Послушать рассказ можно на моём YouTube канале
https://youtu.be/sDyEFE0kS50
***
«- Любишь Шагала?
- Люблю. Такой и должна быть любовь — плывущей по тёмному синему небу.
- С козой, играющей на скрипке.
- Ну да... без козы-скрипачки и счастья не бывает...»
(К/ф «Notting hill»)
Я сидел в саду под яблоней и правил текст, когда что-то замелькало передо мной, и на руку села бабочка-шоколадница. Красавица сначала расправила крылышки, потом, как книжицу, сложила, пошевелила длинным хоботком и замерла. Я аккуратно, чтобы не повредить, взял её двумя пальцами за крылья и подбросил в воздух.
- Лети, нечего тебе тут делать, - сказал я и хотел возвратиться к работе, но бабочка, описав круг, опять села на руку и проделала ту же процедуру, что в первый раз: расправила крылья, сложила, так же пошевелила хоботком и замерла.
- Это что ещё за фокусы? - удивился я. - То же мне — нашла взлётно-посадочную полосу.
Я опять подбросил бабочку, но она снова, полетав немного, пристроилась на руке.
- Тебе чего, больше сесть некуда? - я собрался в очередной раз подбросить гостью, как вдруг услышал:
- А мне у тебя нравится.
- Что? - я завертел головой в поисках источника голоса, но когда повторилось: « А мне у тебя нравится, и не верти головой. Это — я говорю», понял, что тонкий, почти детский голос и даже не голос, а голосок, исходил именно от бабочки.
- Это - ты? - спросил я, обращаясь к существу, сидящему на руке, тут же сообразив, что такого не может быть.
- Ну да, а чего ты удивляешься?
- Но ведь бабочки не...
- Не говорят? Говорят, ещё как. Просто вы, люди, не хотите нас слышать. Во всяком случае — большинство из вас.
- А есть кто-то, кто слышит?
- Конечно! Ты же, вот, слышишь, - длинные усики активно заходили из стороны в сторону, а потом по коже руки прошёлся хоботок, словно ощупывая и проверяя надёжность площадки, на которой бабочка устроилась.
- Кажется, слышу, - сказал я неуверенно. - И как тебя зовут? - пролепетал я, тут же поняв нелепость вопроса.
- Светка, - в голосе бабочки послышались кокетливые нотки. - А что?
- Да ничего... просто сказал первое, что пришло в голову.
- Жалко, я думала, познакомиться хочешь... приударить...
- Приударить? За тобой?
- А я что, не достойна? - гостья минуту помолчала и продолжила, - т. е. разумеется, я — не человек, но я же — какая-никакая, но — барышня. А мне говорили, что люди именно так знакомятся... Спрашивают сначала, как зовут, то да сё, слово за слово, ну и...
- Что — ну и?
- Ну и — всё такое. Чего спрашиваешь? Маленький что ли? Сам не знаешь?
- Знать-то знаю... но с бабочками?
- А что — с бабочками? Разве нельзя в бабочку влюбиться? И разве я — не хороша? - Светка расправила крылышки и медленно повела ими. - Смотри, какая красота. Вам, людям, такое и не снилось.
Крылья бабочки, и впрямь, были необыкновенны. Великий художник сотворил их, приложив все свои умения, старание, вдохновение и вкус — всё, возможно, лучшее, на что был способен. На рыжих, совершенно симметричных, переходящих от ярко-оранжевого к бледно-жёлтому крыльях, выделялись чёрно-коричневые пятна-завлекалочки, которые окаймлялись такой же чёрной полосой. Тельце красотки было покрыто нежнейшим светло-шоколадным пушком. И всё это хрупкое и изящное создание покоилось на длинных, стройных ножках.
- Ну и как я тебе — рассмотрел? - казалось, что бабочка прочла мои мысли.
- Красавица, ничего не скажешь.
- А характер... Ты ещё моего характера не знаешь. Умница. Красавица, умница... и хозяйственная...
Я смотрел на Светку и слушал, раскрыв рот, что она несла. Её хоботок ласково снова прошёлся по коже руки.
- Приятно? Я ещё не так могу...
Прикосновение Светкиного хоботка было почти не ощутимым, словно руки коснулась тоненькая нить. Но мне, честное слово, показалось, будто меня погладили. И так ласково, бережно...
- Ну и чем ты тут занимаешься? - спросила Светка, подняв одну из лапок и почесав своё элегантное бархатное брюшко.
- Да вот... пишу...
- Это я и сама вижу. А что пишешь?
- Роман.
- Роман? - Светка сменила лапки и почесалась уже с другой стороны брюшка.
- И о чём же, если не секрет, твой роман?
- Ну как тебе сказать? - я задумался. Рассказывать бабочке содержание романа мне казалось совершенно нелепым, и потому я коротко ответил, - о любви.
- О любви? - кажется мой ответ озадачил Светку. - О любви... - Светка хмыкнула, - что ты можешь знать о любви?
- Как это что? Да ты сама знаешь, что такое любовь?
- Я-то? - Светка хмыкнула ещё раз. - Да кому же и не знать, как мне... ты, писателишка задрипанный...
Светкина наглость повергла меня в недоумение.
- Ну конечно, - я старался быть спокойным, - художника обидеть каждый может. Даже такая козявка паршивая, как ты.
Кажется, мои слова задели Светку, потому что она ничего не ответила, а как-то задумчиво повела хоботком и, медленно перебирая ножками, развернулась от меня.
- Обиделась? - спросил я. Мне стало жалко бабочку. - Не сердись... Ты — не козявка. Вон какая красавица...
- Обижаться? Вот ещё... - фыркнула Светка. - На всех обижаться, пыльцы не хватит... Ну ты тоже... не сердись. Ладно? Это я — так. По глупости. Просто ты заговорил о любви, а мне досадно стало. Что вы, люди, о любви знаете-то? Ползаете по земле, словно муравьишки, суетитесь, как зовут — спрашиваете, ну и прочее... А любовь-то она вон где, - и Светка подняла хоботок и сама чуть привстала на передних лапках, - на небе. Только там. Ты посмотри какой простор, какая чистота, синева какая... Душа так и поёт, так и рвётся... Вот где любовь... И солнце... Ах какое солнце... Ласковое, доброе, лучистое... Как пригреет, так сразу я на свет появляюсь. Вот — любовь... А у вас?... Суета одна...
Я поднял голову и посмотрел в небесную синеву, которая висела словно необъятное покрывало над садом, над полем, раскинувшимся за изгородью; над рекой, протекающей за полем; над другими полями — там, на противоположном берегу реки, уходящими к горизонту, где фиолетовой кромкой темнела полоса леса. По небу скользили облака, между которыми носились непоседливые ласточки, и кувыркались жаворонки, разливающие по округе свои нескончаемые трели... И всё это небесное благолепие, всю эту благодать Божию согревали лучи ещё не жаркого июньского солнца...
- Да... ты права. Там хорошо. И, конечно, настоящая любовь — только там. Где же ей ещё быть?... А помнишь? - я хотел спросить у Светки про Шагала, про его летящих по небу влюблённых, про козу, тоже парящую в небесах и играющую на скрипке, но осёкся, понимая, что, если спрошу, то это будет выглядеть полным бредом...
- Ты хотел спросить про Шагала? - снова, как будто прочитав мои мысли, произнесла Светка. - И, наверное, про летающих влюблённых и козу, играющую на скрипке...
Я был ошарашен.
- А как же? - продолжила бабочка. - Только так. Только когда любишь, тогда и летаешь. Тогда... - Светка мечтательно повела усиками, - тогда и счастье... А без козы-скрипачки и счастья не бывает...
Ответ Светки меня потряс. Я смотрел на чудо, сидящее у меня на руке, переводил взгляд с неё на небо и думал, что никогда уже не попаду туда — в эту бездонную синеву. Никогда не буду летать над крышами домов, над лесом, над полем, над рекой... И никогда не услышу пение и одновременно плач скрипки в исполнении скрипачки-козы... От этих мыслей подступила тоска, и какой-то ком поднялся и встал в горле, сдавливая его и напоминая о том, чего не будет уже никогда...
- А хочешь, я научу тебя летать? - голос гостьи вернул меня к прерванной беседе.
- Меня? Как? У меня же нет таких замечательных крыльев как у птиц и даже как у тебя. Я не могу летать и никогда не полечу.
- Неправда, - голос Светки стал звонким и сильным, - просто ты не хочешь.
- Как это — не хочу? Хочу.
- Ну, значит, не сильно хочешь. Если чего-то очень сильно захочешь, обязательно сбывается. Ты же читал в книге: «И воздастся вам по вере вашей...» Вот... хотеть надо очень сильно и верить...
- Да я очень, очень, очень-очень сильно хочу... Но как?
- Это так просто. Вставай, - Светка слетела с руки и запорхала вокруг меня. - Теперь положи свой ящик.
- Это — не ящик. Это — компьютер. Там мой роман.
- Какая разница... Он-то летать не сможет. Уж это — точно.
Я выключил компьютер, положил на кресло, в котором сидел, и встал.
- И что? Теперь руками махать?
- Я же сказала — писателишка задрипанный... Ну ладно, ладно... только не обижайся. Будь взрослым, но не забывай при этом, что когда-то ты и ребёнком был...
- Хорошо, не буду обижаться, - сказал я, почти готовый обидеться. - Что делать?
- Да ничего особенного. Просто раскинь руки, посмотри в небо и, ни о чём не думая, следуй за мной. Всё получится само собой.
Светка поднялась над яблоней и оттуда звонко крикнула:
- Ну что же ты, давай. Не бойся. Взлетай.
Я раскинул руки, как сказала бабочка, поднял голову к небу, которое словно магнит стало манить и тянуть к себе, и вдруг почувствовал, как земля уходит из-под ног и остаётся где-то там, внизу. Я не верил своим глазам, но сознавал, что лечу.
- Вот видишь, - рядом со мной оказались крылья шоколадницы, - ты смог, смог. Я же говорила, говорила. Главное очень захотеть, и всё получится.
Я опустил голову и увидел удаляющееся кресло, яблоню под которой кресло стояло, оставшийся лежать на сидении компьютер с неоконченным романом о любви... У меня закружилась голова, и я потерял на мгновение равновесие.
- Ой, падаю...
- Что ты...- я услышал Светкин тонкий голосок, - это тебе показалось. Ты летишь, летишь. И не бойся ничего. Я ведь — рядом, я — с тобой. И если что, всегда помогу... Я — с тобой.
Я посмотрел на летящую рядом кроху, и снова ком встал в горле.
- Милая, - подумал я, - ну чем ты можешь мне помочь? Чтобы любовь вернулась? Так она никуда и не уходила. Просто спряталась, притаилась и чего-то ждёт... А, может быть, тебя она и ждала. Такую маленькую, лёгкую, почти невесомую, но заставившую меня полететь...
Мы летели со Светкой над полем, пересекли реку, под нами снова оказалось поле... А потом пошли крыши деревенских домиков, над одним из которых вдруг поднялась молодая пара — держащиеся за руки юноша и девушка. Они помахали нам и полетели в сторону видневшегося вдали леса, где высоко в небе возникла чуть заметная точка. По мере приближения эта точка всё увеличивалась и увеличивалась в размерах, пока не превратилась в зелёную козу, играющую на скрипе. Скрипка пела, перекликаясь с пением жаворонков, и ей подпевали держащиеся за руки юноша с девушкой, откуда-то взявшиеся другие пары, ласточки, стрекозы, бабочки... Запели и мы со Светкой...
Мы пели о чистом небе, о солнце, о воле, о радости, о счастье... Мы пели о любви — той самой любви, когда летаешь. О любви, которая, конечно же, не бывает без козы-скрипачки, и которую повстречать можно только здесь — в этой нескончаемой бездонной синеве...
25 июня 2012. Озерицы.