О тех далёких временах
Забыли люди, но в горах
Хранится память о былом.
И вы узнаете о том,
Что жил в лесной глуши монах
Один в безлюдье, и в руках
Опорой посох стал ему.
Слепцом был старец. Одному
Лишь он доверить мог
Быть спутником своих дорог –
Поводырём у старика
Был ворон. Их издалека
Увидел я.
Поклоном низким их встречал.
Старик шёл близко, но молчал.
А на вопросы отвечал
Премудрый ворон. Очень скоро
Привык я к птице говорящей,
К словам неспешным, но манящим.
Я передам его рассказ,
Коль пожелаете, для вас.
I.
Там, где берет начало река Арга;ла, растут два гибких дерева. Они изогнулись среди камней, как два игривых оленёнка. Только ночью, когда даже воздух спит крепким сном, из-под коры доносится тихое биение живых сердец – чары разгневанного колдуна превратили оленей в спящие деревья. Всё подножие горы Анта;ры полно колдовства. Возле обрыва, у самого края, виднеется каменный безводный колодец, где прямо в воздухе, висит застывшая дева. Нельзя отвести взгляда от прекрасного лица — нежный румянец покрывает её щеки, на глазах блестят заледеневшие слёзы. Чтобы вернуть деву к жизни, нужно разрушить древнее проклятие. Тогда оленята, сбросив сухую кору, смогут, как и прежде, резвиться среди скалистых склонов.
Ворон умолк и посмотрел на солнце. Оно поднялось над лесом, заливая небо и долину потоками розового золота, от чего ко мне вернулось почти забытое ощущение из далекого детства, когда ты удивляешься и одновременно радуешься всему миру, словно открываешь его впервые.
В этот миг я вспомнил о вороне. Он задремал. Как он не был похож на птицу... На мгновенье мне показалось, что передо мной сидит дремлющий старец, лицо которого покрылось черными, как смоль, перьями. Почувствовав мой взгляд, он встрепенулся и открыл глаза. Забыл сказать – ворона звали Негудди;н. Уверен, его возраст измерялся веками. Речь старого ворона напоминала гобелен, сотканный из узоров минувших эпох, хранившихся в его памяти. Порой я с удовольствием подыгрывал ему, используя в наших беседах стародавнюю манеру разговора.
– Вернёмся к нашему рассказу, – зевнул Негудди;н. – Королевство Новоска;ния издавна славилось богатыми лесами, остроконечными горами и цветущими лугами. У подножия горы Анта;ры раскинулась деревня Дракон-форт, где жил палач по имени Гор. Благороднейший человек.
– Постой, Негудди;н, – спросил я. – Коль он так благороден, почему же выбрал это зловещее ремесло?
– О, я ожидал этого вопроса.
Трактирщика, давнего приятеля Гора, терзал тот же вопрос. Однажды любопытство взяло верх.
– Скажи-ка, Гор, почему ты, с твоим добрым сердцем, выбрал столь кровавое занятие? – обратился трактирщик к другу.
Память палача воскресила печальные картины.
– В детстве я мечтал стать кузнецом, – вздохнул Гор. – Когда я сказал об этом отцу, он поднял меня на смех. «Хочешь кренделя всю жизнь выковывать?» «Вензеля», - говорю. «Какая разница? И то, и другое – вздор. А я, чтобы ты знал, получаю жалование из королевской казны раз в месяц. Палач – это я понимаю, достойное занятие. Всё, идёшь завтра со мной, найдётся и для тебя работёнка». Отец, дед, прадед – все в нашем роду служили палачами, и мне выпал тот же жребий. Кроме того, кто-то должен делать эту грязную работу.
– Согласен, Гор, это так. Послушай, а что ты чувствуешь, когда тебе приходится карать осуждённых? – медленно, чуть срывающимся голосом спросил хозяин харчевни.
– Судьбы преступников вершит инквизиция, а у меня свой долг, – сказал Гор, случайно ударив локтем по столу. – Такие, как я, – винтик в руках правосудия, – задумчиво добавил он.
– А если пойти дальше, – подхватил его мысль приятель, – то виновники всего – эти гнусные законотворцы со своими прихлебателями... – трактирщик заметил настороженность во взгляде Гора и понял, что зашёл слишком далеко. Он с тревогой оглядел переполненный трактир и убедился, большинство завсегдатаев собралось вокруг странствующего рыцаря, невесть какими судьбами оказавшегося в Дракон-форте. Путешественник вещал праздным зевакам об океане: «Его величие безгранично. Я всегда буду помнить эти волны — они выше самых высоких гор Новоскании, а прибрежный песок, белый, как сахар за королевским столом. Тем, кто отважится на плаванье по океану, посоветую быть начеку! Океан полон опасностей: под каждой волной прячутся голодные драконы, из воды за вами следят пучеглазые спруты – в сравнении с ними этот трактир покажется хлебной корочкой. Эти людоеды пускают слюни прямо на корабль и облизывают свои когтища, как только учуют вкуснятинку… – заметив, что лицо соседа по застолью исказила гримаса, воин решил сменить воспоминание. – А однажды, стою я на палубе, вода забурлила, вспенилась. Глядь, а навстречу русалка плывёт, длинноволосая, так и машет мне хвостом, подпрыгнула, села мне на плечо и запела…»
– Погоди, погоди, доблестный рыцарь! – к столу, подскакивая на единственной ноге, мчался бывалый вояка на костылях. – Погромче, сынок, старый солдат слаб ушами.
Постояльцы расступились, пропуская старика, и, открыв рты, продолжили внимать заезжему страннику.
А мы вернёмся к давним друзьям – трактирщику и палачу:
– Гор, и всё-таки, что ты чувствуешь, когда рука твоя опускается…
– В этот миг я прошу об одном, – прервал его Гор. – Чтобы Бог простил их… и меня.
Он решил, что разговор на эту тему наконец-таки окончен, и, глянув по сторонам, увидел, что трактир запрудила толпа ротозеев, а заезжий балагур стоял на перевёрнутой верх дном бочке и в чем-то божился, клятвенно сложив руки перед собой.
Хозяин харчевни не унимался:
– Гор, а что, если тебе придётся казнить прекрасную юную деву?
– Не доводилось ещё, – вдруг беззаботно рассмеялся Гор, даже не подозревая о том, что словам трактирщика очень скоро суждено сбыться.
– Я отвлекся от моего рассказа, юноша, – молвил ворон и разразился глухим кашлем, напомнив мне моего деда.
К счастью, в тихом и спокойном Дракон-форте преступления совершались редко. Большинству жителей Гор казался обычным трудолюбивым крестьянином. Его часто видели на пахоте в ранние часы, когда лучи просыпающегося солнца мелькали среди густых прядей его тёмных волос, а озорной ветерок волновал спелую ниву в поле.
– Не по годам умный Гор обладал исключительной силой и красотой, – продолжал Негудди;н. – Он был выше любого парня во всей округе. Глядя на этого статного и крепкого юношу, верилось, что если он сожмёт в руке камень, то из него польётся вода.
Однажды в Дракон-форт переехала зажиточная семья из соседнего королевства. И кто мог подумать, какой бедой это обернется для Гора? Теперь по деревне гордо расхаживала дочь переселенцев Вено;ра – зеленоглазая красавица с роскошными медно-рыжими волосами. Юноши с надеждой ловили её случайный взгляд, красотка же безразлично проходила мимо, опустив длинные ресницы, скрывавшие тайное высокомерие. В селении всё-таки нашёлся человек, заставивший её сердце трепетать. Им, сам того не желая, оказался Гор. Когда Вено;ра увидела его впервые, ей показалось, что земля уплывает из-под ног и она теряет рассудок. С тех пор она всегда провожала его долгим мечтательным взглядом. Гор оставался равнодушным к этой девице – его сердце принадлежало Лилиане, девушке с янтарно карими ангельскими глазами.
– Скажи, юноша, – обратился ко мне ворон, – ты когда-нибудь слышал об эльфах, и о том, как они прекрасны?
– Конечно, Негудди;н.
– Так вот, Гор долгие годы любил Лилиану, столь же прекрасную и невинную, как юная эльфийская дева, но не смел показывать свои чувства.
Однажды в день своих именин Лилиана отправилась в лес за грибами. Девушке исполнялось шестнадцать лет. У Гора возникла отчаянная идея. Рано утром юноша отправился на Топкое болото, погубившее многие жизни. Засучив рукава, он осторожно срезал у берега стройные белые лилии, чтобы подарить своей избраннице. Гор терпеливо ждал её на опушке леса, где росли луговые васильки, такие же яркие и синие, как его глаза. Собирая грибы, Лилиана звонко пела. До слуха юноши долетали звуки чарующих мелодий, которые плавно выводила девушка. От хрустального тембра её голоса приятные мурашки пробежали по его коже. Наконец Гор издалека увидел знакомые очертания, его сердце учащённо заколотилось. Свидание было первым в его жизни. Лилиана ступала легко, едва касаясь земли. Возлюбленная подошла совсем близко, и он растворился в мягком бархате карих глаз. Каштановые волосы с блеском тягучего мёда струились по её хрупким плечам. Просторные складки белого льняного платья скрывали тончайшую талию.
– Лилиана, – произнес юноша, едва сдерживая волнение. – Я дарю тебе шестнадцать лилий, пусть они напомнят тебе о прожитых годах.
Гор опустил глаза и увидел наполовину раскрывшийся бутон, он застенчиво прятался среди других цветов в белом пышном букете.
– А эта лилия едва распустилась, – продолжил он, хотя слова давались нелегко. – Ведь тебе только-только исполнилось шестнадцать. Эти цветы не могут сравниться с тобою, они лишь пытаются повторить твоё имя… Прими с этими цветами и мою любовь, – сказал он тихо.
В этот миг в сердце Лилианы проснулось и запылало незнакомое доселе чувство.
С тех пор они поняли, что созданы друг для друга и должны быть вместе. Однако девушка не знала о ремесле Гора.
Юноша в тот же день отправился к отцу возлюбленной – просить руки его дочери.
– Нет, Гор, – последовал ответ отца. Ты знаешь, что твой отец казнил моего крестного?
– Впервые об этом слышу, примите мои сожаления… Разве мы в ответе за дела минувших дней? – возразил Гор.
– В любом случае, я не смогу спать спокойно, если моя дочь станет женой палача.
– Без нас бы люди потеряли всякий страх! – вскричал Гор
– Ты прав, юноша, – грустно ответил отец. Гор увидел, как в уголках его глаз блеснули слёзы. – Прости меня, я не могу благословить ваш брак. Я, к сожалению, так устроен.
Гор вежливо поклонился и уже собрался уходить, но мужчина взял его за руки и снова заговорил.
– Гор, на самом деле, ты мне нравишься, и, пожалуй, ты бы мог сделать мою дочь счастливой. Я ещё подумаю и поговорю с супругой. Ох, уж, какая она суеверная! Верит во все приметы, а в плохие – особенно. «Если в дом зашёл палач, быть беде».
– И она этому верит?! – искренне удивился Гор. – Как мой дом до сих пор стоит? - сказал он со смехом.
Отец усмехнулся в ответ.
– Ступай, Гор. Увидимся ещё.
II.
В ту пору звезда любви улыбалась Гору широко и приветливо, но переменчивая удача взирала на него холодно и безразлично.
До того, как встретить Гора, Лилиана безмятежно собирала грибы и пела. Вероятно, музыкальный дар достался девушке от далёких эльфийских предков, и совершенно уверен, что во всём Дракон-форте она превзошла бы любого в искусстве пения. Голос Лилианы звучал легко и воздушно, её песни походили на музыку эльфийских менестрелей. В голове постоянно рождались мелодии – она умела слышать музыку, растворённую в воде, шорохе ветра и голосах певчих птиц. Когда юная дева запела, лес наполнился волшебством. Даже ход времени изменился, оно, словно замерло. Завораживающее пение Лилианы привлекло очутившуюся в лесу Венору. Девица крадучись пошла следом за Лилианой. Постепенно восхищение перерастало в зависть. Когда Гор дарил цветы своей возлюбленной, рыжеволосая хищница, притаившись за деревом, жадно смотрела на них с прищуром по звериному красивых глаз. Она затаила дыхание, поэтому слышала каждое слово. В один миг Венора возненавидела соперницу, и тут же в её голове начал созревать зловещий план. Чёрное сердце было у этой ревнивой красавицы. От подруги она слышала, что на отшибе у леса живёт колдун Мэрдок. По её словам, он умел ворожить, насылать болезни и неурожай. Орудием ему служила чёрная магия. А ещё Мэрдок пылал страстью к звонкой монете, Венора решила порадовать старика и заставить его голодные глаза блестеть.
– Кстати, ты сразу найдёшь дом колдуна! – уточнила подруга. – Рядом стоит высокое обуглившееся дерево, в которое попала молния.
В тот же вечер Венора переправилась на другой берег реки. Забыв об опасности, она стрелой летела вперёд.
Двери отворил подтянутый улыбчивый старик с прямым высоким лбом и узкой переносицей. Мэрдок приветливо встретил гостью и пригласил войти. Он сразу понял, с кем имеет дело. Поначалу Венора оторопела: в таком жилище она оказалась впервые. По углам висела паутина с мрачными пауками-великанами, такие бы и в ладонь не поместились. Потирая мохнатые лапы, пауки ехидно и плотоядно улыбались из своего надежного укрытия. На стене висела связка сушёных летучих мышей. Веноре приходилось обходить замшелые коряги и выкорчеванные пни, разбросанные по всей хижине. В одном из углов она с удивлением заметила чучело волка. Глаза неподвижного, давно уже мертвого зверя горели тусклым красноватым светом, иногда вспыхивая и сужаясь в тонкие щелочки. Зрачки шевелились в разные стороны, словно он разглядывал гостью.
Венора кратко поведала Мэрдоку о своей беде. Выслушав её, старик почесал пёрышком в ухе, сладко зевнув. Он любезно протянул это перо ей, естественным движением предлагая сделать то же самое. Венора брезгливо содрогнулась и покачала головой в знак отказа.
– Крыша течёт, стены сыреют, по углам растут грибы и чёрная плесень, – посетовал старик, восседая на пне, как на троне. Мэрдок с резвостью, не свойственной его возрасту, подскочил, сорвал мухомор, и, отправив его в рот, подошел к стене. Кончиками пальцев он подцепил и с лёгкостью оторвал кусочек влажной древесины. – Совсем сырая, – старик пожал плечами.
Венора брезгливо отвернулась и бросила на пол бархатный мешочек с медными скандельфами, которые до сих пор в ходу в Новоскании. Звонким эхом ответили стены на звук падающих монет. Лицо старика осветила улыбка, а в глазах вспыхнул алчный блеск.
– Тебя хорошо воспитали, дочка, – промурлыкал старик. – Взгляни в окно! Последний раз я видел подобный закат, когда моя борода была в семь раз короче и ещё не серебрилась сединами. Пропустить его – значит зря прожить жизнь. Пойдем, посмотрим, как небо провожает солнце, одевая его в алые шелка, – старик молча сжал её ладонь своими цепкими пальцами. Они вышли из хижины.
– Смотри, как заря купает лес в вечерних красках! – воскликнул Мэрдок. Прошел час.
Девушка осторожно вложила в ладонь колдуна вышитый парчовый мешочек с серебряными монетами.
– Темнеет, дедушка. А мне предстоит долгий и опасный путь домой, – Венора заговорила первой.
– Верно, дочка, – молвил старик с блаженной улыбкой, – пойдем в дом.
Едва переступив порог, он перестал улыбаться.
– Чего ты желаешь? – спросил он без единой интонации в голосе.
– Её смерти! – вскричала Венора, капризно топнув ногой.
– Я не убиваю людей.
– Нашли болезнь, усыпи её на веки, придумай что-нибудь! – произнося эти слова, Венора бросила на пол ещё один мешочек с золотыми монетами.
–Не всё в нашей жизни решают деньги, – прошептал старик, нагибаясь за скандельфами. Спрятав их, он продолжил: – Я повторяю тебе – это не в моём ведении. У нас, у магов, свои законы. Да будет проклят тот, кто их нарушит! – вскричал Мэрдок, содрогнувшись от силы своего голоса.
Глаза чучела запылали огнём, а расширенные зрачки начали бешено вращаться.
За окном прогремел гром. На мгновение хижина оказалась в плену яркой вспышки. Озаривший комнату лиловый свет придал предметам пугающий оттенок.
По крыше застучали первые капли дождя. Тонкая струйка воды с пробитой крыши брызнула на плечи Веноры. Капли, медленно стекая по белоснежной коже, обожгли холодом изнеженное тело. Венора съёжилась и осторожно отодвинулась. В камине потрескивал хворост.
– Наш край нуждается в настоящем мощном ливне, – снова заговорил старик. – А ты веришь в силу и чары ведьм? – спросил он после продолжительной паузы.
– Нет, – сказала она, засомневавшись в глубине души. Она вспомнила, как, словно заворожённая, поплелась за Лилианой, услышав «колдовскую» песню.
– И я тоже! – Мэрдок расхохотался. Стены передразнивали его долгий и раскатистый смех. – А зачем тогда вы сжигаете их на кострах?
– Кто-то в них верит.
– Вот! Золотые слова! Открою тебе секрет, дочка: только мне подвластны чары магии.
– Ты смертный?
Чародей поднял бровь, но не ответил.
– Дочка, у твоей семьи есть хозяйство, скот?
– Конечно, у моих родителей большой земельный надел, отара овец, кони, быки, коровы, свиньи, индюки, гуси, куры...
Мэрдок подошел к огню, где сушились нанизанные на бечёвку серебристые рыбешки. Оторвав одну, он целиком вложил её в рот. Придерживая рыбу за хвост, он выдернул изо рта голый скелет и поместил его в ладонь. Крепко сжав руку, чародей изо всех сил подул на кулак. Из ладони посыпался испускающий зелёное свечение порошок. Крупинки искрились в лунном свете.
Увидев округлившиеся глаза Веноры, старик пояснил:
– Это форИлий, он подчиняет разум воле мага.
Венора кашлянула, удивившись глухим звукам осипшего голоса.
Старик ссыпал порошок в ступку и резко свистнул. Из щели в углу выползла змея, а за ней жирная белая крыса с красными глазами.
– Прости, крошка, мне понадобится ещё один твой зуб, – Мэрдок ввел крысу в сон и вырвал у неё один зуб. Вскоре она пришла в себя. – Дорогая, – ласково проговорил колдун, – к новолунию у тебя вырастет новый, ещё лучше прежнего, я не шучу!
Змея подползла к посудине, склонилась над ней, выпустив несколько жгучих капель яда.
Колдун бросил в зелье зуб и залил все мутной жидкостью.
– Когда зуб растворится, подлей это в питье птицам, свиньям и коровам. Кони будут метаться по конюшне со взмыленной шерстью, словно увидели нечистую силу. Кричи, что есть мочи, собери побольше народу, пусть все узнают о «кознях ведьмы». Где живёт наша красавица?
– Её дом соседний, – буркнула Венора.
– Странно, почему вы не подружились? – съехидничал Мэрдок. – Ладно, скажи, что ты видела, как она колдует по ночам и вылетает из дымовой трубы на метле. После этого толпа ринется к её дому. Дай мне какую-нибудь свою вещь.
Венора подала старику гребень с дорогими каменьями. Повертев его в руках, чародей отметил:
– Роскошная вещица! Её найдут в доме Лилианы. Хотя главным доказательством будет другое: в её комнате чёрный кот обернётся совой и вылетит в окно. В такие «чудеса»… хе-хе… люди легко верят. Ну, а потом – суд. А суды у вас, у людей, коротки. Её приговорят к сожжению на костре.
– Постой, Мэрдок. А как же Гор? Он будет знать, что я причастна к гибели Лилианы?
Мэрдок задумчиво погладил бороду:
– Всё это время Гор будет спать беспробудным сном, а проснётся лишь в день казни твоей соперницы. В этом он сыграет главную роль.
– Как это? – вскричала Венора.
– А ты думаешь, в здешних краях палачи растут, как грибы?
Венора нервно сглотнула. В хижине надолго повисло молчание.
– А еще, Мэрдок.… После казни он так или иначе узнает о том, что я причастна к этим событиям…
Хозяин дома помолчал.
– Для этого тебе придётся пойти на одну жертву.
– Я согласна, – не размышляя, ответила Венора.
– Если кто-либо в присутствии Гора произнесёт твоё имя, юноша тотчас станет совершенно глух ко всем звукам, а когда разговор о тебе прекратится, он вновь обретёт прежний слух. И так из года в год, до конца дней твоих.
– А я смогу разговаривать с ним? – спросила Венора.
– Сможешь, коль он того захочет. Всё. Ступай домой, уже совсем темно.
Мэрдок осторожно перелил жидкость из ступки в стеклянный сосуд с вытянутым горлышком и передал его Веноре.
– Будь счастлива, – издевательски прозвучали прощальные слова.
Пожалуй, тогда она впервые в жизни задумалась: «Господи, какой ценой приходится добывать счастье, и счастье ли это? Да, эта проклятая Лилиана и впрямь встала у меня на пути, но разве она заслужила столько боли и страданий?»
Я прервал ворона:
– Негуддин! Ты полон мудрости и загадок, и не привык к глупым вопросам. И всё же я хочу тебя спросить.
– Спрашивай… – усмехнулся Негуддин, играя бровями.
– Откуда тебе известны столь мелкие детали?
– Мой друг! Вороны летают в небе высоко и быстро. Расправив чёрные крылья, мы тихо кружим над землёй и многое видим сверху. Самые любознательные из нас спускаются поближе к человеку. Разве людям есть дело до воронов, бесшумно следующих за ними по пятам? Они так и не поняли, что птицы – молчаливые свидетели человеческих судеб. Так слушай, что было далее.