чуял измену мою...
Да не успели мы возлюбленный мой!..
Иди Камолиддин!.. Иди!.. Беги!.. Хранись!..
Таттабубу но в ночь Аль-Кадра! но в ночь Аль-Кадра!..
Махмуд-Карагач иль не знаешь Четвертой Суры Корана “Женщины”?
...Запрещается вам жениться на матерях, дочерях, сестрах ваших!..
Иль не знаешь?..
...Камолиддин говори далее Суру!.. Что молчишь?.. Говори далее!..
...Но раз уж это свершилось, Аллах простит по снисходительности и милосердию Своему!..
Но раз это уже совершилось!.. А совершилось! А совершилось Камолиддин!..
Уходи!.. Оставь нас художник!..
Оставь нас возлюбленный мой! Мне холодно нагой! А от крови мне будет теплей!
Не мешай ножу!..
Иди!.. Быстрей!.. Беги! Возьми кисти свои!.. Беги!..
И свечу теперь потуши задуши...
Пусть смерть как и рождение свершится во тьме в ночи!..
Аллаху Акбар! Аллах велик!.. А человек мал! А человек многолик!.. Ийи!..
Тогда я бегу к двери и там агатовая морда власатый буддийский лик яка мешает мне...
И буддийский угольный адский лик яка кутаса взирает дремно задумчиво колодезно на меня и я мучаюсь маюсь стою у лика этого...
Ангел Азраил пришел что ли в эту кибитку и глядит тьмовыми власатыми дикими равнодушными очами глазами чуя близкую добычу поживу?..
Художник!.. Иль ты должен глядеть взирать на жизнь и смерть буддийскими дремливыми глазами яка кутаса? Иль?..
Тогда я руками хватаю яка за морду за лик буддийский равнодушный!
Тогда я хватаю яка тогда я тычу колонковыми кистями в выпуклые квадратные агатовые коровьи сырые его глаза темной мутной воды: Бош! бош! бош! Уйди!..
И плачут текут очи яка...
Задыхаюсь я...
Тогда он обдает меня обливает обильной ядовитой слюною и тяжко сонно голова его отходит от двери и выпускает меня!.. Ай!..
Да тут уже метут беснуются плещут пески! да тут уже самум рассыпает необъятные летучие неоглядные зерна кишащие песков песков песков... пескаааа... Аааа...
Да тут уже вся пустыня восстала поднялась разъярилась встала в небеса...
И я бегу ищу брожу и я гол и пески секут глаза мне и тело мое худое...
Таттабубу!.. Прощай!..
Аллах побереги помилуй и сохрани в песках...
Аллах Акбар!..
Аллах велик...
А человек мал...
Ааааааа...
А...
…Сколько прошло протекло пронеслось с той ночи песка?..
...Таттабубу Таттабубу!..
И через пятьдесят лет я пришел из Герата в Бухару...
Таттабубу Таттабубу и я нашел забытую нищую святую могилу твою Таттабубу Таттабубу!..
И я стою над тобой и я стою над могилой твоей Таттабубу моя!..
И я стою в шелковом зеленом чапане шейха и в жемчужной бухарской чалме над тобой возлюбленная моя моя моя...
И я великий художник Камолиддин Бехзад Мастер Павлиньего Хвоста и знает весь мир от Багдада до Джайпура меня...
И я стою над тобой любовь моя!..
И я плачу над тобой Таттабубу моя...
И я могу теперь купить все арбузы и дыни и гранаты и перцы Бухары...
Да поздно любовь моя!..
...Камолиддин Камолиддин и зачем вы принесли так мало мало мало плодов?..
Камолиддин Камолиддин! Там меня могила ждет!..
Ой Таттабубу! ой ой ой ой!..
Как далёко!.. Как далёко... Как далёко...
И я плачу над тобой...
И я плачу над тобой Таттабубу возлюбленная моя!..
И я плачу над тобой любовь моя!..
Таттабубу Таттабубу а я так и не узнал не увидал лица твоего любовь моя!
Так я и не видел лица твоего любовь моя!..
Но скоро скоро скоро я увижу его любовь моя!..
Ты покажешь мне его Таттабубу моя?..
Ты покажешь явишь мне его любовь моя?..
Ведь все эти пятьдесят лет я ждал, я искал его любовь моя!..
Ты покажешь явишь откроешь мне его навеки на века любовь моя...
Таттабубу... любовь моя...
Аллаху Акбар... Аллаху Акбар... Аллаху Акбар...
Аллах велик...
А человек мал...
Ай...
1980