КОНСТАНТИН РОЛИН - http://proza.ru/avtor/rehcrfzfyjvfkbz - ТРЕТЬЕ МЕСТО В 137-М КОНКУРСЕ ПРОЗЫ МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
(сказка для взрослых)
Аркадий Седых, всего 35 лет от роду, но уже почему-то, густо поседевший для такого возраста мужчина, возвернувшись к себе домой, достал из холодильника «Север-7», баночку консервов «Завтрак туриста», не торопясь поужинал ею, и, хорошо запив этот продукт грузинским чаем второго сорта, в прикуску со сдобной пышечкой, что испекла ему супруга перед отъездом к родителям, распахнул настежь входные двери дома и вышел на порог. Расслабившись и глубоко вдохнув носом, аромат свежескошенной травы, доносившийся с деревенского луга, мужчина свободно расселся на широких, не крашенных ступеньках. Настроение у Аркадия в этот вечер, было на редкость хреновым, сказать по совести. Весь нынешний день прошёл в какой-то суматохе и хлопотах. Трудился Седых, в родном колхозе экскаваторщиком и носил не без гордости кличку, Бриллиантовая рука. Сегодня была пятница, и он должен был по просьбе его Александры, придти домой чуть раньше обычного, чтоб проводить жену с полными сумками к рейсовому автобусу, однако бригадир, велел задержаться ему на работе, так как они в этот день ликвидировали порыв водопровода на молочно-товарной ферме. В следствие оного, Седых немного опоздал к назначенному часу.
- Ты как всегда вовремя, - недовольно проворчала супруга увидев виноватую физиономию мужа, - я и без твоей помощи всё донесла. Чего ты припёрся теперь?
- Да, я… - начал было, Седых.
- Ды, я – ды, я… - передразнила она его, театрально разводя руками. – Пожрать на завтра, я тебе сварила, а на сегодня, сам себе сделаешь. Понял? Во… Рубль на хлеб, под телевизором возьмёшь. Смотри не ужрись на него тут, от радости!
- А ты когда…
- Я вернусь в воскресенье. Ну всё, иди домой от греха.
- Я тебе сесть помогу.
- С такой не бритой рожей, только людей пугать, - брезгливо посмотрела на него Шура, - иди говорю тебе, помощник хренов.
Весь этот диалог, к стати говоря, происходил отнюдь не с глазу на глаз между супругами, а напротив, при всей частной кампании и под общий смех отъезжающих односельчан. Аркадий конечно очень обиделся на это, и резко повернувшись, молча направился домой, а она же, даже не окликнув его, села в подошедший к остановке ПАЗик, и уехала. Само собою разумеется, что после такого не дружелюбного расставания, неприятный осадок в душе Аркадия всё ещё сохранялся. Набив душистым самосадом козью ножку, он с удовольствием закурил, любуясь обрезком солнышка, почти спрятавшегося за растущей вдалеке полосой не частых, берёзовых посадок. На грунтовой дороге делящей пополам деревенскую улицу, в этот час наступившей тишины не тарахтели уже сельскохозяйственные машины и трактора, жизнь трудовая в этом селе, в прочем, как и в любом другом колхозе, затихла до утренних петухов. Вот-вот засверкают на небе яркие звёздочки, и на простор прохладного июньского вечера, выйдет с гитарами и гармошками советская молодёжь и потянется в сторону клуба. Аркадий сидел уставший и спокойный в белой майке и чёрных семейных трусах, закинув ногу за ногу, размышляя о жизни.
- Так… Впереди значит, два дня выходных. Хотя, какие там к лешему выходные? Хи-хи… Ну, разве бывают в колхозе, выходные, а? – ухмылялся он в ответ своим собственным мыслям. – Эх, - вздохнул Седых, - живут же ведь люди некоторые. По санаториям разъезжают, по путёвкам туристическим. В субботы и воскресенья на балеты ходят, или в музеи и картинные галереи… А тут, чего? Только и есть-то, что на рыбалку ходить близко, да разве что, винца с получки натрескаешься, раза два в месяц. Всё! Все культурные мероприятия на лицо. Да, сяло, оно и есть – сяло! Зик транзит, глория мунди!
Он сплюнул с досады в сторону и щелчком отбросил подальше от порога огарочек. Почесавшись, Седых поднялся на ноги и собрался уже заходить в избу, да вдруг увидел, как из-за угла откуда-то, к ступенькам его порога подошла мяукая, молоденькая белая кошечка с голубым бантиком на шее и стала тереться о его ноги.
- Ну, здрассте были! – ехидно произнёс Аркадий. – Вот, вас-то мне здесь только и не хватало. Ухоженная на вид. Чья ж ты интересно? А не угодно ль к столу, откушать чем бог послал, а? Я вас так ждал…
Она уселась перед ним, накрыв пушистым хвостом белоснежные лапки, и громко мурча, уставилась прямо в глаза.
- Чудная, какая-то, - пробурчал под нос мужчина, - ну, что ж, входи, раз пришла, так и быть, угощу тебя, хи-хи, как родную. Один я нынче, «крыса» моя, на выходные к тёще укатила.
И кошечка, проворно проскользнув у него между ног, зашла в дом и подбежала к кухонному столу, а сам Аркадий, чуть замешкался в сенях, запирая засовы дверей на ночь. Он включил в комнате свет, и, взяв со стола пустую консервную банку, наполнил её молоком и поставил в угол. Кошечка с удовольствием стала лакать угощение, сам же Седых, тем временем зашторил занавесками окна и стал разбирать на сон грядущий постель. Когда же он обернулся чтоб идти к выключателю, то увидел, что гостья его, уже развалилась на диване и вытянувшись во весь рост, довольная собой, умывается передними лапками. Аркадий, обалдел от такой наглости и ринулся было, согнать нахалку на пол, но на полпути остановился, безразлично махнув рукой: - а, вообще, хрен с тобой, валяйся, пока «моей» нету.
Щёлкнув выключателем, Седых завалился спать, отвернувшись носом к стене.
- Спокойной ночи! – ясно расслышал он в ночной тишине мягкий, нежный голосок.
Он вскочил, сев на постели и чиркнул спичкой. Пламя неярко осветило четыре угла дома. Всё было спокойно, Аркадий оставался по-прежнему один. Тогда он снова включил электричество и осмотрелся внимательней – снова никого, кошечка спала там же на диване, только уже свернувшись калачиком. Седых, постояв с полминуты в раздумье, погасил свет, лёг и мгновенно отключился.
Так прошло несколько часов спокойного сна, и вот уже первые лучики ранней Авроры, весело заиграли на стенах жилого помещения тенями веток вишенки, растущей под окошком. Аркадий разлепил глаза, собираясь по привычке, сходить на утреннюю зорьку порыбачить перед работой, потянулся сладко, зевнул, да так с открытым ртом и замер. Он лежал на постели, абсолютно голый, к верху пузом, а рядом с ним сверкая упругими ягодицами, так же, без обмундирования, лежала и ещё спала, совершенно незнакомая ему женщина.
- А-а-а!! – заорал он вне себя, и, прикрывая срам рукой, соскочил с кровати на пол.
- Чего орёшь? Дурак! Фу, ты. Напугал до смерти… - проснувшись, недовольно проворчала женщина.
Лицо её было не очень красивым на вид, но довольно-таки приятным, только вот, немного его портили маленькие чёрненькие усики под носом.
-А-а-а!! – снова заорал испугавшийся Аркадий, и, бешено крестясь, забубнил, - господи помилуй, господи помилуй…
- Ты что, совсем что ли, очумел?
- Вы кто?!
- Вот это номер, - неподдельно удивилась она. – Приехали, наконец. Маша, я.
- Какая Маша?! Как вы сюда попали?
- По приглашению на угощение, - криво усмехнулась женщина поправляя подушку. – Хо! Сам позвал, а теперь спрашивает.
- Я позвал?! – вытаращил глаза, Седых.
- Ты, ты – хороший мой.
- Я не знаю вас… Тьфу! Сгинь, сатанинское племя!
- Это кто, сатанинское племя? Я что ли, сатанинское… - уже более мягко произнесла Мария, - да, на тебе вот! Смотри! - и она, истово осенила себя крёстным знамением.
Аркадий чувствовал, что она просто издевается над ним, смеётся где-то в глубине души, над его диким испугом.
- Отворотись дура, я хоть оденусь, - уже сквозь проступившие слёзы просил он.
- Пожалуйста, - ответила женщина, и, повернувшись к нему боком, стала разглядывать его в отражении висящего на стене зеркала.
- Чёрт! Где мои штаны, куда ты мои штаны спрятала?
- Во! Опять я, плохая. Ты же сам их вчера в окно выкинул, вместе с тряпьём твоей «милой» жёнушки.
- Я?
- Хи-хи-хи, да ты же, мой ясный, ты, моя радость. Ну, иди, иди ко мне скорей, я поцелую тебя, - и Мария полезла к нему целоваться.
Седых, брезгливо оттолкнул её от себя, и слегка успокоившись, присел на табурет стоящий у стола, стащив с него грязную, махровую скатерть и прикрываясь ею.
- Слушай, может я ещё сплю, а?
- Нет милый, ты спал, а я тебя разбудила. Эх, и заживём же мы теперь с тобой… Да?
- Что значит, заживём? – ещё больше испугался Аркадий.
На этот вопрос Мария не стала отвечать, а наоборот, спросила: - Как звали твою бывшую супругу?
- Почему, бывшую? Что с ней случилось?!
Он вскочил с места и подбежал к выходу, чтоб выскочить на улицу, но, сколько ни бился о дверь руками и ногами, та никак не поддавалась ему, хотя запоры не были закрыты. А женщина, продолжала смеяться аж до слёз.
- Да, прекрати ты дрожать, я тебя что, кусаю разве? Ничего плохого я тебе не сделаю, не бойся меня.
- Тогда, либо ты объяснишь мне сейчас всё, либо я просто сойду с ума?
- Хорошо, - кивнула головой Маша, - слушай, если хочешь. Где сейчас твоя жена, ответить мне можешь?
- К матери своей поехала, в город.
- Не много ж ты о ней знаешь, муж. Ты, в самом деле веришь в то, что она так часто ездит к своим родителям?
- Да, я ей верю, - твёрдо произнёс Аркадий.
- Идиот. Возьми кружку воды из ведра, и плесни немного на стол. Ну, иди-иди, - подтолкнула она его.
Седых, послушно исполнил всё, что велела ему сделать женщина, и в образовавшейся на клеёнке стола лужице, он вдруг как в зеркале, увидел свою супругу, в обнимку с каким-то молодым человеком. Они сидели оба в удобных креслицах «Колеса обозрения», в городском парке и нежно целовались. Аркадий грустно усмехнулся, и, обративши взор к своей гостье, которая уже успела одеться, спросил: - так кто же ты такая, и откуда взялась на мою шею?
- Я хочу быть твоим другом, вот и всё, а кто я есть – зачем тебе знать? Тебе пора на работу дорогой, ну всё, иди умывайся. Там, в сенях ты найдёшь свою одежду, постиранную и выглаженную.
- А кто её постирал?
- Не задавай пожалуйста глупых вопросов.
Аркадий Седых прекрасно контролировал себя, но верить окружающему, на отрез отказывался. Вернувшись назад в комнату, на кухонном столе он увидел чугунок парящей картошки, полосками нарезанную ветчину, открытую банку солёных огурчиков, горячий чайник и пирожки с яблоками. Вроде бы ничего необычного не было в этом, всё просто и незамысловато, по-деревенски всё, но таким домашним завтраком, его ещё никто, никогда не угощал.
Ну, что же – война войной, а обед по распорядку, как говорят у нас в народе. Седых, с удовольствием поел и поспешил на табор, к своему «железному коню», а Маша осталась дома одна, хозяйкой сложившегося положения.
В дали от дома, Бриллиантовая рука, успокоился окончательно и вошёл в нормальное состояние, почему-то взяв за основу то, что всё произошедшее с ним, является дурным наваждением, не более. Он постарался здраво рассудить о событиях прошедшей ночи и убедил себя в том, что это есть ничто иное, как нервное расстройство, явившееся последствием неприятного прощания с Александрой.
Весь вчерашний вечер, вспомнился ему до мелочей, буквально по минутам, в плоть до того самого момента, когда он провалился в глубокий сон, и ничего лишнего, или подозрительного в голове его не крутилось, сколько он не напрягал ум. Сперва Аркадий начал верить в колдовство и нечистую силу незваной гостьи, но тут же ему пришлось эту мысль от себя отогнать, потому, что вспомнилось и то ещё, как искренне она перед ним крестилась. Может это какой-то провал памяти у меня, думал он, и надо срочно обратиться к врачу, но вновь сам себя резко одёргивал: - да расскажи я им всё, так меня моментально определят в сумасшедшие, и на лечение в психушку отправят. К концу трудового дня, его сознание осталась отравлять только одна мысль, мысль о том, что его законная супруга, сейчас милуется где-то, с другим мужчиной. Избавиться от этой мысли, Аркадию было не под силу. Почему он так легко поверил словам Маши, трудно было понять. Может быть, ему вспомнились прежние обиды какие-то или пренебрежительное отношение к себе с её стороны, а может ещё что, этого мы не знаем. На закате солнца, по пути домой, Седых опустился вниз села, к реке. Искупался с удовольствием, и освежённый, вразвалочку, пошагал к себе, стараясь держать уверенность в том, что дома сейчас никого нет, и «наваждение», тоже покинуло его скромное жилище.
Прежде чем переступить порог родного дома, Аркадий прошёл в курятник, плеснул птицам в лотки водички и подсыпал немного зерница, после, раскопал в приметном месте сваленной соломы пару свежеснесённых яичек и не смело подошёл к входной двери своего домика. Замка - не было. Может жена вернулась раньше – мелькнул в его душе, лучик надежды. Хотя, вряд ли, зачем, она ведь обещалась приехать только завтра…
Приоткрыв дверь в помещение, он крикнул на всякий случай: - Шурка, Шурк!
Ответа не последовало, и тут, он услышал за спиной осторожный полушёпот: - Да не нужен ты ей, глупенький. Ну, вот какие вы всё же мужики все, простофили.
У него упало сердце. Всё здесь оставалось по-прежнему. Женщина протолкнула его в избу и закрыла за собой парадный вход на крючок. В нос Аркадию ударил приятный запах приготовленного её руками ужина. Комната, в которой он до сих пор жил, как-то просветлела, стала более просторной что ли. На выскобленных до бела половицах, лежали теперь круглые и продольные коврики, сотканные из ярко-красочных тряпочных полосок. Откуда-то на столе, в зале, появилась новая узорчатая скатерть. Словом, общая картина, представившаяся его взору, была именно такой, какой он видел её в редких снах, о какой - только мечтал. И уж совсем он расплылся в улыбке, увидев на столе, среди закусок, бутылочку водки «Экстра». Однако на землю, его вернул строгий голос Марии: - сперва сходи в душ. Водичка сейчас хорошая, солнышко за день, прекрасно прогрело её, я уже ходила.
- Я только что из речки вылез.
- Иди в душ! – настойчиво повторила она.
И Седых, смиренно поплёлся в указанном ею направлении. Обернувшись у двери во двор, он спросил её ещё раз: - скажи хоть, как зовут-то тебя, наваждение ты моё?
- Так же точно, как ты называл меня в прошлую ночь.
- Да не могло ж этого быть!! – психанул он.
- Ступай!
- Тьфу! – плюнул с досады Аркадий и через чёрный ход, вышел во двор.
Превосходный, сытный ужин и бутылка «Экстры», поделенная на двоих в соотношении один к трём, сняли нервное возбуждение с Аркадия и поселили в его сердце, возбуждение совершенно иного рода, особенно в тот момент, когда он сидя на лавочке, за столом, уже порядочно захмелевший, почувствовал своей спиной твёрдые бугорки грудей Марии. Женщина подошла к нему сзади, поцеловала в начинающую лысеть голову, и, опустив нежные руки на его обросшую волосами грудь, игривым полушёпотом замурлыкала какую-то любовную песенку. Седых, буквально расцвёл в довольной улыбке и повернувшись к ней, прижал её горячее тело к себе. Он целовал эту женщину так жадно, так ненасытно, изучая своими бессовестными ладонями плечи, спину и шикарные ягодицы, как будто бы был новичком в этом деле, юным пионером в тридцатипятилетнем возрасте. И нельзя было сказать о том, что в эти мгновения, Аркадий отбросил в сторону все свои сомнения и переживания – нет, он просто забыл обо всём, и видел в этой чужой ему женщине, податливой и трепетной, свою законную жену. Как будто бы, это именно с ней вместе, он прожил последние пятнадцать лет, а другой-то и не было у него совсем. Сейчас он не ждал с ее стороны подковырок или насмешек над собой и был душой своей, свободен как птица парящая в облаках. Даже – нет, они летали там вдвоём, он входил в неё, как в свой собственный мир и сладко растворялся в нём, а Маша, глубоко и часто дыша, изгибалась всем телом, шепча ему только одно: - ещё, ещё, - и не хотела покоя.
Потом, они молча лежали рядом не касаясь друг друга и смотрели в потолок.
- Чёрт, возьми! – выругался наконец Аркадий повернувшись к Марии боком, - ну, почему это, всё самое лучшее, приходит к нам слишком поздно, когда уже ничего нельзя сделать?
Маша села на кровати свесив ноги, и не ответив на его вопрос, спросила: - там, в душе, ещё осталась вода?
- Вода? Да, осталась.
- Пойдём обмоемся.
- Она уже остыла теперь, четыре часа утра.
- Ничего, не замёрзнем. Пошли.
И они не одеваясь, отправились купаться. Аркадий и Маша, стояли обнявшись под струйками прохладной воды, до тех пор, пока на них не перестали падать последние капли влаги.
- Сегодня возвращается твоя «верная» жёнушка.
- Повеситься что ли…
- Ты что, думаешь «там» лучше? – насмешливо спросила Мария.
- Не знаю… но, надо что-то менять. Это хорошо, что ты пришла, иначе всё у меня осталось бы, как и было прежде, по-старому.
- Ты простак, и добрейшей души человек, и только этим мне и приглянулся.
- Ну, ведь ты же уходишь от меня – разве нет?
- Ухожу…
- Почему?
- Я кошка – сама по себе.
- А, я?
- Если хочешь, пойдём со мною.
- Хм… А, кем я там буду, в твоём мире?
- Свободным гражданином планеты.
- Выпить бы сейчас, - вздохнул Аркадий.
- Нет милый, никак нельзя. Такие решения принимаются, только на трезвую голову. Я ведь сама была когда-то, такой же как и ты.
- Да? – удивился он.
К тому времени, когда Александра, супруга Аркадия Седых, подходила к порогу собственного дома, сами собой перед ней распахнулись входные двери, и, на встречу ей, подняв пушистые хвосты вверх, вышли две грациозные кошечки: одна из них белая с голубым бантиком на шее, а другая серенькая, с белым галстучком на груди. Шура, открыла в удивлении рот, а животные, спокойно обошли её с разных сторон и не торопясь, побежали в сторону леса.
У. Ёжиков
На 137-ой Конкурс прозы для начинающих http://proza.ru/2023/10/19/1009 Международного Фонда Великий Странник Молодым