(Признайся, что тебе всегда холодно, одинокая женщина...)
Нурида проснулась, но не спешила встать с постели. Было зябко от холодного воздуха, пробравшегося в комнату подобно ночному воришке из оставленного по забывчивости с вечера открытым окна.
Натянула до кончика носа шерстяное одеяло. От его нежного, мягкого ворса по всему телу разлилось приятное тепло.
Закрыв глаза, она жадно, полной грудью вдохнула утренний воздух. По коже прошел озноб, словно тысячи мурашек защекотали каждый кусочек тела. Нурида потрогала рукой шею, обнаженные ноги. Почувствовала под пальцами безжизненную вялость тела, которое словно покинула душа.
Вдохнула вновь глоток свежего воздуха. Голова слегка закружилась от его пьянящей бодрости. Широко раскрыв глаза, она уставилась на серебристые узоры люстры. Долго не могла отвести от них взор, как будто увидела в первый раз. На душе стало тревожно от ощущения одиночества, которое она словно только сейчас осознала в пустом, онемевшем доме. Сердце стало биться сильнее, и с каждым его ударом она ощущала, как холод всё больше сковывает тело.
Она вспомнила былые счастливые, упоительные часы в этой комнате, вот в этой же постели. Тоска по пропахшему табаком дыханию мужа, обнимавшим ее когда-то сильным рукам и даже по его колючей щетине пронзила сердце острой болью. Тогда Нурида была молода, красива. Она любила и была любима.
Каждый вечер она с нетерпением ждала мужа с работы. Едва он успевал переступить порог, как она кидалась ему на шею, целуя как сумасшедшая. Затем, не отводя затуманенных страстью глаз от его лица, тянула за собой в спальню…
Как же она была тогда счастлива! У неё было всё – красота, богатство, шикарная квартира и любящий муж, занимавший большую должность. О таком муже можно было только мечтать. Он исполнял все её прихоти. Так они жили много лет… Говорят, если счастье в семье оборачивается несчастьем, в этом, как правило, виноват мужчина. Их семейное гнездо также разрушил её муж.
Как это ни банально, он нашел другую и бросил её. Она не смогла простить измены.
Столько лет прошло, а Нурида всё еще не могла забыть его предательства. И считала всех мужчин на свете изменниками и лгунами.
Рана, нанесенная этой изменой, хоть и зарубцевалась, но всё еще продолжала болеть. Если женщина не может простить любимого человека, если она ненавидит его, значит, она не хочет смириться с мыслью о том, что когда-то безумно любила его.
Впервые в жизни она почувствовала отвращение к постели, от которой больше не пахло мужчиной, к безмолвному, опустевшему дому. Это чувство тяжелым камнем сдавило сердце. Ей стало грустно. С щек покатились слезы, заполняя рот соленым вкусом морской воды. Одиночество тяготило Нуриду. Монотонная безрадостная жизнь отнимала все её силы и даже рассудок.
Женщина - странное создание. Она может быть сильной везде и во всем и только в постели, признаваясь в своей слабости, говорит – «я боюсь остаться одной».
Первая измена безмужней одинокой женщины себе самой начинается в её воображении. В своих фантазиях женщины учатся искусству измены. Сначала они любят и ласкают в своих снах увиденных где-то, приглянувшихся им мужчин. Рано или поздно любовные сновидения приводят женщину к измене и в реальной жизни. Так и не сумев очнуться от опьяняющей мозг дремоты, она превращается в жертву придуманного ею мнимого счастья.
Так было и с Нуридой. Уже много лет она жила одна. Будто бы отправляясь в своих снах на свидание, она часто подолгу прихорашивалась перед зеркалом прежде, чем лечь спать. А, проснувшись утром в одинокой постели, превратившейcя для нее в пыточное ложе с горящими углями, с мыслями о том, что когда-нибудь умрет одна в этой кровати, Нурида проклинала свою несчастную судьбу.
Уставившись в потолок, она долго лежала без движения. Знала, что, если оставаться в этом положении, воспоминания нахлынут на нее и сжав тисками в своих объятиях, начнут душить, разрывать сердце на кусочки, заставляя корчиться в постели от боли.
Уже рассвело. Она заставила себя встать с постели, накинула на плечи халатик и по обыкновению подошла к окну - посмотреть на двор. Отсюда сверху все люди казались одного роста, одинакового сложения. Рано утром все спешили - кто на работу, кто по делам. Ей почему-то подумалось, что все эти люди счастливы. И если есть на свете хоть один несчастный человек, это, безусловно, она.
Голова закружилась от того, что она долго смотрела вниз. Нурида облокотилась о косяк окна, массируя висок, и постояла так несколько минут. Когда боль в висках утихла, она окинула взглядом цветы в горшочках, выстроенных в ряд на подоконнике. Эти цветы были похожи на неё – увядающие, с поникшими стебельками.
Она очень любила белые цветы. Всегда при случае покупала именно такие. Думала, утешая себя: «мне пришлось пережить столько черных дней… Пусть хоть глаз порадуется белым цветам…»
Пройдя в ванную комнату, умылась. Посмотрела в зеркало, окинула критическим взглядом лицо. Морщин становилось всё больше. Припухшие под глазами мешки прибавляли возраст. Но глаза были голубыми как море… В память о былой красоте ей остались только они - эти нестареющие с годами глаза. Светящиеся особым блеском, умные, прекрасные как и прежде…
Скольких мужчин сводили с ума эти глаза… Когда-то муж устраивал дома сцены, ревнуя ее к вниманию других мужчин. И в один «прекрасный день», под этим же предлогом хлопнул дверью, закрыв ее за собой навсегда…
Даже сейчас она часто ловила на себе восторженные взгляды мужчин, что просто выводило её из себя. Нурида со злостью думала – «чтоб ты провалился… можно подумать, ты бы хранил мне верность, если бы был моим мужем… И не смотрел ни на кого, кроме меня?! Подлец! Может, твоя жена, которая сидит сейчас дома, даже красивее меня в сто раз, но твои глаза как у блудливого пса бегают по сторонам, ищут что бы еще пожрать…»
Ей было страшно жить одной. От страха она даже не тушила свет в комнатах, когда ложилась спать. Её ночи были пугающими и тоскливыми. Как хорошо, что на смену им приходило утро, рассекая зловещую темноту долгожданным рассветом… Наверное, если бы рассвет не подоспел на помощь, ночь рассекла бы её собственную грудь…
Нурида посмотрела на часы, тикающие на стене в унисон тревожному биению сердца. Стрелки показывали восемь. В это время ей всегда звонили.
После ухода мужа какой-то незнакомец, лица которого она не видела ни разу в жизни, всегда звонил ей по утрам, в одно и то же время. Просто здоровался, интересовался её здоровьем, делами и клал трубку.
Так продолжалась около года – и Нурида успела привыкнуть к ежедневным утренним звонкам. Сначала она думала, что таинственный незнакомец –душевнобольной человек. Но потом поняла, что с головой у звонившего как-раз таки всё в порядке. Он даже преподавал в какой-то школе. Просто бедолага был так же одинок, как и она.
Но потом звонки вдруг прекратились. Дни проходили один за другим, а телефон так и не звонил. Не выдержав неожиданно наступившей пустоты, она позвонила сама по знакомому уже номеру. Ей ответил чужой голос, коротко сообщив, что учителя уже нет в живых, он покончил жизнь самоубийством.
Нуриде казалось, что она виновата в его смерти. Может, он хотел что-что сказать ей? Может, любил её? Но тогда почему не раскрыл своего сердца? Или он хотел сообщить, что собирается покончить жизнь самоубийством? – размышляла она. – Ведь человеку трудно держать в себе тайну. Ему обязательно нужно в самый последний момент своей жизни довериться кому-нибудь. Некоторые, не найдя в себе смелости для этого, пишут предсмертные записки, оставляя их на видном месте в надежде, что кто-нибудь прочтёт... Если бы учитель раскрыл ей свои намерения, что бы она ему сказала? Смогла ли предотвратить его самоубийство? Если бы … Эх, чёрт бы побрал эти бесконечные «если»… Наверное, легче повеситься, чем найти ответ на эти бесконечные вопросы, - думала она, злясь на собственную беспомощность.
Смерть учителя так напугала её, что потом, долгое время, когда кто-то случайно попадал на ее номер, она готова была кричать в трубку: прошу вас, не убивайте себя!..
Каждое утро после завтрака она выходила на балкон и любовалась чинарой, некогда посаженной ею собственноручно во дворе дома. Все эти годы дерево росло на её глазах, постепенно отдаляясь от земли и поднимаясь ввысь. Чинара была немой свидетельницей её одинокого существования. Она очень любила это дерево, приговаривая: «это мой ребёночек, я вырастила его, орошая своими слезами».
Уже много лет Нурида делила с чинарой все радости и беды, доверяла самые сокровенные мысли. Кто знает – может, чтобы быть ближе к ней, помочь ей в трудную минуту чинара и поднялась так высоко, до самого шестого этажа, на котором она жила?
С приходом весны прилетали две горлицы, чтобы свить гнездо на ветках дерева и вырастить в нём своё потомство. Она наблюдала за птицами до тех пор, пока птенцы, оперившись не покидали родное гнездо. Удивительно – голубки прилетали каждую весну, вновь и вновь приводили в порядок своё разоренное жилище. Они натаскивали сюда хворостинки, мелкие ветки и, вырывая нежные пёрышки из своего тельца, застилали мягким пухом дно, чтобы будущему потомству было тепло и уютно. Затем горлица сносила яйца и птицы вдвоём начинали их высиживать. Они всё делали сообща, пока птенцы не вырастали. Голубки были так верны друг другу…
Когда-то и у неё было свое уютное гнездышко, в котором она растила детей и была так счастлива… Но её муж не был так верен, как эти птицы и разрушил его в один миг. Муж бросил её, а дети разлетелись в разные стороны в поисках своего счастья. С тех пор Нурида жила одна, потеряв веру и надежду в счастливое будущее. Конечно, попадались на её пути мужчины, которые готовы были раскрыть ей своё сердце, но Нурида отвергала всех, не доверяя никому…
В этом году осень наступила раньше обычного. Мелкий осенний дождь, как ее слезы, орошал чинару, стучащую ветками в окно. Эти ветви были так близки – стоило только протянуть руку. Иногда, открыв окно, она обхватывала ладонью листья чинары и гладила их, как если бы это были ее дети. Листья точь-в-точь напоминали руки человека. Они были испещрены мелкими прожилками, похожими на линии руки.
Ей казалось, что и сама чинара похожа на неё. Она также старела с годами. А листья дерева словно отсчитывали отпущенные ей судьбой дни. Наверное, поэтому она старалась не наступать на опавшие с веток листочки, устилающие осенью весь двор. Словно боялась еще раз, уже самой растоптать ушедшие из жизни дни. Эти мертвые листья, беспорядочно гонимые ветром по асфальту, были столь же пусты и бессмысленны, как прожитые зря, пущенные на ветер дни ее собственной жизни.
Этим утром она вновь стояла у окна. От прохладного осеннего воздуха на глаза навернулись слезы, в которых отразились боль и печаль. Дождь застучал по оконному стеклу. Хаотичные следы стекающих капель вкупе с их дробным стуком будто азбукой Морзе выбивали спрятанные глубоко в сердце воспоминания, которые могла прочитать только она одна… сладостно-горькие воспоминания прожитых лет.
Холодное дыхание осени окрасило листья в желтый цвет. Падая с деревьев, они напоминали самоубийц. Иногда, отчаявшись, она, как и эти падающие листья, хотела броситься вниз головой. Но потом, горько усмехнувшись собственным мыслям, говорила себе: Глупая… следующей весной эти листья вновь возродятся к жизни, а ты…
Распахнув окно, Нурида поймала ладонью падающий лист. Прожилки на нем напоминали линии судьбы на её исхудавшей руке... Нурида и без помощи гадалки могла предсказать, что эти обрывистые линии вряд ли сулят ей счастливое будущее… Она внимательно посмотрела на маленький листик в своей ладони.
Увядший, пожелтевший лист, когда-то радовавший взор своим сочно-зелены окрасом, дрожал словно от холода… так же, как одиночество ЕЁ осени.