Бобрыш Петрович
На Юге России издревле принято называть пологие складки местности балками, а почему именно так, уже практически никто и не помнит.
Земля эта хранит тайны древних кочевых народов, оставивших после себя многочисленные курганы. Здесь когда-то проходили и скифы, и сарматы, а во времена исторического оформления восточных славян здесь пролегала печальная граница прощания с надеждой на изволение из басурманского плена, за которой следовала горькая перспектива оказаться на невольничьих рынках Средиземноморья.
Если ехать из Москвы по трассе М-4 Дон, то на границе Ростовской области и Краснодарского края путешественник пересекает наверное самую известную Цукерову балку, а следом за ней Водяную. Сейчас мало кто знает, что тысячу лет назад именно в этих краях проходил путь, по которому гнали захваченных в плен славян более воинственные народы, считавших труд на земле презренным занятием, но любивших вкусно поесть…
Так вот еще при переходе через Цукерову и Водяную балки у пленников сохранялась надежда, что казаки отобьют у басурман своих единокровников. Но, если караван с плененными пересекал реку Куго-Ею, с надеждой на изволение из басурманского плена можно было прощаться…
Восточнее этих исторически печальных мест, приблизительно в полутора ста километрах другую складку местности, во времена, когда Александр Васильев Суворов вместе с запорожскими и донскими казаками наводил порядок на правобережье Кубани, назвали по фамилии одного из славных казаков, пришедших в эти земли по повелению Императрицы и самодержцы Российской (урожденной немецкой принцессой Фике) с острова Хортица, что на Днепре.
Когда то в молодости этот казак примерил на себя жизнь Священной Сиромы — одинокого воина, не скованного бытом и семейными узами. Но, отбив у басурман русоволосую красавицу Татьяну, которую те мечтали продать в султанский гарем, решил сложить с себя обеты Сиромахи, благодаря чему и по сей день на Кубани в Кавказском районе живут их потомки, которые в память о той своей пра-пра-пра… бабушке одну из своих дочерей обязательно называют Татьяной.
Балку, о которой пойдет речь, называют Бобрышевой. Ничего в ней особенного нет, просто атаман Ламанов, когда ставил крепость Темижбекскую (в последствии Павловскую, а ныне станицу Кавказскую), решил выставить в пятнадцати верстах дозорный пункт и отправил в дозор отчаянного казака по прозвищу Бобрыш (того самого далекого предка героя нашего повествования).
Бобрыш тот славился своей живучестью и неимоверной отвагой, которая позволяла ему вступать в бой с превосходящими силами противника и опрокидывать оных в бегство.
Когда-то в одном из первых сражений на Кубани под Бобрышом убили коня, и он оказался один на один с десятью конными басурманами. В принципе, выжить не было ни единого шанса. Когда Бобрыша окружили он стоял на коленях перед убитым конем, которого сам выкормил с жеребячего возраста, и молился, вспоминая своих отца, мать и родную запорожскую землю.
Вдруг, как молния его прошило необычное внутреннее чувство. Мысленно он попрощался с жизнью и окружающая его действительность перестала для него существовать. Нет, он не ослеп, напротив в нем как бы открылась вечность из которой он теперь смотрел на окружавших его басурман. Бобрыш все слышал, все видел, все понимал, но происходящее перестало иметь для него хоть какое-нибудь значение и он вдруг запел неведомую ему песню. Не зная ни слов той песни, ни музыки, он просто отдал себя целиком в руки чего-то неведомого.
Басурмане опешили, когда увидели перед собой не загнанную добычу, а человека слившегося с ветром, солнцем, степною травой и самой вечностью, из легких, гортани и уст которого, вдруг зазвучала таинственная завораживающая мелодия. Бобрыш стал медленно подниматься с колен, сбрасывая на землю никчемное оружие и одежду. Когда он остался в одних шароварах и пластунах, его вновь прошило какой-то внутренней молнией и он вдруг завыл так пронзительно, что казалось само небо откликнулось ему эхом.
В мгновенье ока Бобрыш выхватил из голенища нож и поразился тому, насколько легким вдруг стало его тело. Какая-то неведомая внутренняя пружина бросила его под брюхо ближайшей басурманской кобылы, а рука, сжимавшая булатную сталь, секанула плоть в районе паха. Лошадь шарахнулась, но Бобрыш уже летел под брюхо соседней кобылы…
Что тут началось! Коней одолел какой-то животный страх, басурмане пробовали осадить их нагайками, но становилось только хуже. Бобрыш летал молнией! Как он успевал вращаться между сверкавшими басурманскими мечами в этой мясорубке понять было невозможно. Бобрыш не сражался, он просто выживал, нет, скорее всего он наконец-то стал жить какой-то другой жизнью, в которой каждый миг превратился для него в вечность, а вечность стала одним кратким мигом...
Весь бой длился не более пяти минут, но за этот бой Бобрыш успел прожить не одну жизнь. Когда всё стихло, молодой казак осмотрел военные трофеи, среди которых была обнаружена связанная по рукам и ногам русоволосая девушка лет шестнадцати, привязанная к седлу одной из подрезанных в битве кобыл.
- Как тебя зовут, красавица?
- Танюша…, - прозвучал звонкий девичий голосок.
- Тань, сходи к ручью, - перерезая басурманские веревки попросил Бобрыш, - Водицы испить хочется, а сам я что-то малость притомился...
Когда на место битвы подоспел казачий разъезд во главе с атаманом, Бобрыш залитый лошадиной и басурманской кровью разглядывал синее-синее небо и наслаждался стрекотом цикад.
- Петрович, славная у тебя выдалась охота, - цокнув языком констатировал атаман Ламанов, спешиваясь с коня. - Ребята, налейте Бобрышу чарку, пусть чуток вздохнет, да на землю грешную вернётся. На небеса ему явно рановато, дел у него теперь впереди много, - оглядывая опытным взглядом юную Татьяну, добавил старый казак.
Так вот и стала та балка называться Борышевой, поскольку битва та стала легендой. А казачий дозор так потом и назначали — в Бобрышеву балку, покуда русские войска не перешли дальше на левый берег Кубани, куда в последствии и двинулся Бобрыш со своей Танюшей, осев в предгорных районах Северного Кавказа близ станицы Губской.
…
Алексей Петрович Бобрышев был четвертым ребенком — сыном Петра Андреевича и Нины Прокофьевны. Родился он в 1948 году в Мостовском районе, куда из Ленкорани переехала их семья и где жил его дед Андрей Яковлевич с бабушкой Прасковьей Матвеевной.
Когда ему исполнилось восемь лет, врачи порекомендовали Петру Андреевичу перевести семью на равнину, поскольку у Нины Прокофьевны стали обострятся проблемы с артериальным давлением.
- Езжай в Кропоткин, - благословил сына Андрей Яковлевич, — В тех краях когда-то наш предок у Бека Темижа свою Татьяну отбил, пусть та земля станет для ваших внуков родиной.
Уже никто не помнит, почему северную окраину хутора Романовского (ныне города Кропоткина) стали называть Филиповкой, но только как раз на этой окраине советская власть и выделила инженеру Бобрышеву городские пятнадцать соток для постройки дома и ведения личного подсобного хозяйства.
Ленька, как называла Алексея мать, рос резвым и смышленым мальчуганом. Школьная программа давалась ему на ура… и все учителя были поражены, когда по окончании средней школы круглый отличник Алексей Бобрышев пошел не в институт, а в автошколу учиться на водителя.
Когда Леше исполнилось 14 лет отец впервые доверил ему свою охотничью двустволку, наказав быть бдительным и аккуратным в обращении с оружием. А уже в 16 лет, председатель охотничьего общества, встретив в степи молодого охотника обвешанного стрелянными перепелками, как новогодняя елка игрушками, сказал, - Приходи завтра в контору, выпишем тебе охотничий билет. Не гоже без билета охотиться.
Отслужив в армии положенные два года, Алексей вернулся домой не только со значками и аксельбантами, но и привез с собой белокурую красавицу Галину, сказав: «Мам, это моя жена, приглашай на субботу гостей, будем свадьбу играть.».
Познакомились они с Галей под Москвой в Одинцовском парке, как раз в день, когда дембель Бобрышев, вышел из КПП своей воинской части с чемоданом в руках.
Вообще-то несколькими месяцами ранее на танцплощадке Алексей заприметил сногсшибательную блондинку, но тогда их знакомству не суждено было состояться, поскольку после драки с «конкурентами» из числа местных ему пришлось десять суток отсидеть на гауптвахте и чуть было не получить срок за сломанный нос. Благо, что замполиту части, где проходил срочную службу рядовой Бобрышев, нужно было поступать в академию, а в академию с таким ЧП его ни кто бы не взял...
Вот и по прошествии четырех месяцев, демобилизовавшись, первым делом Алексей направился в парк, в надежде увидеть ту девушку, которая запала ему в душу и за которую ему пришлось вступить в неравный рукопашный бой.
Каково же было его удивление, когда он обнаружил объект своего вожделения на скамейке в углу парка зарёваной до зелёных соплей… а разреветься девушке, надо сказать, было от чего.
Дело было молодое, как говорят старики, но бестолковое… молодой московский мажор, не был негодяем, он правда хотел жениться на Гале, когда узнал, что она беременна, да только вот блатные родители так наступили ему на горло, что тот попросту струсил идти поперек родительского запрета. И в тот самый день, когда молодой дембель шагал по парку, радуясь жизни, Галя узнала, что она стала мадам брошкиной на четвертом месяце беременности…
Разговор был коротким.
- Пойдешь за меня замуж?
- Я беременна.
- Отец у ребенка есть?
- Нет.
- Тогда я буду его отцом, поехали с родителями знакомиться.
Так вот они и начали свою семейную жизнь, молодой Бобрыш Петрович и юная красавица Галя Бобрышиха.
Чтобы не нагружать молодую жену людской молвой про сроки беременности и дату официального бракосочетания... Бобрыш увез Галину в Казахстан на Мангышлак, там в 70-х шло большое строительство и требовались рабочие руки. На Мангышлаке у молодоженов следом за Алёнкой родилась и Танюшка. А, когда дети чуток подросли, Бобрыш снова вернулся с семьей на Кубань в родительский дом.
Начало: http://proza.ru/2023/12/01/1014
Продолжение: http://proza.ru/2023/12/16/1214